Пролог

— Прекрасная картина, безбрежные туманные волны, одинокий чёлн… Мастерство кисти необыкновенное, — сдержанно кивнул я, выражая одобрение.

В конце концов, мой статус обязывал меня не терять достоинства. Если бы я показал, что подарок привёл меня в восторг, пришлось бы оказывать услуги в ответ. При моем положении некоторые дела можно решить одним движением руки, но в других случаях лучше оставаться в стороне.

Хотя наш государь пока ещё в ясном уме, но не стоит забывать, что ему уже за семьдесят. Говорят, в следующем году он передаст престол внуку. А вдруг в старости он станет подозрительным и начнёт сомневаться в таких старых слугах, как я? Я хотел бы достойно завершить свой путь.

Лю Чжэнь — средних лет мужчина, принесший подарок, — заметил моё выражение лица, и в его глазах мелькнула тревога. Осторожно он произнёс:

— Ваша светлость, мой отец по старости лет выжил из ума и написал глупую книгу. Умоляю вас, вспомните, что когда-то вы были друзьями и служили при одном дворе. Скажите за него доброе слово, чтобы он мог спокойно дожить свои дни.

— Разве? Брат Вэньцзюй что-то написал? Покажите мне скорее, я всегда восхищался его слогом! — во мне проснулся интерес.

Когда-то мы с его отцом, Лю Куем (Лю Вэньцзюем), вместе получили степень цзиньши. Я был чжуанъюанем, а он — банъянем*.

П.п.: Императорские экзаменационные ранги снизу вверх: туншэн (уровень округа) — сюцай (уровень префектуры) — гуншэн (все гуншэны являются сюцаями, но не все сюцаи могут стать гуншэнами) — цзюйжэнь (уровень провинции) — гунши (все гунши являются цзюйжэнами, но не все цзюйжэни являются гунши) — цзиньши (дворцовый/высший уровень, подразделяется на третий, второй и первый ранг. Первый ранг включает в себя таньхуа (3-й), банъянь (2-й), чжуанъюань (1-й)).

Честно говоря, я всегда восхищался его статьями: точные формулировки, достоверные исторические свидетельства. Если бы не его упрямство и нежелание служить второму государю, он бы точно стал летописцем при нашем дворе. Недавно я слышал, что он пишет «Историю южного Чу», и с нетерпением ждал её. Но потом слухи утихли.

На лице Лю Чжэня появилось смущение. Он достал из-за пазухи свёрток и подал его мне. Я развернул его и увидел светло-голубую обложку с надписью: «История Южного Чу».

Обрадованный, я открыл книгу и начал читать, совершенно забыв о присутствии гостя.

Пробежав текст, я горько усмехнулся.

Брат Вэньцзюй совсем не пощадил меня. Лениво отложив книгу, я равнодушно произнёс:

— Племянник, ступай пока домой. Мне нужно обдумать это дело. Ты же знаешь, я уже много лет не вмешиваюсь в политику.

Проводив Лю Чжэня, я громко позвал:

— Сяо Шунь-цзы! Сяо Шунь-цзы!

На зов вошёл мужчина в синем халате, лет сорока с небольшим, с приятными чертами лица и безбородый. Это был Ли Шунь, мой верный слуга, следующий за мной уже более пятидесяти лет. Когда-то он был евнухом при дворе Южного Чу, а теперь считался мастером боевых искусств высочайшего уровня, возможно, даже великим мастером. Почему «возможно»? Потому что я плохо разбираюсь в ушу. Но, судя по тому, что ему уже за шестьдесят, а выглядит он на сорок, должно быть, это правда.

Раньше находились те, кто не верил, что такой мастер, как Ли Шунь, может быть предан такому слабому ученому, как я, и пытались его подкупить. Но их конец был так печален, что я не стану об этом рассказывать, чтобы не портить вам аппетит.

Я горько усмехнулся и спросил:

— Лю Куй — чиновник, оставшийся верным Южному Чу. Если он говорит резкие слова, что тут такого? Почему придворные так на этом зациклились?

Ли Шунь улыбнулся:

— Господин, вы, наверное, забыли. В следующем году внук императора взойдет на престол. А супруга наследного принца — ваша старшая дочь. Сейчас все хотят вам угодить. Но Лю Куй упрям и включил вас в список «чиновников, служивших двум государям». Даже если вы не придаёте этому значения, достоинство супруги наследного принца и самого наследника нужно защищать.

— Ах, вот оно что!

Я вдруг понял. Хотя Лю Куй в «Истории Южного Чу» пишет, что я «хитер, скрытен и расчётлив», кто знает, что на самом деле я не слишком разбираюсь в политике? Если бы не советы Сяо Шунь-цзы и моя осторожность, я бы давно погиб.

Подумав так, я равнодушно сказал:

— Передай Жоу Лань, что Лю Куй — последний из оставшихся чиновников Южного Чу. Зачем его тревожить? То, что он написал, и так все знают. Его «Биография Цзян Суйюня» хоть и резковата, но, в целом, соответствует истине. Пусть лучше он напишет, чем другие начнут сочинять невесть что. К тому же мои дела не повлияют на наследного принца. Скажи ей, чтобы не вмешивалась.

Ли Шунь почтительно удалился.

А я с новым интересом открыл «Биографию Цзян Суйюня» и начал читать.

Хотя моя жизнь ещё не закончилась, почему бы не взглянуть на неё заранее?

«Шестнадцатый год эпохи правления Сяньдэ, год Динмао*. Государь Шэн слегка занемог, но к осени поправился и повелел открыть дополнительные экзамены. Ученые юга ликовали, и желающих было множество. Пятнадцатого числа восьмого месяца был объявлен список успешно сдавших. Чжуанъюанем стал Цзян Чжэ из Цзясина. В то время имя Суйюня ещё не было широко известно, и все спрашивали, кто этот человек.

П.п.: *Динмао (丁卯) — 4-й год 60-летнего цикла, год красного Зайца (Кролика).

Цзян Чжэ, второе имя Суйюнь, родился в четвёртый год той же династии Юань, в год Ушэнь*. Его отец, Цзян Му, второе имя Ханьцю. В юности Ханьцю был беден, но образован и талантлив, потому знатная семья отдала ему в жены свою дочь. Ханьцю считал, что в смутные времена делать карьеру невозможно, и отказался от службы, проводя дни за обучением сына. В восьмой год Сяньдэ, год Цзивэй**, в Цзясине началась эпидемия, и его жена умерла от болезни. Вскоре Ханьцю по пустяковому поводу рассорился с роднёй жены и, будучи больным, уехал с сыном. Добравшись до Цзянся, он слёг. Суйюнь искал для него врача и встретил Сань Чэня, «святого лекаря». Тот, восхитившись памятью и знаниями Суйюня, стал обучать его всему, что знал. Вскоре Ханьцю пошёл на поправку, а Сань Чэнь отправился на север. Суйюнь остался в Цзянся, ухаживать за отцом. В одиннадцатый год Сяньдэ, год Жэньсюй***, Ханьцю скончался. После него остался сборник «Цинъюань цзи» в двенадцати томах, изысканный и свежий, который и сегодня высоко ценится.

П.п.: *Ушэнь (戊申) — 45-й год 60-летнего цикла, год желтой Обезьяны;

**Цзивэй (己未) — 56-й год 60-летнего цикла, год желтой Овцы;

***Жэньсюй (壬戌) — 59-й год 60-летнего цикла, год черной Собаки (Пса)

После смерти Ханьцю Суйюнь был так беден, что не мог его похоронить. В то время хоу Чжэньюань Лу охранял Цзянся и искал учителя для сына. Суйюнь явился к нему.

Хоу* Лу, увидев, что тот молод, усомнился в его способностях и велел написать сочинение.

П.р.: Хоу (侯 hóu) второй из пяти рангов шанской 商代 и чжоуской 周代 аристократии. 公侯伯子男 gōng hóu bó zǐ nán — ист. князь-гун (герцог-гун), маркиз-хоу, граф-бо, виконт-цзы и барон-нань.

Суйюнь написал «Оду осенней воде» в тысячу иероглифов, закончив её в мгновение ока. В ней были строки:

...Вот луна взошла над восточной горой,

Меж [созвездий] Доу и Ню медля в пути.

Белая роса легла на реку,

Водный блеск с небесами слился.

Пустил тростинку-лодку — и вот

Плыву по безбрежной глади,

Огромной, как если б на крыльях ветра

Лететь в поднебесье, не зная, где стать,

Легкой, как если б, мир позабыв,

Стать бессмертным и в небо взойти...*

Лу был потрясён, встал и поклонился, затем велел сыну выйти и поклониться учителю.

…из книги «История Южного Чу. Биография Цзян Суйюня»

П.п.: * эти строки являются частью знаменитой оды «Цянь Чи Би Фу» (前赤壁赋, «Первая ода Красной скале») великого поэта эпохи Сун Су Ши (Су Дунпо, 苏轼). Они считаются одним из самых ярких образцов китайской пейзажной лирики и философской медитации. В тексте используется классический перевод, выполненный Александром Гитовичем.