Детские слова невинны и откровенны.
Получить искреннюю похвалу от ребёнка куда приятнее, чем от взрослого. Принято считать, что дети не лгут.
Ши Пэйжоу едва заметно улыбнулась. В лучах солнца её окутывало мягкое сияние, и она казалась невероятно прекрасной, таинственной и невесомой.
— Спасибо, маленькая принцесса, возьми эту булочку, поешь, — сказала Ши Пэйжоу, отломив кусочек и прожевав его. — И вправду очень вкусно.
Ши Пэйжоу сделала это, чтобы успокоить наложницу Сянь и показать, что она ничего не подмешивала в хлеб.
— Спасибо, но я не могу, — Наньчжи очень хотелось попробовать кексик, её так и тянуло, но нужно было сдерживаться. Она не могла есть что попало, даже если в еде не было ничего вредного.
Она и подумать не могла, что встретит здесь что-то подобное. Ей очень хотелось спросить деушку, не из одного ли они мира, но какое-то необъяснимое чувство удержало её.
Ши Пэйжоу немного удивилась, но с улыбкой убрала лакомство. Заметив, что Наньчжи всё ещё смотрит на коробку с едой, она сказала, улыбаясь:
— Маленькая принцесса, когда захочешь чего-нибудь вкусненького, приходи ко мне. Я приготовлю тебе поесть, я ещё много чего умею.
— Спасибо, — поблагодарила Наньчжи.
Когда наложница Сянь повела её прочь, она то и дело оборачивалась, глядя на Ши Пэйжоу.
— Благородная госпожа так прекрасна, даже маленькая принцесса к вам привязалась, — с улыбкой польстила служанка, стоявшая рядом с Ши Пэйжоу.
Ши Пэйжоу издала неопределённый звук. Ребёнок был очень милым, но как бы ни был мил, это был чужой ребёнок.
Наньчжи спросила у Системы:
«Брат, та старшая сестра из одного мира со мной?»
Система:
«Может быть, а может быть, и нет».
Наньчжи вздохнула:
«Она такая красивая, неудивительно, что отец-император её полюбил».
Система:
«…»
У неё странные приоритеты.
«Тебе не любопытно, почему она так красива, и почему только её ребёнок выживет в гареме?» — спросил Брат Система.
Наньчжи ахнула:
«Но она же просто главная героиня этой истории, как Белоснежка, а отец-император — её принц. Они должны жить долго и счастливо».
Система:
«…»
Совсем забыл, что это ребёнок!
— Она просто красивая пустышка, а ты уже привязалась, ну и бесхарактерная! — вернувшись во Дворец Юнчунь, наложница Сянь с досадой мягко ткнула дочь в лоб.
Наньчжи уткнулась наложнице Сянь в объятия:
— Ты тоже красивая.
Наложница Сянь обняла дочь, и в её глазах мелькнула тревога. У неё было предчувствие, что Ши Пэйжоу изменит гарем.
Все женщины гарема были прекрасны, но перед Ши Пэйжоу они казались серыми, их красота была земной, тогда как у новой фаворитки она была неземной.
Даже наложница Сянь вынуждена была признать её красоту, что уж говорить об императоре, который был мужчиной.
Однако, вспомнив скверный характер императора Хуэя, наложница Сянь немного успокоилась и велела приготовить подарки для беременной наложницы-избранницы Чжао.
Император Хуэй, узнав, что наконец-то пришли вести из гарема, с едва заметной, несколько зловещей улыбкой отправился к наложнице-избраннице Чжао. Но при виде её испуганного лица, та малая радость, что возникла в сердце императора, лопнула и исчезла, как мыльный пузырь на солнце.
Ладно, ему нужен ребёнок, а мать ребёнка… не имела значения.
К тому же, ранг наложницы-избранницы Чжао был настолько низок, что у неё не было права воспитывать ребёнка.
Наложница-избранница Чжао не знала, что неконтролируемое выражение лица в один момент лишило её шансов на повышение, и даже ребёнка ей не дадут воспитывать.
Действительно, слухи о жестокости императора Хуэя глубоко укоренились в сердцах людей. Даже если они были ложными, они так долго распространялись, что даже те, кто сперва не верил, всё равно сомневались. К тому же, он и в самом деле однажды содрал кожу с одной из наложниц гарема заживо.
Наложница-избранница Чжао была беременна, и в качестве милости в тот же вечер император Хуэй должен был провести время с ней. Но вместо этого он отправился во дворец наложницы Шу, к Ши Пэйжоу.
Наложница-избранница Чжао:
– …
Наложница Шу:
– …
— Твои блюда очень хороши, — император Хуэй вытер рот платком. Он годами страдал от плохого аппетита и ел немного, но здесь у него разыгрался аппетит.
Ши Пэйжоу мягко улыбнулась и произнесла:
— Ваше Величество, вы, должно быть, устали. Позвольте мне сделать вам массаж.
Император Хуэй повернулся к Ши Пэйжоу. Его взгляд был холоден и остр, как у льва, чьи владения оказались нарушены, — полон настороженности, он дюйм за дюймом скользил по её лицу.
Тук, тук-тук… — Сердце Ши Пэйжоу тяжело стукнуло, проваливаясь куда-то вниз, отдаваясь острой болью. Взгляд императора был ужасен, ей казалось, будто она в глухом лесу, преследуемая крупным хищником, готовым растерзать её на куски.
Ши Пэйжоу глубоко вздохнула. Каким бы трудным ни был этот человек, ей предстояло с ним справиться; ведь остаток жизни ей суждено провести в этом императорском дворце.
Она не могла относиться к императору как к мужу — ведь муж с таким количеством женщин вызывал бы лишь ревность и обиду, и жизнь стала бы невыносимой. Только если она будет считать его своим начальником, ей станет немного легче.
Император Хуэй наблюдал за Ши Пэйжоу, пока та не устала поддерживать нежную улыбку на лице, и лишь тогда произнёс:
— Хорошо.
Ши Пэйжоу осторожно вытерла пот с ладоней. И правда, это был император — владыка, решающий судьбы, и его аура была до ужаса пугающей.
Она протянула тонкие, бледные пальцы и приложила их к вискам императора Хуэя. Прохладные прикосновения начали медленный массаж.
Тело императора Хуэя было напряжено, ни малейшего расслабления. Он чувствовал, как пара рук ласкает его голову, взгляд его стал глубже, он терпел.
Ши Пэйжоу массировала, внимательно разглядывая прищуренного императора. Он на самом деле был довольно красив: утончённые, мужественные черты лица. Но стоило ему открыть глаза, как жестокость и порочность разрушали это благородство и изящество.
Император Хуэй не приказывал прекратить массаж, и у Ши Пэйжоу пальцы ныли от усилий. Но она стиснула зубы и терпела, про себя обзывая его псом и скотиной.
— Ваше Величество, давайте я приготовлю вам чаю, — Ши Пэйжоу совсем выбилась из сил. Ей казалось, что массировать голову императора — всё равно что тереть огромный железный шар; её руки ужасно устали.
Император Хуэй ничего не сказал. Ши Пэйжоу заварила чай, осторожно добавив что-то в чашку, и с сияющей улыбкой поднесла её мужчине.
Император Хуэй взглянул на чашку, потом на Ши Пэйжоу, и без лишних слов выпил чай. Аромат был сильным и приятным, а сам напиток казался нектаром богов, после которого всё тело наполнилось блаженством.
Сознание, которое не смог расслабить массаж, после чая заметно прояснилось. Император Хуэй приподнял бровь, слегка прищурился и сказал Ши Пэйжоу:
— Ты завариваешь вкусный чай.
Ши Пэйжоу улыбнулась:
— Лишь бы Вашему Величеству понравилось. — Её улыбка в свете ламп была туманной и прекрасной.
Император Хуэй слегка очнулся от задумчивости.
— Давай ложиться спать.
Служанка, дежурившая ночью, слышала звуки из комнаты и краснела от смущения.
В ту ночь император Хуэй дважды попросил воды, и наложница Шу в соседнем дворце так злилась, что готова была расцарапать стены.
Лиса-оборотень!
Но в душе её охватывали горечь, зависть и ненависть. Она слышала лишь смех новой любимицы, а не плач покинутой, и проклинала себя за то, что у неё не было такого лица и такой фигуры, чтобы очаровать императора.
На следующий день император Хуэй позавтракал у Ши Пэйжоу и лишь потом ушёл. Он с трудом выдавил из себя несколько улыбок для неё, и девушка почувствовала, что все её усилия стоили того.
Её поясница действительно болела. Этот император, подобно бешеному псу, был неистов, и даже чудесное снадобье не помогло ей справиться с усталостью.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|