Глава 30. Счастье в детях (30)

— Император прибыл! Императрица прибыла!..

Император Хуэй и императрица величественно вошли в зал и заняли высокие места. Все тут же склонились, и в звуках их приветствий слышался детский плач. Император ощущал невероятное удовлетворение, даже мурашки бегали по коже, а детский плач казался ему восхитительным.

— Можете садиться. Немного шумно, пусть господа мои не обращают внимания. Таков уж недостаток многодетности — когда они начинают шуметь, это так раздражает! — сказал император Хуэй, с видом показного недовольства, на самом деле хвастаясь.

Кто говорил, что я проклят и не оставлю потомства?

Все присутствующие:

– ...

Мы поняли, поняли, что у тебя есть дети, хватит хвастаться!

Император Хуэй окинул взглядом недовольные лица некоторых придворных, затем посмотрел на улыбчивых завистников и презрительно усмехнулся про себя, велев увести детей.

Он пришёл похвастаться сыновьями, но нельзя же, чтобы дети постоянно плакали — что, если они надорвут себе животы?

Всех детей увели, кроме Наньчжи. Она не плакала, она послушно прижималась к матери, ела угощения и смотрела, как танцуют красивые танцовщицы.

Банкет для членов императорского клана завершился в атмосфере радостного единения, но многим еда не лезла в рот, словно кость застряла в горле.

Глядя на энергичного и самодовольного императора, некоторые испытывали возмущение: небеса поистине слепы, раз этому тирану всё ещё благоволит удача.

Такой жестокий император должен был остаться без потомства, он убивал людей и уничтожал целые кланы без колебаний, а теперь он счастлив в кругу семьи — это несправедливость небесного пути.

Император Хуэй внушал огромный страх. За три года правления он полностью взял контроль над двором, действуя решительно и жестоко, словно бульдозер. Всё, что стояло у него на пути, он безжалостно сметал, двигаясь только вперёд, и даже если там стояли люди, он их переезжал.

Такой безжалостный и устрашающий стиль правления вполне оправдывал его репутацию тирана.

Царь и чиновники должны были править вместе, и царь не мог убивать чиновников. Но император Хуэй убивал кого угодно, не проявляя ни малейшего уважения к государственным деятелям. Сделал плохо — убить, ошибся — убить.

Что это, чёрт возьми, за игра такая?

Но принц Нин был другим. Он больше соответствовал образу императора в представлении чиновников: умел слушать и проявлял большое уважение к гражданской бюрократии.

Надо понимать, что на всё в мире, помимо императорских указов, влияли мысли учёных, в сочетании с мощным военным сдерживанием.

Прозвище «жестокий тиран» закрепилось за императором Хуэем из-за того, что он убил слишком много подданных. Возможно, он истребил целые полчища «паразитов», и народ аплодировал, но писать историю всегда будут учёные.

Даже ради сохранения своих голов им приходилось искать другого человека, другого правителя.

Отношения императора Хуэя с некоторыми придворными становились всё напряжённее. Чем пассивнее они были, тем сильнее злился император, тем яростнее он замахивался кнутом, потому что каждый, кто занимал должность, должен был выполнять свои обязанности. В результате люди становились ещё более пассивными, а император Хуэй убивал всё больше. Это был порочный круг.

Теперь у императора Хуэя не так сильно болела голова, и он не испытывал такого сильного беспокойства. Его спокойствие, напротив, заставляло некоторых людей с тайными замыслами сильно нервничать.

После окончания банкета многие собрались вокруг принца Нина. Дворцовый банкет закончился, но праздник ещё продолжался.

Император Хуэй слушал доклады тайных стражей, записывая имена, чтобы разбираться с ними по одному.

Наньчжи вернулась во дворец вместе с матерью-наложницей и по одному распаковала всевозможные саше. Это были подарки от старших членов императорского клана: жемчуг, золотые и серебряные изделия или просто милые безделушки.

Наконец, она открыла саше от принца Нина. Внутри лежала пара маленьких золотых браслетов с колокольчиками, довольно тяжёлых. Наньчжи дважды потрясла их у уха, а затем протянула наложнице Сянь:

— Матушка, помоги мне сохранить их.

— Я сохраню их для тебя, — ответила наложница Сянь. — Всё это будет твоим будущим приданым.

Наньчжи не очень понимала, что такое приданое, но с улыбкой смотрела, как наложница Сянь убирает подарки.

Пока Наньчжи распаковывала подарки, Ши Пэйжоу занималась тем же. Подарков, полученных принцем, было больше и они были гораздо ценнее, чем у принцессы. Золото, серебро и драгоценные камни были обычным делом.

Раскрыв подарок от принца Нина, наложница Ши увидела маленькую чёрную печать. На ней было выгравировано имя ребёнка… Чжоу Ю. (прим.пер.: Благословенный)

А по бокам были вырезаны цветки сливы, но резьба казалась неумелой, некоторые места были неаккуратными — было видно, что это работа новичка.

Принц Нин подарил ребёнку печать?

Она сказала дворцовой служанке:

— Принеси-ка мне ту белую коробочку с подарком к годовщине, что была в прошлый раз.

Дворцовая служанка, послушавшись, какое-то время искала в кладовой и принесла коробочку. Наложница Ши открыла её, и внутри оказалась белая квадратная печать длиной с указательный палец.

Она достала её и сравнила с чёрной печатью. Они были одинакового размера, но отличались цветом: одна чёрная, другая белая. Обе были из тёплого нефрита, приятного на ощупь.

Ши Пэйжоу с серьёзным выражением лица смотрела на две печати. Почему принц Нин подарил ей такую ценную вещь?

Дядя, дарящий печать племяннику, в принципе, не был чем-то из ряда вон выходящим, но отношения между императором и принцем Нином были напряжёнными, а такую печать должен был дарить сам император.

На печати из белого нефрита не было имени, что было не так важно, но на второй печати было имя ребёнка и цветки сливы.

Ши Пэйжоу сжала печать в руке и глубоко вздохнула. У неё разболелась голова от мысли, как поступить. Если она отправит её обратно, император непременно узнает, и это будет равносильно предупреждению о мучительной казни.

Но хранить её тоже было крайне неуместно. Имя, вырезанное на ней, ещё куда ни шло, но эти неумелые цветки сливы, возможно, были вырезаны самим принцем Нином, и тогда ситуация менялась.

Он лично вырезал печать для племянника? Что это значит?

Даже думать об этом страшно.

Если император обнаружит существование этой печати, её всё равно ждёт мучительная казнь.

Это мог быть даже заговор!

Сердце Ши Пэйжоу металось в смятении. Как ей поступить?

— Принеси мне молоток, — пробормотала она.

Что делать? Оставалось только уничтожить улики. Император уже охладел к ней, а если он обнаружит это подарок, то между ними возникнет полная отчуждённость.

Взяв молоток, который подала дворцовая служанка, Ши Пэйжоу подняла его, но всё никак не могла опустить.

Действительно, император больше не благоволил ей. Во дворце появилось много детей, и её ребёнок перестал быть в центре особого внимания императора.

Былые нежности казались чем-то далёким, хотя она пробыла во дворце меньше двух лет, пережив взлёты и падения, и чувствовала себя гораздо более измученной. Дни во дворце были невыносимы.

Бум — молоток опустился, но ударил рядом с печатью. Чёрная печать из тёплого нефрита осталась целой и невредимой, молоток упал рядом.

Одна из дворцовых служанок, стоявшая с опущенной головой, подняла взгляд, и её глаза на мгновение вспыхнули, а затем она снова опустила голову, приняв смиренный и почтительный вид.

— Убери, — решила Ши Пэйжоу, велев спрятать печать подальше, в самый незаметный и пыльный уголок.

Её ни в коем случае нельзя было показывать императору.

Ши Пэйжоу испытывала ужас и одновременно дрожала от этого опасного и необъяснимого чувства.

На следующий день император Хуэй пришёл во дворец Ши Пэйжоу и во время трапезы прямо спросил:

— Что мой третий брат подарил ребёнку?

Рука Ши Пэйжоу, державшая палочки, сжалась. Она сама не понимала, почему так нервничает. Даже если на той печати было выгравировано имя ребёнка и цветки сливы, она находилась во дворце и не имела никаких связей с принцем Нином. Чего ей было бояться?