Я наблюдал за происходящим с тревогой в сердце, но добродетельный принц и другие генералы со своими советниками смотрели на поле боя с невозмутимыми лицами, без тени напряжения. Вскоре раздался звук гонга, и солдаты начали отступать. Присмотревшись, я заметил, что большинство даже не успело начать штурм, поэтому потери оказались не такими большими, как я предполагал.
Немного погодя началась вторая волна атаки. Защитники на стенах ответили яростным сопротивлением.
В этот день армия Южного Чу провела более двадцати атак, каждый раз лишь слегка испытывая оборону. Защитники тоже действовали расчётливо, экономя запасы брёвен и камней. Однако ближе к вечеру Южное Чу начало решительный штурм. Солдаты, забыв о смерти, карабкались по стенам и даже сумели прорваться наверх, где завязалась кровавая схватка. Но в итоге атака была отбита.
Меня потрясла увиденная картина. Сегодняшний штурм, должно быть, унёс две-три тысячи жизней. Потери не катастрофические, но жуткая атмосфера сражения долго не давала мне успокоиться. Ночью я ворочался в палатке, думая о том, сколько ещё таких крепостей предстоит взять. Если каждый штурм будет таким кровавым, это слишком ужасно.
На следующий день битва стала ещё ожесточённее. Едва взошло солнце, как солдаты выкатили десяток камнемётов. По команде огромные валуны взмыли в воздух и с грохотом обрушились на стены. Хотя Бацзюнь с его высокими стенами и глубоким рвом устоял, от ударов летели осколки, а сама крепость дрожала под рёв камней. Я сузил глаза, видя, как под ударами валунов тела превращаются в кровавое месиво.
Защитники, несмотря на град стрел и камней, начали отвечать своими метательными орудиями. Их камнемёты били с ужасающей силой, уничтожив половину наших машин и превратив передовые позиции в груду окровавленных тел. Этот обмен ударами длился время, за которое сгорают две палочки благовоний. За эти короткие мгновения у меня похолодели руки и ноги, перед глазами стояли лишь кровь и растерзанные тела. Моё зрение было слишком хорошим — я даже различал предсмертные муки на лицах солдат.
Когда запасы камней, видимо, иссякли, атака с обеих сторон постепенно стихла. Армия Южного Чу снова пошла на приступ, на этот раз с осадными башнями и лестницами. Башни, хоть и уступали в высоте стенам, позволяли хоть как-то противостоять защитникам. Стрелы с обеих сторон чертили в воздухе изящные дуги, пронзая тела и разбрызгивая алую кровь.
Когда солдаты Южного Чу под градом стрел снова бросились на штурм, со стен полились кипящее масло и негашёная известь. Обожжённые и ослеплённые воины падали вниз, где их уже ждали связки соломы и факелы. В мгновение ока пространство у стен превратилось в море огня. Лишь немногие, самые проворные, смогли отступить. Остальные оказались в огненной ловушке, их крики ужаса разрывали небо.
Я смотрел на это, проклиная свою острую восприимчивость, и больше не мог выдержать. Поспешно развернув коня, я поскакал в тыл, нашел уединённое место и исторг всё содержимое желудка, пока не пошла желчь. Когда я наконец выпрямился, перед моей лошадью стоял Сяо Шунь-цзы в солдатских доспехах. Он протянул мне флягу с водой, чтобы я прополоскал рот.
Когда я немного успокоился, то спросил:
— Как ты здесь оказался? Разве ты не должен быть с евнухом Ваном?
Сяо Шунь-цзы тихо ответил:
— Я сказал ему, что хочу посмотреть, как идут дела на поле боя. Он тоже беспокоился и разрешил.
Я взглянул на отдаленное поле боя и с содроганием произнёс:
— Это ужасно. Пожалуй, я вернусь назад.
Я уже собрался повернуть коня, но Сяо Шунь-цзы резко схватил повод:
— Господин, нельзя. Хоть я и невежда, но знаю: если вы сейчас проявите слабость, то никогда не сможете поднять голову перед военачальниками. Да и впредь вам придется бывать на поле боя — неужели каждый раз будете убегать?
Мне стало стыдно. Я понял, что моя сила духа куда слабее, чем у Сяо Шунь-цзы. Благодарно взглянув на него, я развернул коня и вернулся на передовую.
Когда я снова оказался рядом с Чжао Цзюэ, генералы и советники с одобрением посмотрели на мое бледное, как бумага, лицо. Чжао Цзюэ похвалил:
— Суйюнь, ты действительно храбр. Когда я впервые попал на войну, то вёл себя куда хуже. Не переживай, после нескольких сражений привыкнешь.
Я поклонился в седле и спросил:
— Ваше высочество, я не разбираюсь в военном деле, но, кажется, осада идёт не слишком успешно?
Чжао Цзюэ горько усмехнулся:
— Верно. Бацзюнь — ключевая крепость Шу. Здесь и умелый командир, и отважные воины, запасы провианта и снаряжения обильны. Штурмовать её крайне тяжело. Но если мы возьмем Бацзюнь, следующие двадцать крепостей дадутся нам легче.
Я поинтересовался:
— А сколько, по вашему мнению, займёт осада?
Чжао Цзюэ задумался:
— Если возьмём за полмесяца — уже хорошо.
Я прикинул: у Даюна, наступающего с Янпингуаня через Дунчуань на Цзямэнгуань, тоже несколько укреплённых рубежей. Но у них больше войск и провианта. Если Южное Чу хочет опередить их, нужна хитрость.
В голове прокручивал известные мне примеры военных операций. Как разрешить этот тупик?
Пока ничего не приходило в голову, и я вспоминал разведданные о Бацзюне. Взглянув на стену, увидел, как командир в красных доспехах уверенно руководит обороной, мгновенно замечая малейшие слабости в наших атаках и безжалостно контратакуя.
«Безжалостно контратакуя...»
И тут я вспомнил досье на этого командира: Тянь Вэй — строгий и храбрый, мастер обороны, он особенно хорош в ночных вылазках. Теперь я понял, почему добродетельный принц так тщательно охраняет лагерь.
Постепенно в голове сложился коварный план. Но сработает ли он?
После долгих раздумий я подъехал к Чжао Цзюэ и тихо изложил свою идею. Сначала он сомневался, но постепенно заинтересовался. Наконец, улыбнулся и кивнул, после чего отдал приказ отступать.
Самый кровавый день битвы за Бацзюнь наконец завершился.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|