Глава 85. Что, и расслабиться нельзя?

Уезд Чаоли.

Небо только-только начало светлеть, а господин Ли из «Мясной лавки „Персиковый лес“» уже тащил из хлева отчаянно визжащую чёрную свинью.

Туша килограммов на сто пятьдесят, не меньше. Четыре копыта отчаянно скребли по земле, упираясь изо всех сил. Жирная туша норовила сесть, свинья мотала головой, но вперёд — ни шагу. Сила в ней была немереная!

Однако господин Ли грубо, нечеловеческим усилием, протащил её до самой лавки и на мгновение ослабил хватку. Свинья, почувствовав свободу, тут же развернулась и бросилась бежать.

— Куда собралась! — рявкнул господин Ли, одним движением подхватил её на руки, взвалил на разделочный стол, придавил всем весом и вонзил нож.

Остриё вошло в плоть. Хлынула кровь. Свинья зашлась в предсмертном хрипе, судорожно дёргаясь, но господин Ли в одиночку удерживал её, пока копыта не перестали биться. Лишь тогда он отпустил её и зыркнул на стоявшего рядом работника:

— Чего застыл?

Паренька ошеломила чудовищная сила господина Ли. Хоть он и видел это не в первый раз, зрелище всё равно завораживало. Услышав окрик, он спохватился, схватил вёдра и подбежал с водой.

— Сейчас, господин, уже бегу, бегу!

Через мгновение.

Господин Ли уже привычно раскладывал на белой ткани голову, рёбра большие и малые, вырезку, грудинку, сало, ноги и потроха. Свиную шкуру он свернул и отложил в сторону. Двое его помощников тоже засуетились: сполоснули мясо, подвесили на крюки и зычно закричали:

— Мясная лавка «Персиковый лес»! Свеженина, налетай!

Господин Ли перевёл дух, отложил острый нож и взял в руки тяжёлый тесак для рубки костей, поигрывая им.

Его ничем не примечательная внешность легко поддавалась преображению — стоило лишь немного изменить выражение лица, и оно становилось свирепым. Стоит признать, «заурядность» означает и то, что такому лицу можно придать любое выражение.

Естественно, этим господином Ли был Сун Янь.

Ещё до того, как войти в уезд, он тайно разведал обстановку в Чаоли. А затем, «прописав лекарство по симптомам», создал себе именно такой образ.

В империи, где бок о бок существовали бессмертные секты и мир цзянху, власть сама по себе была слаба. А уезд Чаоли, затерянный в глуши, был и вовсе краем, где до бога высоко, до императора далеко.

Такие захолустья — не райские уголки, а места беззакония.

Местные чиновники творили что хотели, банды бесчинствовали. Стоило в какой-нибудь семье подрасти красивой девушке, как на неё тут же клали глаз, и весь уезд знал, «кому приглянулась такая-то».

Но эти люди, при всей своей наглости, были донельзя трусливы. В своей заносчивости они корчили свирепые рожи, но, столкнувшись с кем-то по-настоящему крутым, тут же шли на попятную.

Окажись на месте Сун Яня другой чужак-купец, прояви он хоть малейшую слабость — его бы ждали бесконечные неприятности. Либо обглодали бы до костей, либо пришлось бы прорубать себе дорогу кровью.

Да что говорить, даже эти двое сорванцов, которых он нанял в работники, были подосланы местной бандой, чтобы прощупать, можно ли связываться с этим господином Ли.

И что же они увидели?

Ого!

Чудовищная сила, дикий нрав. Рука не дрогнет, нож опускается без промедления. Свиней разделывает с такой сноровкой, будто не разбойник с большой дороги убил настоящего господина Ли и занял его место.

— Вот это мужик!

Напротив мясной лавки, в чайной, сидел здоровяк с грубым, мясистым лицом. Он делал вид, что пьёт чай, а сам украдкой наблюдал за господином Ли. Увидев всё это, он не удержался и одобрительно цокнул языком.

Сидевший рядом человек в одежде книжника наклонился к нему.

— Ну что, разглядел?

Здоровяк показал ему какой-то знак и понизил голос:

— Ты, щенок со своей нежной кожей, что ты в этом понимаешь? Ты видел его взгляд, когда он резал свинью? Если человек не убил хотя бы десяток людей, такого взгляда у него не будет. А как он ловко орудует ножом! Это же чистое искусство, да ещё какое.

— Тогда примем его в банду, — сказал книжник. — На этой земле уезда Чаоли он заслужил свой кусок мяса. Этот его статус «господина Ли», скорее всего, фальшивка. Как бы там ни было, мы можем помочь ему сделать документы подлинными.

С этими словами книжник собрался было встать и пойти к господину Ли, но здоровяк тут же дёрнул его назад.

— Не ходи. Если ты пойдёшь, он ещё подумает, что у нас в банде одни слащавые хлыщи вроде тебя.

Лицо книжника залилось краской.

— Что ты сказал?!

— Разозлился? Уже разозлился? Хе-хе… — Здоровяк похлопал его по плечу. — Шучу, шучу. Я сам пойду.

Сун Янь рубил кости и отвешивал мясо покупателям, но давно уже заметил этих двоих и слышал их разговор.

Именно этого он и добивался.

В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Нельзя просто приехать в незнакомое место, жить затворником и называть это «уединением».

Любой, кто не слеп и не глуп, сразу поймёт, что с тобой, чужаком, что-то не так. Если власти или секты начнут искать подозрительных личностей, первым делом придут к тебе. Случись в городе кража или убийство — подозрение падёт на тебя.

В Городе Тяньюнь Орден Меча Южного У, находясь за тысячи километров, одним махом выявил двух скрытых учеников Демонической секты. Это послужило ему хорошим уроком.

Приехав в чужое место, нужно жить по его правилам.

Чтобы раствориться в толпе, нужно самому стать частью этой толпы.

В тот же день Сун Янь вступил в местную банду под названием «Банда Летающего Ножа» и даже получил звание внутреннего ученика.

Бандиты тут же забрали его регистрационную грамоту, отправились в управу и в графе «описание внешности» внесли все необходимые правки, устранив любые возможные несостыковки.

После этого жизнь Сун Яня вошла в привычное русло.

Надо пить — он пил. Надо делать подарки — делал. Надо демонстрировать грубую силу — демонстрировал.

А когда он сблизился с членами банды, то как бы невзначай показал своё владение боевыми искусствами. И тут же… из «внутреннего ученика» превратился в «главу зала».

Теперь все, проходя мимо мясной лавки «Персиковый лес», либо почтительно приветствовали его: «Господин Ли», либо обращались: «Глава зала Ли».

А прошло всего три месяца.

---

Наступила суровая зима.

Снег валил, укутывая землю плотным саваном.

На улицах не было ни души, но в мясной лавке «Персиковый лес» царило оживление.

Господин Ли брал наложницу.

В одной из комнат его дома сидела прелестная девушка. Красный свадебный наряд, румяна на щеках, подведённые глаза, взгляд, полный весенней неги. Плотно сжатые ноги были длинными и сильными, грудь — высокой.

Девушку звали Линь Сяньсин, и была она только что созревшей дочерью из простой семьи уезда Чаоли.

Сегодня был день её свадьбы, но она с тревогой косилась на угол окна из промасленной бумаги, где вырисовывался тёмный силуэт.

Это был странствующий рыцарь цзянху, который добивался её руки. У него не было ни власти, ни положения в городе, но он владел боевыми искусствами. Случайно встретившись с ней взглядом, он начал за ней ухаживать. Она же держала его на расстоянии, не говоря ни да, ни нет. А несколько дней назад, когда из дома господина Ли пришли сваты, она, посовещавшись с родителями, согласилась.

Причина была проста: мясная лавка «Персиковый лес» была влиятельной в городе. И пусть господин Ли был груб, выйти за него было куда лучше, чем связать свою жизнь с нищим бродягой.

Но Линь Сяньсин не ожидала, что тот осмелится прийти к её свадебным покоям.

Она хорошо знала его характер и понимала, что по натуре он — отчаянный головорез.

Увидев, как приподнялся угол окна и снаружи донёсся звук вынимаемого из ножен клинка, она вздрогнула от страха, торопливо потёрла глаза и запричитала:

— Не хочу я за него, не хочу… хнык-хнык…

Угол окна медленно опустился.

Линь Сяньсин с облегчением выдохнула.

Вскоре из передних покоев донёсся крик служанки:

— Невеста, выходи на поклонение Небу и Земле!

---

Церемония закончилась.

Пьяный Сун Янь вошёл в брачные покои, сорвал с невесты красный платок, разодрал одежды и навалился на неё.

Ночь была глубокой.

Но скрип кровати ясно давал понять, что особой нежности Сун Янь к своей новой жене не испытывал.

Он посватался к Линь Сяньсин лишь потому, что знал — она не из тех девушек, которых стоит беречь.

Линь Сяньсин вертела хвостом направо и налево, держа на крючке нескольких мужчин и притворяясь невинной, пока те дрались за неё. Но как только она увидела, что у него есть деньги и власть, тут же бросила всех остальных и поспешила замуж. Он предложил пожениться в следующем месяце, но её родители настояли на «через три дня». Они торопились затащить её к нему в постель, чтобы закрепить статус.

Сун Янь не боялся плохих девушек. Он боялся хороших.

Эта не испытывала к нему никаких чувств, да и не могла испытывать. Её интересовали только его деньги. А значит, если однажды ему придётся внезапно исчезнуть, его не будет мучить совесть.

А вот хорошую девушку, с добрым сердцем и чистыми помыслами, он не смог бы просто так бросить.

Он взял наложницу, чтобы утолить естественные мужские потребности. «Столько лет проторчал в Демонической секте, — думал он, — неужели я не заслужил немного удовольствия?» А во-вторых, это был последний штрих, необходимый для завершения его новой личности.

Такая, как Линь Сяньсин, подходила идеально. Их отношения были простым обменом: его деньги в обмен на её красоту.

И пока в брачных покоях гасли свечи и новобрачные предавались утехам, неподалёку, в заснеженном лесу, одинокий рыцарь цзянху с искажённым от ярости лицом кромсал мечом деревья. Мысль о том, что женщина, которую он считал своей, сейчас стонет под другим, разжигала в его груди неугасимое пламя.

Внезапно, выбившись из сил, он остановился. Сгорбившись, он долго стоял в тишине, а затем, приняв какое-то решение, пробормотал: «В цзянху живут ради мести и свободы. Не ценят меня здесь — найдутся места, где оценят».

Решение было принято, и он, не мешкая, двинулся в путь. План был прост: сначала убить родителей Линь Сяньсин. Затем, когда господин Ли, изнурённый брачной ночью, уснёт, влезть в окно и прикончить его. А после — забрать свою Син-эр и умчаться с ней на край света, навстречу свободной и счастливой жизни.

Пройдя всего несколько шагов, рыцарь вдруг услышал тихий плач.

Подойдя ближе, он увидел её, и глаза его загорелись. Перед ним стояла несравненной красоты девушка в лазурном платье.

Рыцарь тут же забыл о своём плане и шагнул к ней.

— Девушка, почему вы плачете?

Девушка в лазурном, всхлипывая, поведала ему свою печальную историю: муж сбежал с другой, оставив её совсем одну…

Рыцарь пришёл в восторг. Он тоже излил ей душу, а затем попытался притянуть к себе.

Девушка кокетливо сопротивлялась, но позволила увести себя. Они шли, то и дело останавливаясь, пока не оказались в безлюдном месте.

Рыцарь огляделся по сторонам. Ни души. Распустив пояс, он бросился к девушке.

Но схватил лишь пустоту.

Девушка всё ещё стояла на месте, но её фигура начала таять, становясь прозрачной. А слева и справа от неё из воздуха соткались десятки фигур — мужчины, женщины, старики и дети. Все они, не касаясь пятками земли, со зловещим безразличием смотрели на него сверху вниз. Среди них была даже прямоходящая лиса…

В этот миг до него донёсся порыв ледяного ветра, и в воздухе будто бы прозвучал призрачный тигриный рёв.

А затем — резкая боль в шее, тьма перед глазами, и сознание покинуло его навсегда.

За его спиной, в тени тёмного плаща, стоял Сун Янь. Он опустил взгляд на тело, привычным движением поглотил душу, превращая её в духа-раба, а труп привязал к камню и утопил в реке.

Через мгновение дух рыцаря уже стоял рядом с Сун Янем.

Обычные блуждающие духи не могут принимать видимый облик, но духи-рабы — исключение. В их души вплетены чёрные узоры Клана Тигров-Повелителей Душ — те самые «духовные оковы». Эти оковы не только порабощают их, но и даруют способность принимать любую форму, чтобы обманывать живых.

Отныне, что бы ни случилось, даже если эти духи переселятся в другие тела, они уже никогда не смогут избавиться от власти Сун Яня и даже помыслить о предательстве. «Духовные оковы» навечно вплавились в саму их сущность.

Став духом-рабом однажды, им останешься навсегда. Если только Сун Янь сам не решит снять оковы.

Сун Янь выпрямился, взмахнул рукой, и многочисленные духи-рабы растворились в воздухе, вновь скрывшись в тайных узорах под его кожей.

Сейчас они пребывали в состоянии «сна». Они могли видеть и слышать лишь то, что позволял им хозяин. В остальное время — непроглядная пустота.

---

Спустя некоторое время.

Брачные покои.

— Господин, куда вы ходили?

— По нужде отлучался.

— На улице такой мороз… Позвольте, ваша покорная слуга согреет вас… Ах, какой вы… негодник.