В восемнадцатый год эпохи правления Сяньдэ, в третий месяц, мне уже исполнилось двадцать два года. Когда я только получил звание чжуанъюаня, многие приходили свататься, но я вежливо отказывал, ссылаясь на молодость и желание больше учиться, чтобы служить государству. Позже такие визиты стали реже, ведь все понимали, что молодой чжуанъюань не стремится к славе и богатству, а полностью погружён в книги, даже одержим ими. Такой человек не соответствовал требованиям знатных семей, поэтому я обрёл долгожданное спокойствие.
В тот день, как обычно, я пришёл в академию Ханьлинь, чтобы приступить к работе, но увидел толпу людей, собравшихся в главном зале. Это удивило. Пусть меня и называли академиком Ханьлинь, внутри академии существовала строгая иерархия. Благодаря званию чжуанъюаня я сразу получил должность редактора седьмого ранга, минуя низшие ступени вроде шуцзиши* или проверяющего. Выше меня были составители, лекторы, чтецы, старшие лекторы, старшие чтецы и, наконец, глава академии.
П.п.: *шуцзиши (庶吉士) – младшая должность в академии Ханьлинь; избранный из лучших, сдавших экзамен на степень цзиньши (с дин. Мин).
Но в той толпе я увидел и главу академии Се Сяня, и одного из моих однокурсников, получившего звание цзиньши второго класса, и даже шуцзиши. Это было странно, ведь многие из старших лекторов и выше часто сопровождали государя. Почему же они все собрались здесь?
Я подошёл ближе и увидел, что академики Инь и Тянь горячо спорят, а на столе между ними лежит старинная картина с красной табличкой, на которой написано: «Картина у реки отшельника Циншаня». Они обсуждали подлинность картины. Тогда я понял: с тех пор как государь приказал основать дворец Чунвэнь, многие приносили свои коллекции книг и картин, надеясь, что их включат в собрание. Однако настоящие шедевры встречались редко.
Академик Инь с достоинством заявил:
— Эта картина — подделка. Ранние работы отшельника Циншаня были выполнены в стиле «сине-зелёных гор и вод», ярком и насыщенном. Позже, увлекшись буддизмом и даосизмом, он перешёл на монохромные пейзажи, более спокойные и изящные. Хотя эта картина монохромная, посмотрите на резкие мазки, туман, будто наступающий на зрителя, бурный поток, который почти слышен. Я уверен, это не работа отшельника Циншаня.
Академик Тянь не остался в долгу:
— Ваши доводы разумны, но взгляните на бумагу — это отборная бумага с узором в виде штор, типичная для эпохи отшельника Циншаня, хотя и хорошо сохранившаяся. На картине пять печатей отшельника, и по надписям всё в порядке.
Остальные разделились на два лагеря, и спор разгорался. Меня заинтересовало это, и я долго изучал картину, вспоминая всё, что знал, прежде чем прийти к выводу. В этот момент меня заметили. Поскольку в последнее время я проявлял глубокие познания в оценке картин и был новичком, оба академика обратились ко мне. Глава академии кашлянул и спросил:
— Суйюнь, что ты думаешь?
Я подошёл к картине, внимательно осмотрел её и сказал:
— Во-первых, судя по надписям, верхняя гласит: «Для брата Кэ Цзыюаня, ценителя изящного», а нижняя: «Создано в седьмой день седьмого месяца второго года Юаньхоу под знаком цзяшэнь». Ниже — печать с именем «Лань Нинцюань». На четырех углах картины — печати отшельника Циншаня: в левом верхнем углу — красная квадратная печать «Печать картин Нинцюаня», в левом нижнем — белая квадратная печать «Печать зала Линьюань», в правом верхнем — белая квадратная печать «Лань, лектор павильона Куйчжан», в правом нижнем — красная квадратная печать «Отшельник Циншань». Эти печати часто встречаются на работах отшельника, и академик Тянь, как эксперт по печатям, несомненно, прав. Исторически отшельник Циншань был известным учёным эпохи Великой Цзинь, занимал должность лектора павильона Куйчжан четвёртого ранга. После переселения на юг он, опечаленный судьбой страны, уединился в зале Линьюань в Шу. Говорят, он жил в бедности, пока богатый торговец Кэ Мин не помог ему пережить годы войны. Посмотрите на две печати семьи Кэ в правом нижнем углу — видимо, картина была подарена отшельником Циншанем Кэ Мину.
Я перевёл дух и продолжил:
— Все печати имеют историческое обоснование. Я читал «Записки о Шу» отшельника Циншаня, в девятом томе есть запись: «В день осеннего равноденствия Цзыюань устроил пир, гости и хозяин были довольны. На прощание Кэ попросил мою скромную работу, и, тронутый его искренностью, я нарисовал «Картину у реки». Позже я изучал записи семьи Кэ. Хотя род Кэ исчез, в «Описании Шу: глава о Ши Чуне» Тао Кая конца Восточной Цзинь упоминается: «В молодости Ши Чун служил у Кэ, но обращались с ним плохо. Разбогатев, Ши Чун с помощью евнухов обвинил Кэ в заговоре, и весь род был казнён». Посмотрите на печать Ши Чуна «Тайное собрание сада Цзиньгу» в левом нижнем углу. После казни Ши Чуна его коллекция была конфискована. Здесь же «Печать князя Чанлина» — князь Чанлин, член семьи конца Восточной Цзинь, пользовался благосклонностью императора Юаня, который и конфисковал коллекцию Ши Чуна. Таким образом, история картины прослеживается чётко, и я считаю её подлинной.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|