Она провалилась сквозь облака в безбрежную морскую глубь.
Её долгая жизнь потекла вспять, как великая река, меняющая своё течение.
В мире, где реальность переплетается с иллюзией, из горной лощины стелется призрачный туман. В звёздную ночь деревня погружена в безмолвие.
Женщина в грубой холщовой одежде, с ржавым топором в руке, прижимала правую руку юной девушки к каменной жерновой доске во дворе. На её лице, испещрённом морщинами времени, смешались горе и радость. Она, словно одержимая, тихонько бормотала:
— Не бойся, А-Мань*, не бойся. Больно будет всего лишь мгновение…
Девушка в ужасе и страхе изо всех сил пыталась вырваться.
— Матушка, не надо! Не надо!
П.п.: *Префикс «А» (阿) перед именем в древнем Китае обозначал фамильярное и близкое обращение, выражение нежности и близости.
Но эта хрупкая с виду женщина обладала пугающей силой, а её глаза горели неестественным светом, как будто она вложила в них всю свою жизненную энергию. Девушка не смогла вырваться. Тупое лезвие топора опустилось. Ржавые пятна смешались с ярко-алой кровью. Чжоу Мань почувствовала невыносимую боль...
Она резко открыла глаза. Лоб покрыл холодный пот. Взгляд скользил по пустым стенам, останавившись на тусклом огоньке масляной лампы, стоявшей на ветхом деревянном столе. Потрескавшиеся глиняные чашки и несколько забрызганных грязью бумажных купюр валялись на полу. Сидя, прислонившись к продуваемой двери, девушка ощущала тупую боль в правой руке. С усилием подняв её, она увидела тонкую кисть, бледную ладонь и длинные пальцы. Мизинец был туго перевязан белой тканью, на которой проступали пятна крови. Вот он, источник боли.
Чжоу Мань уставилась на сочащуюся кровь, затем перевела взгляд на убогую обстановку вокруг. Долгое время она не могла прийти в себя. Её прошлое казалось сном, и теперь она потерялась в настоящем, не узнавая себя.
Значит, записи на золотых скрижалях императрицы У не лгут?
«Искусство Бога И» включало девять стрел и девять ступеней совершенства. «Порождающая сожаления» — девятая стрела, девятая ступень. В скрижалях говорилось, что эта стрела обладает невероятной силой, заимствуя энергию небес и земли, поглощая свет солнца и луны. Самый могущественный из владеющих ею способен превращать вечер в утро, весну в осень, обладая способностью обратить время вспять.
«Десятилетиями я оттачивала это искусство, долгие годы оставаясь на восьмой стреле, не сумев постичь девятую. И вот, перед смертью, кажется, я наконец прикоснулась к её тайне, — подумала Чжоу Мань с горькой усмешкой. Но тут же засомневалась: А что, если всё это — лишь сон? Если даже сны возможны только после того, как я лишилась пальца, это поистине вызывает жалость…»
Её тело затекло от долгого сидения. Она оперлась на дверь, поднялась и медленно прошлась по хижине. Её пальцы касались деревянного стола, скола на глиняной чашке и узкого ларца у окна, где лежала простая заколка из чёрного дерева. Это была реликвия, оставленная ей матерью.
Если память не подводила, вчера похоронили Чжоу-ши. Провожающих было немного. Несколько сельских жителей помогли перенести гроб, нашли место в горах, завернули тело в циновку, засыпали землёй и установили табличку вместо надгробия.
Она некоторое время рассматривала заколку, а затем медленно положила её обратно в ларец.
Из неплотно закрытой оконной щели было видно глубокий синий цвет ночного неба.
Чжоу Мань открыла дверь. Небольшой двор был огорожен бамбуковой изгородью. На каменной жерновой доске в восточном углу виднелись следы крови, рядом валялся топор. Однако несколько дней шёл дождь, и значительная часть крови смылась. На топоре она смешалась с ржавчиной и почти исчезла.
Мелкий дождь продолжал идти, окутывая всё сыростью. Чжоу Мань сидела под карнизом. Она помнила, как начался этот дождь, когда её мать отрубила ей мизинец. Всю ночь она сидела под соломенной крышей, сжимая перевязанный палец, и слушала шум дождя: от сильного ливня до мелкой мороси...
Значит, этот дождь не прекращался до сегодняшнего дня. Неужели он шёл так долго?
Чжоу Мань сидела неподвижно, прислушиваясь к этому шуму, пока небо на востоке не прояснилось и дождь не прекратился. Лишь когда она услышала вдалеке крик петуха, она встала и направилась к деревянным воротам двора.
Деревенские дети бегали, радуясь возможности поиграть. Едва она сделала несколько шагов, как увидела, как трое ребят лет десяти догнали мальчика впереди. Они повалили его на землю, пинали и избивали, смеясь и выкрикивая оскорбления.
Среди всех детей сын мясника Суня выделялся своей силой. Избиваемый мальчик, лет семи-восьми, был худым и слабым, с румяными щеками и тонкими чертами лица. Это был Чэн Фанчжай — сын школьного учителя Чэн-фуцзы*. Отец мальчика отличался необычным нравом и нередко прибегал к наказаниям в школе. Он часто выражал своё недовольство родителям, если ученики испытывали трудности с чтением. Дети ненавидели его.
П.п.: *Суффикс «фуцзы» (夫子) в Древнем Китае означал почтительное именование учителей и наставников, свидетельствующее о признании их глубоких знаний и опыта.
Они не могли обидеть самого учителя, поэтому изливали свою злобу на его сыне.
Робкий и молчаливый Чэн Фанчжай не смел жаловаться отцу, опасаясь ещё больших неприятностей. Чжоу Мань, не учившаяся в школе, несколько раз подслушивала уроки и видела такие сцены. Обычно она не вмешивалась, но вчера похоронили её мать, и шум этой возни её раздражал. Она остановилась и спокойно сказала:
— Прекратите драку.
Дети, конечно, не послушались.
Чжоу Мань была старше и выше их, но, худая и бледная, она не внушала им страха. Все знали, что ей отрубили палец. Сын мясника взглянул на неё и презрительно фыркнул:
— Какое тебе дело, калека? — и снова пнул Чэн Фанчжая.
Чжоу Мань опустила глаза и вернулась во двор. Дети подумали, что она ушла, и не обратили внимания. Однако через мгновение они увидели, как Чжоу Мань вышла из ворот, держа в руке топор. Она ничего не говорила, просто стояла перед ними. Изогнутый силуэт топора, опущенного остриём вниз, казался случайной деталью в её руках, но кровь на лезвии пугала, а её невозмутимое, спокойное лицо лишь усиливало этот эффект.
Даже сын мясника, привыкший к виду крови на бойне, почувствовал леденящий ужас. Чжоу Мань не нужно было больше ничего говорить. Все ребята перепугались и бросились бежать, мгновенно исчезнув.
Чэн Фанчжай остался на месте, весь в грязи. Унижение от издевательств он выдержал, стиснув зубы, но теперь, когда его спасли, глаза его внезапно покраснели. Он с трудом поднялся, помня о манерах, которым учил его отец, и поклонился Чжоу Мань:
— Спасибо, сестра Мань…
Однако Чжоу Мань посмотрела на него с тем же выражением, с каким смотрела на других детей. Она просто швырнула топор в бамбуковую ограду у тропинки и холодно сказала:
— Уходи, пока не заплакал.
Лицо Чэн Фанчжая побледнело. Слёзы навернулись на его чёрных глазах, и ему показалось, что Чжоу Мань сейчас ещё страшнее, чем прежде. Не осмеливаясь задерживаться, он торопливо убежал.
Чжоу Мань усмехнулась и подняла голову. Неподалёку, под старым абрикосовым деревом, она увидела группу из десятка человек в темно-синих халатах. Их спокойствие и строгость выделялись среди деревенских жителей. Судя по всему, они наблюдали за ней уже некоторое время. Один из них, пожилой мужчина с седыми волосами и тростью, недовольно смотрел на неё.
Воспоминания нахлынули на Чжоу Мань. Она их узнала. Но, лишь мельком взглянув, отвела взгляд, ничего не сказав. Повернувшись, она направилась к выходу из деревни, выбрав заросшую тропинку, ведущую в горы.
Старец нахмурился ещё сильнее и спросил:
— Это она?
Мужчина средних лет в роскошной одежде, едва заметно вытирая пот со лба, ответил:
— В городе Сяоцзянь я собственными глазами видел её — у неё врождённая кость меча, это абсолютно точно, без всяких сомнений.
Старец погладил трость, вспоминая взгляд девушки. Он сказал:
— Она так молода, но уже такая хладнокровная...
После нескольких дней непрерывного дождя горная тропа превратилась в грязь. Подъём был трудным, но Чжоу Мань шла уверенно. На склоне горы росли абрикосовые деревья, и несколько цветков ещё держались на ветвях. Дойдя до середины склона, она вспомнила, как мать любила цветущие абрикосы. Остановившись, она сорвала веточку и продолжила путь.
Могила Чжоу-ши была на северном склоне. Свежая насыпь покрывала холмик. К моменту прибытия её простая одежда промокла от грязи и воды. Она аккуратно положила веточку к могиле и тихо сказала:
— Матушка, я наконец-то вернулась.
Да, наконец-то.
С тех пор, как клан Ван увёз её из Шучжоу, прошли годы, дороги унесли её далеко, и даже смерть коснулась её пути. Как же ей удалось вернуться?
— Ты не понимаешь, правда? Для тебя это было только вчера, а для меня прошла целая жизнь…
Ветер принёс несколько сухих листьев, осевших на надгробие.
Чжоу Мань подняла руку и смахнула их.
— Ты всегда была доброй и мягкой, никогда ни с кем не ссорилась, и я думала, что буду такой же. Реальность же оказалась совсем другой. Ты не хотела, чтобы я училась искусству меча, это было ради моего блага, и я действительно дала тебе клятву…
В этот момент в её горле застрял ком, и она едва сдерживала слёзы, но, посмотрев на свой перевязанный мизинец, улыбнулась:
— Ты говорила, что будет больно всего мгновение. Но мне было так больно! Очень долго, очень долго…
Так долго, что даже спустя годы она часто просыпалась в холодном поту от кошмаров. Из-за утраченного пальца и кости меча.
После потери кости меча её преследовали, она металась между жизнью и смертью, пока наконец не нашла двенадцать золотых скрижалей императрицы У. Это был луч надежды в её безнадёжном положении.
Молодой господин из клана Ван изначально был избранником небес. Получив кость меча, он стремительно достиг вершин мастерства. Сначала он завладел лучшим мечом в Поднебесной — Ледяным Сердцем, а затем получил помощь небожителя Чжан И. Объединив три великие семьи, он стал могущественным правителем.
В день её церемонии Фэншань этот человек не появился. Он послал только Чжан И, который собрал тысячи культиваторов и поставил её в отчаянное положение.
Поправив одежду, Чжоу Мань встала на колени, будто её мать стояла перед ней.
В ушах её звучали испуганные, рыдающие слова клятвы: «А-Мань клянётся матери, в этой и следующей жизни я никогда не буду учиться фехтованию!»
В этой и следующей жизни я никогда не буду учиться фехтованию!
— В прошлой жизни ты лишила меня пальца, запретив изучать искусство меча. Это была твоя воля, и я приняла её. Но в этой жизни… — глядя на надгробие, она наконец смело выразила свою горечь за две жизни: — Мне дали второй шанс, но только после того, как я потеряла палец. Это была воля Небес? Я не признаю этого и не подчинюсь! Я добьюсь своего!
Чжоу Мань низко поклонилась, ударившись лбом о землю.
— Матушка, прости, неблагодарная дочь Чжоу Мань решительно нарушает клятву, не страшась никаких трудностей и ни о чём не сожалея, даже перед лицом смерти!
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|