3 Жэнь-ши

— Опять они за своё, — пробормотал Жэнь-ши, и на его безупречном лице отразилась тень беспокойства.

У него были такие тонкие черты лица, что его легко можно было принять за женщину: удлинённые глаза, шёлковые волосы, собранные под тканью, лишь несколько прядей спадали на спину.

Негоже было дворцовым цветам поднимать шум в таком месте, и одной из его обязанностей было улаживать подобные инциденты.

Пытаясь растолкать толпу, он заметил одну фигуру, которая шла с совершенно безучастным видом.

Это была невысокая служанка низшего ранга с густыми веснушками на носу и щеках. Ничем другим её внешность не выделялась, но Жэнь-ши запомнил, как она, даже не взглянув на него, что-то бормотала себе под нос.

Казалось бы, всего лишь мимолётная встреча.

* * *

Не прошло и месяца, как разнеслась весть о кончине Наследного принца.

Рыдающая наложница Рифа исхудала ещё сильнее, чем прежде, и в ней не осталось и следа той красавицы, которую когда-то сравнивали с пышной розой. Сразила ли её та же болезнь, что и сына, или же её сломило горе?

В таком состоянии она не сможет и думать о следующем ребёнке.

Единокровная сестра Наследного принца, Принцесса Линли, оправилась после недолгого недомогания и теперь вместе с матерью утешала Императора, потерявшего сына.

Судя по тому, как часто Император стал навещать Гёкуё, возможно, скоро появится и следующий ребёнок.

И Принцесса, и Наследный принц страдали от одной и той же загадочной болезни. Но одна поправилась, а другой скончался.

Быть может, дело в разнице в возрасте? Даже три месяца имеют огромное значение для выносливости младенца.

Но как же сама наложница Рифа?

Если Принцесса выздоровела, то и Рифа должна была бы поправиться. Или её состояние было вызвано душевной болью от потери сына?

Жэнь-ши размышлял об этом, продолжая просматривать документы и ставить на них печать.

Может быть, у наложницы Гёкуё было что-то иначе?

— Я ненадолго отлучусь.

Поставив последнюю печать, Жэнь-ши вышел из комнаты.

* * *

Принцесса со щеками, пухлыми, как свежеиспечённые маньтоу, одарила его невинной младенческой улыбкой. Её крошечная ручка сжалась в кулачок и ухватила Жэнь-ши за указательный палец.

— Ну-ну, отпусти, — мягко сказала рыжеволосая красавица, заворачивая дочь в пелёнки и укладывая в колыбель.

Младенцу, видимо, было жарко, она отбросила пелёнки и, глядя на гостя, довольно загукала.

— Кажется, вы хотели что-то спросить?

Проницательная наложница, похоже, угадала мысли Жэнь-ши.

— Почему Её Высочество Принцесса поправилась?

Услышав прямой вопрос, Гёкуё едва заметно улыбнулась и достала из-за пазухи лоскут ткани.

На ткани, оторванной без ножниц, были написаны неуклюжие иероглифы. Дело было не в плохом почерке, а в том, что надпись, сделанная соком какого-то растения, расплылась и стала трудночитаемой.

«Белила — яд. Не давай ребёнку трогать».

«Интересно, эти корявые буквы — тоже намеренная маскировка?» — Жэнь-ши склонил голову набок.

— Белила?

— Да.

Гёкуё передала Принцессу камеристке и достала что-то из ящика.

Это была завёрнутая в ткань керамическая баночка. Когда она открыла крышку, в воздух взметнулась белая пыльца.

— Белила?

— Да, белила.

Жэнь-ши взял щепотку простого белого порошка, недоумевая, что в нём может быть особенного. Он вспомнил, что у Гёкуё от природы была красивая кожа, и она не пользовалась белилами, в то время как Рифа густо наносила их, чтобы скрыть бледность.

— Принцесса у нас обжора, ей не хватало моего молока, и недостающее она получала от кормилицы.

Они наняли кормилицей женщину, чей ребёнок умер вскоре после рождения.

— Это её белила. Она предпочитала их другим, говорила, что они придают коже особую белизну.

— А где сейчас эта кормилица?

— Она жаловалась на недомогание, и я её отпустила. Разумеется, выплатив щедрое выходное пособие.

Слова рассудительной и слишком доброй наложницы.

Что, если в белилах содержался яд?

Если ими пользовалась мать, яд мог повлиять на плод, а после рождения ребёнок мог получить его с молоком или при контакте.

Ни Жэнь-ши, ни Гёкуё не знали точно, что это за вещество, но оба поняли: именно этот яд убил Наследного принца.

— Неведение — грех, не так ли? Следовало быть внимательнее к тому, что могло попасть в рот ребёнку.

— Я разделяю вашу вину.

В результате Император потерял уже четверых детей. А если считать тех, кто умер в утробе матери, то, возможно, и больше.

— Я пыталась сказать наложнице Рифе, но, похоже, мои слова имели обратный эффект.

Наложница Рифа и сейчас продолжала скрывать тёмные круги под глазами и нездоровую бледность под толстым слоем белил, не зная, что это яд.

Жэнь-ши снова посмотрел на лоскут небелёной ткани. Ему казалось, что он где-то его уже видел.

Неуклюжие иероглифы могли быть попыткой скрыть почерк. Однако в них чувствовалась какая-то женственность.

— Кто же мог оставить это?

— Это случилось в тот день, когда я просила врача осмотреть мою дочь. В конце концов, после того как я только зря вас побеспокоила, я нашла это на подоконнике. Записка была привязана к ветке рододендрона.

Значит, кто-то, заметив что-то во время той суматохи, решил дать совет?

Но кто?

— Дворцовый врач не стал бы действовать так окольно.

— Да, он до последнего так и не понял, что делать с Наследным принцем.

Та суматоха...

Жэнь-ши вдруг вспомнил ту служанку низшего ранга среди зевак, которая стояла с совершенно безучастным видом.

Она что-то бормотала себе под нос.

Что же она говорила?

«Нет ли здесь чего-нибудь для записей?»

Внезапно в его голове что-то щёлкнуло.

Тихий смешок сорвался с его губ. На его лице появилась пленительная улыбка, подобная улыбке небесной девы.

— Госпожа Гёкуё, что вы сделаете, если найдёте автора этой записки?

— О, это же мой благодетель. Я непременно должна отблагодарить его.

— Понял. Могу я пока оставить это у себя?

— Буду ждать добрых вестей.

Жэнь-ши провёл пальцами по шершавой ткани, пытаясь воскресить воспоминания.

— Раз такова воля любимой наложницы, я непременно должен его найти.

К улыбке небесной девы добавилась невинность ребёнка, ищущего сокровища.