Принц Юн Ли Чжи насторожился. Все эти дни он держал правителя Шу под усиленной охраной, но не видел ни одного убийцы из Южного Чу. Теперь, когда правитель Шу готовился отправиться в Даюн, он ожидал подвоха с моей стороны — но я лишь собирался исполнить песню. Отказать Чжао Цзюэ в его просьбе сыграть лично значило проявить грубость и вызвать гнев делегации Южного Чу. Хотя Ли Чжи чувствовал неладное, он вынужден был согласиться.
Я поднялся и поклонился собравшимся. Чжао Цзюэ сел, лёгким движением коснулся струн, и зал наполнился чистыми, печальными звуками мелодии «Разрушающий боевые порядки». Я начал декламировать:
Шестьдесят лет отеческой державе,
Три тысячи ли родных земель.
Дворцы, что вздымались к облакам,
Сады, словно дымчатый шелк...
Где нам было знать о войнах?
Но стал я пленником —
Поник стан, поседели виски.
В тот день, когда храм покидал,
Ещё звучала прощальная песнь...
И слёзы лились на дворцовых дев*.
П.п.: *Это знаменитая цы Ли Хоу-чжу (李煜), последнего императора Южной Тан, написанная после пленения династией Сун. Чжао Цзюэ играет «Разрушающий боевые порядки»(破阵子) — мелодию воинской славы, но герой поёт о поражении, создавая контраст. Стихотворение написано после 975 года, когда Ли Юй, захваченный сунским императором Тай-цзу, был доставлен в Кайфэн. Фраза «прощальная песнь» отсылает к реальному эпизоду: когда император покидал столицу Цзиньлин, музыканты дворцовой школы действительно исполняли траурную мелодию. В тексте использован перевод М. Басманова.
Когда последние звуки стихли, в зале воцарилась тишина. Ли Чжи похолодел внутри — он понял, что я нанёс удар. Взглянув на правителя Шу, он увидел, как на его мертвенно-бледном лице отразилась бездонная скорбь. Придворные Шу внизу либо рыдали, либо сжимали кулаки от ярости.
Наконец правитель Шу Мэн Юнь поднялся:
— Этот ничтожный государь устал от вина. Прошу разрешения принца Юна ненадолго удалиться во внутренние покои.
Ли Чжи скривился. Он хотел остановить его, но не мог найти слов, лишь вздохнул:
— Отдохните, ваше величество. Не тревожьтесь — император непременно обойдётся с вами достойно.
Мэн Юнь не ответил. Его взгляд скользнул по залу, и когда он посмотрел на меня, я ощутил всю глубину его отчаяния и ненависти. Какие ещё чувства может испытывать человек к тому, кто разрушил его иллюзии?
Правитель Шу вышел, а его придворные в молчании опустились на колени. Ли Чжи горько усмехнулся, глядя на меня — в его взгляде смешались восхищение и гнев. Он поднял бокал в мою сторону и осушил его одним глотком.
Вскоре несколько евнухов вбежали в зал в слезах и сообщили:
— Государь выпил яд и скончался.
Ли Чжи громко рассмеялся:
— Отлично! Просто отлично! Чжуанъюань Цзян действительно мастер — одной песней «Разрушающий боевые порядки» отправил правителя на тот свет.
Все буквально окаменели, никто не смел пошевелиться.
Затем он спокойно добавил:
— Мне пора возвращаться в Даюн, дел много. Прошу извинить.
С этими словами он развернулся и ушёл.
Чжао Цзюэ и Жун Юань были мокры от пота. Они радовались, что им удалось довести правителя Шу до самоубийства, но тревожились из-за конфликта с Даюном.
Моё же состояние было противоречивым. Да, довести человека до самоубийства — жестоко, но ведь для этого у него должно быть чувство стыда. Слова Ли Чжи на прощание звучали как упрёк, но, с другой стороны, теперь я мог спокойно жить в Южном Чу.
Вот только он своими словами прославил меня на всю Поднебесную. Теперь мне будет сложно исчезнуть незаметно. Этот Ли Чжи... Даже в такой момент нашёл способ отомстить.
Страшный человек.
* * *
Ли Чжи сидел на коне, завершив наконец военные и административные дела в Шу. Он готовился вернуться в Даюн. Хотя правитель Шу покончил с собой, его супруга и наследник оставались в живых — этого было достаточно для церемонии принесения пленных в храм предков. Войска Южного Чу уже отступили двумя днями ранее. Согласно договору между государствами, восточная часть Чуаня отошла Даюну, а западная — Южному Чу.
Фактически, Цзямэнгуань контролировался Даюном, а Лочэн — Южным Чу, превратив Шу в буферную зону между двумя государствами. Его стратегический замысел был реализован, но Южное Чу также получило немалую выгоду. Ли Чжи горько усмехнулся. Теперь он действительно сожалел, что тогда не рискнул похитить Цзян Чжэ.
Его советник Тань Шо приблизился и спросил:
— Почему ваше высочество не помешали правителю Шу покончить с собой и позволили Южному Чу торжествовать?
Ли Чжи взглянул на него. Он знал, что многие советники и генералы задавались этим вопросом, и равнодушно ответил:
— Было уже поздно. Если бы правитель Шу не покончил с собой после такого, люди Шу презирали бы его. Даже оставшись в живых, он стал бы просто ходячим мертвецом.
Генерал Фань Цюнь, известный своей яростью в бою, в гневе воскликнул:
— Это наверняка козни Чжао Цзюэ! Заставил того чжуанъюаня сочинить стихи, чтобы высмеять правителя Шу!
Остальные подхватили его слова, хотя некоторые советники отмечали, что стихи Цзян Чжэ были поистине шедевром.
Ли Чжи улыбался молча, думая про себя: «Откуда вам знать, что истинный виновник — Цзян Чжэ. Но он действовал мастерски — никто даже не догадывается, что это его замысел. Этот Цзян Чжэ... действительно стоит того, чтобы я потратил на него силы».
Он взглянул на небо, хлестнул коня плетью и сказал:
— Пойдёмте. Пусть пока торжествуют.
Двадцатый год эпохи правления Сяньдэ, шестнадцатый день второго месяца. Правитель Шу Мэн Юнь в белых одеждах капитулировал. Шу пало.
Двадцатый год эпохи правления Сяньдэ, второй день третьего месяца.
Принц Юн Ли Чжи устроил прощальный пир для добродетельного принца Чжао Цзюэ. Правитель Шу Мэн Юнь присутствовал на пиру. Во время пиршества исполнялись музыка и танцы Шу. Добродетельный принц лично играл на цине, а Цзян Чжэ исполнил новые стихи — «Разрушающий боевые порядки». Услышав их, правитель Шу в стыде удалился и выпил яд, скончавшись в возрасте сорока семи лет. Современники назвали это произведение Цзян Чжэ «Песнью разбитого сердца» или «Предсмертной песней».
Из «Истории Южного Чу», «Биография Цзян Суйюня».
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|