[Завершено✅] Глава 2

Я вышла в коридор, Мэри вела меня. Холод окутал моё тело, когда я вышла на улицу без шали.

Будет ли ребёнок в порядке, если никто не позаботится о нём в такую холодную погоду? Я забеспокоилась и ускорила шаг.

Комната Эскаля находится в самом дальнем углу особняка. Когда я подошла к входу в его комнату, мой взгляд привлёк поднос, который был поставлен на пол.

Я открыла крышку для подачи блюд и пробормотала:

— Не может быть! — еда была нетронутой.

— Когда это положили сюда?

— Сегодня утром...

— Что?

Прошло уже много времени с обеда, значит, Эскаль голодал весь день? Я поспешно потянула за дверную ручку, но дверь не открылась.

— Что? Почему она не открывается?

— Я думаю, что молодой господин запер её изнутри.

После слов Мэри я снова энергично потрясла дверь, но толстая деревянная дверь так и не поддалась.

— Эскаль, ты здесь?

Я постучала в дверь и позвала Эскаля.

Он, должно быть, услышал меня, но почему не отвечал?

— Эскаль? Ты меня не слышишь?

Может быть, он потерял сознание?

Моё сердце упало, и я поспешно сказал служанке:

— Иди и принеси топор.

— Зачем топор?

— У меня нет времени объяснять, скорее принеси мне топор!

— Да-да!

Мэри торопливо побежала за топором.

— Эскаль, Эскаль! Ответь мне. Эскаль?

Видимо, что-то случилось, раз мне никто не отвечал, хотя звала его так громко, что у меня болело горло.

Почему Мэри так долго идёт?

Пока я растерянно топала ногами, Мэри вернулась с топором и слугой.

— Что происходит, госпожа?

— Сломайте эту дверь прямо сейчас.

— Госпожа, успокойтесь. Молодой господин совершил тяжкий грех, поранив вас, но, пожалуйста, не делайте этого...

Слуга остановил меня тарабарщиной, думая, что я собираюсь сломать дверь, чтобы навредить Эскалю.

Я не знаю, сделала бы это Ления из романа, но я такого никогда не сделаю!

— Хватит нести бред! Просто сломайте дверь прямо сейчас!

Задыхаясь, слуга закрыл глаза и поднял топор.

— Простите, молодой господин!

Бам! Бам!

Дверная ручка была разрублена двумя ударами топора.

Я схватилась за ручку, которая едва болталась, и потянула её, затем открыла дверь и вошла в комнату.

— Эскаль?

Мальчик скрючился в одиночестве в темной комнате без единого огонька.

Я осторожно приблизилась к Эскалю и опустилась перед ним.

— Эскаль.

«...»

Эскаль, уткнувшись лицом в колени, медленно поднял голову. Мальчик смотрел на меня безучастно, не плача и не хныча.

Мои воспоминания неожиданно наложились на произошедшее с Эскалем. Когда я была ребёнком, я осталась одна в маленькой комнате и всю ночь ждала свою мать, которая так и не вернулась.

Прочистив горло, я осторожно спросил Эскаля:

— Эскаль, ты в порядке?

— П-простите...

— Эскаль.

— …я был неправ. Я больше никогда так не поступлю.

Как зажёванная кассета, Эскаль снова и снова повторял, что он был неправ и что он просит прощения.

— Я в порядке, не извиняйся. Всё в порядке.

Я крепко обняла его и сказала, что всё хорошо, но Эскаль никак не мог успокоиться. Я похлопала его по спине ещё несколько раз, затем разжала объятия и спросила.

— Тебе плохо?

Эскаль медленно покачал головой. Я с облегчением потянулась к мальчику.

— В этой комнате слишком холодно, так что пойдём куда-нибудь в тёплое место. Вставай.

Эскаль только посмотрел на мою протянутую руку и покачал головой.

— Герцог велел мне оставаться здесь.

Его родной отец, которого он видел очень давно, казался ему страшнее незнакомца.

Я ещё раз уговорила мальчика, решив, что серьёзный разговор должен состояться после прибытия Гелиоса.

— Все в порядке. Я поговорю с ним.

— Меня будет ругать герцог...

Эскаль огляделся и осторожно встал. Я вышла из комнаты вместе с пошатывающимся Эскалем. Увидев его при свете, я поняла — он был очень грязен. Сын герцога Эндимиона, о котором говорят, что последний плавает в деньгах, не может так выглядеть.

Вполне естественно, что Эскаль затаил на меня обиду. Я велела слуге починить дверь до возвращения Гелиоса.

— Эскаль, ты поел? — спросила я ласково.

— Я только что поел...

Гррр!

Из желудка Эскаля раздался громкий звук. Лицо мальчика покраснело.

— Я ещя не ела, хочешь поесть со мной?

— С вами? — удивлённо спросил Эскаль, широко раскрыв глаза.

Я добродушно ответила:

— Еда будет невкусная, если ты ешь один. Но если ты не хочешь есть со мной, ты можешь отказаться.

— Я... я хочу поесть с вами.

— Хочешь? Тогда пойдём в мою комнату.

Я широко улыбнулась и взяла мальчика за руку. Он был невероятно маленьким для шестилетнего ребёнка, и только глядя на его тощее тело, было ясно, что о нём никто не заботится.

«Почему женщина, называемая матерью, бросила своего ребёнка в таком состоянии? Если она так любила Гелиоса, разве она не должна была бы позаботиться и о сыне?»

Я вошла в свою комнату, подавив злость на Шарлетт Мелкс.

В комнате было тепло благодаря дровам, горящим весь день, потому что больному человеку нельзя оставаться в холодной комнате. Я поставила стул перед камином и усадила на него Эскаля. Его лицо было перепачкано грязью. Я подумала, что надо бы искупать его, прежде чем кормить, и сказала Мэри:

— Иди на кухню и попроси приготовить еду.

— Вы хотите есть?

— Да, я буду есть с Эскалем, так что пусть приготовят две порции. Принеси полотенце и горячую воду тоже.

— Вы не должны...

— Хватит болтать, иди.

— Д-да.

После того, как немного надувшаяся Мэри вышла из комнаты, я снова посмотрела на Эскаля.

Мальчик, греющийся у камина, посмотрел на меня и осторожно спросил:

— Вы больше не болеете?

— Хм?

— Вы были очень больны из-за меня.

Эскаль прикусил свою маленькую губу. Я посмотрела на мальчика грустными глазами.

Этот ребёнок думает, что во всём виноват он. И причина, по которой он не нравится людям и его заперли в комнате в том, что он сделал что-то плохое. Поэтому вполне естественно, что его игнорируют.

У меня сердце разрывается при мысли о том, через что пришлось пройти этому мальчику, прежде чем он решил отказаться от попыток завоевать любовь родителей.

— Эскаль, ты не виноват.

— Это из-за печенья, которое я вам дал.

— Эскаль, — не обращая внимания на его слова, я тихо сказала. — Я не могу есть ракообразных: креветок, омаров, крабов — тех, у кого твёрдый панцирь и кто живёт в море.

— П-понимаю…

Мальчик склонил голову как грешник.

— Вместо этого я люблю бифштекс, особенно хороши бифштексы из курицы, утки и говядины. Эскаль тоже любит бифштекс?

Эскаль кивнул головой после некоторого колебания.

— Тогда как насчёт фруктов? Я люблю кислые фрукты: апельсины, ананасы, клубнику и так далее.

Мальчик, который слушал меня, сглотнул слюну. В его животе снова заурчало.

— А что любит Эскаль?

— Я...

На мой вопрос Эскаль пошевелил пальцами. Мальчик, который пытался выбрать свою любимую еду, долго молчал. Затем он начал плакать.

— Эскаль?

— Ик...

Эскаль прикрыл глаза тыльной стороной ладони. Но как слёзы потекли, так и продолжали течь. Мне кажется, я знаю, почему. Этому мальчику никогда раньше не задавали такого вопроса, поэтому у него даже не было возможности подумать о том, что ему нравится.

— Всё хорошо. Всё хорошо, Эскаль.

Мне казалось, что я смотрю на себя в детстве, поэтому я обняла Эскаля так крепко, как только могла.

— Ик, ик...

Насколько глубока рана? Он продолжал горько всхлипывать в моих объятиях. Я тихо утешала мальчика, позволяя ему плакать столько, сколько он мог — чего он, вероятно, никогда не делал.

— П-простите меня…

Это было первое, что сказал Эскаль после долгого плача.

— За что ты извиняешься?

— Потому что я плакал...

— А что плохого в том, чтобы плакать?

— Герцог сказал мне не плакать и не раздражать остальных...

— Все в порядке, Эскаль. Ты можешь плакать столько, сколько хочешь. Дети растут, когда плачут, такова правда, в этом нет ничего зазорного.

Я сказала это и вытерла ему лицо платком. Он — ребёнок, который всхлипывает с покрасневшим носом. Тем не менее, было ещё хуже видеть, как он притворяется решительным.

— Я принесла горячую воду.

Как раз в этот момент в комнату вошла Мэри с тазиком горячей воды и мокрым полотенцем. В её взгляде, обращённом на Эскаля, был намёк на недовольство. В романе Мэри не любит Эскаля из-за Лении.

Сейчас историю ещё можно исправить, но Мэри она точно не полюбит Эскаля, потому что я серьёзно заболела от печенья, которое он мне дал.

— Я сделаю это сама. Поставь всё и выйди.

Я велела Мэри выйти и сама взяла мокрое полотенце.