Гуй Сяо молча обдумала все несколько раз, но в конце концов все же решила говорить прямо. С тех пор как они были молоды, то, как она и Лу Яньчэнь взаимодействовали, было очень непосредственным, и все, что нужно было сказать, было сказано.
— Что сказал тебе мой отец?
Лу Яньчэнь зажал сигарету в зубах, и прошло много времени, прежде чем он произнес два слова.
— Забыл уже.
— Я тебя серьезно спрашиваю.
При лунном свете он посмотрел на ее аккуратно подстриженные овальные ногти, на уголках его губ появилась улыбка, когда он опустил ногу, которая покоилась на перилах забора. Не в силах видеть его лицо, Гуй Сяо почувствовала легкую панику в своем сердце и руками повернула его лицо к себе.
Ее действие было слишком резким. Шлейф сигаретного дыма, который Лу Яньчэнь не успел выдохнуть, теперь попал на ее лицо.
Гуй Сяо задохнулась от едкого дыма и не могла произнести ни слова. Лу Яньчэнь наблюдал за ней, приподняв брови, с томной улыбкой на лице. Бросив на заснеженную землю половинку сигареты, которую он держал в руках, он одной рукой прижал ее к своей груди.
В этом непроглядно темном месте, где не было ни малейшего проблеска освещения, но все же можно было приблизительно определить, что это конюшня, они молча обнялись, прижавшись друг к другу на довольно долгое время.
Гуй Сяо тоже обняла его. Тепло, которое она выдыхала, вливалось через щель на его вырезе, нежное и также несущее влажное тепло.
Прижав голову к ее уху, Лу Яньчэнь вздохнул, прежде чем заметить:
— Здесь воняет козлятиной.
Смущение охватило Гуй Сяо, и она толкнула его.
Далеко отсюда этот хороший, добрый товарищ по оружию, который долго и безрезультатно ждал возвращения этих двух людей и поэтому выдержал новый виток ветра и снега, чтобы найти их, просто случайно увидел эту невиданную ранее сцену, где Лу Яньчэнь дразнит свою жену. Воистину, это было все равно, что увидеть девятое чудо света. Он радостно воскликнул:
— Вау-у-у! Даже герой не может устоять перед чарами красавицы, эх. Командир Лу, могу сказать, что сегодня у меня открылись глаза. Но, командир Лу, ты здесь шутишь и играешь с невесткой прямо у моей кучи замороженного коровьего навоза. Ты точно не боишься, что недостаточно хорошо обращаешься с невесткой.
Гуй Сяо украдкой взглянула на него: «Ах, так эти наспех прикрытые кучи хлама с внутренней стороны забора рядом с ними были коровьим навозом».
Ночью, когда они вернулись в маленькую юрту, в которой спали, Лу Яньчэнь специально добавил много угля в металлическую печь, чтобы огонь горел немного интенсивнее, чем предыдущей ночью. После того, как он выключил свет, он прикоснулся к полуобнаженной руке Гуй Сяо под одеялом. Дыхание Гуй Сяо было чрезвычайно легким, но оно дразнило его до тех пор, пока он не почувствовал себя так, словно погрузился в густой туман. Он закрыл глаза и в полной темноте заставил свой разум проясниться.
— Я только что заглянула в твою сумку… — тихо сказала Гуй Сяо, — почему ты так хорошо лжешь?
— О чем я тебе солгал?
Он запечатлевал поцелуй за поцелуем на ее ухе, затем начал ласкать его губами, в его действиях была та нежность, которая возникает, когда два человека снова и снова касаются друг друга в интимной близости.
«Ты знаешь в глубине души».
Он признался, что обманывал ее только в одном более десяти лет.
Сердце Гуй Сяо сжалось при мысли, что это может быть как-то связано с его семьей.
Однако, совершенно вне ее ожиданий, он продолжил:
— На самом деле я был левшой, когда был ребенком. Позже, когда я пошел в школу, я был вынужден это изменить. Об этом знает только моя семья.
Левша? В цепочке мыслей Гуй Сяо образовался узел. Она долго молчала, прежде чем ее разум, наконец, сообразил, и тогда она поняла. Не веря своим ушам, она оттолкнула его и сердито посмотрела на него, в то время как он тихо хихикал.
— Я говорила это уже раньше! Как кто-то мог использовать только левую руку и все равно побить меня? …
Ответ был, наконец, раскрыт более десяти лет спустя: Лу Яньчэнь был просто отъявленным негодяем и мошенником! Такой коварный…
Гуй Сяо не смогла удержаться от того, чтобы сильно пнуть его под одеялом. Перевернувшись так, чтобы оказаться на нем сверху, она замолотила по нему кулаками и укусила его. Конечно же, они снова оказались в объятиях друг друга, крепко прижавшись друг к другу и катаясь вместе по кровати. И снова они были пойманы в том состоянии, когда хотели сделать это, но на самом деле не делали этого. В конце концов, их тела стали совершенно горячими и влажными, и они ворочались, совершенно не в силах заснуть спокойным сном. Гуй Сяо высунула ногу из-под одеяла, желая остыть. В темноте ночи вид этой части длинной, стройной ноги ужасно бросался ему в глаза.
Двойной эффект, вызванный физической и визуальной стимуляцией, привел к тому, что алкоголь, который он употреблял в течение всего вечера, превратился в стремительный оползень.
Вещи, которые они сделали прошлой ночью, все еще были живы в его памяти.
Он даже до сих пор помнил липко-скользкое ощущение пота Гуй Сяо на своих ладонях.
Здесь, в этом пьяном состоянии, женщина, которую он так сильно любил, была в его объятиях. С подобными вещами, как только вы закрываете глаза, на самом деле нет ничего, чего нельзя было бы сделать. Но он просто не мог сделать этот шаг. Отец девушки только что перечислил несколько его серьезных проступков, отношение отца было таким, словно он хотел бы раскопать все до последнего тривиального и мелкого поступка, который он совершил за эти десять с лишним лет, пока служил в армии. И он очень явно выразил свое резкое неприятие: ты просто жаба* , которая родилась и выросла в деревне на отдаленной окраине пекинского муниципалитета, и чья семья и все отношения в ней в беспорядке. Даже не думай о том, чтобы через чью-то дочь попытаться найти какую-нибудь высокооплачиваемую работу с хорошими льготами, а затем изменить свою жизнь.
ПП: Есть китайская поговорка «жаба, желающая полакомиться лебяжьим мясом». Он используется для описания человека с глупыми и нереалистичными желаниями, стремящегося достичь чего-то, чего он даже не достоин (особенно женщины с более высоким социальным положением). Поэтому, называя кого-то жабой, подразумевает, что он такой человек.
Но в конце концов, как только отец поворачивается и кладет трубку, а он направляется прямо к постельным удовольствиям с его дочерью — это было то, чего он просто не мог сделать.
По крайней мере, в данный момент он не мог этого сделать.
Лу Яньчэнь опустил глаза, пристально глядя на Гуй Сяо в этой комнате, где не было света. Посмотрев на нее некоторое время, он перевернулся на другой бок, встал с кровати и снова вышел на улицу.
На следующий день они покинули этот маленький поселок и отправились на кладбище.
Товарищ Лу Яньчэня шел впереди, пока они не нашли вполне обычную могилу. Пока Гуй Сяо читала имя на надгробной плите, Лу Яньчэнь провел пальцами по штрихам затонувшей, выгравированной надписи.
— Нам нужно найти кого-то, кто перенесет могилу? — тихо спросила Гуй Сяо.
Лу Яньчэнь покачал головой, улыбаясь.
Для тех, кто умер за свою страну, естественно, найдется место на великих, бескрайних пастбищах, куда отправится их верный дух. Это место, здесь, было просто формальностью.
— Он был… твоим соратником?
— Один из тех в первой группе новобранцев, которых я обучал.
— Как он умер?
Лу Яньчэнь еще раз покачал головой, не желая слишком много говорить о ком-то, кто уже ушел из жизни.
Гуй Сяо тоже не стала продолжать расспросы. На самом деле она очень боялась услышать историю героя, которая может растрогать до слез и восхвалений. За каждым человеком, ставшим героем, всегда стоят кровь и слезы, и поэтому, конечно, чем меньше подобных историй происходило, тем лучше. Лу Яньчэнь, казалось, прочитал ее мысли. Основное представление людей о них состояло в том, что они должны были умереть от настоящего оружия и в настоящих боях, прежде чем стать героями.
Товарищ Лу Яньчэня начал бессвязно рассказывать:
— Он был сиротой из района Цзянсу-Чжэцзян. Он приехал к нам, сначала сюда, а потом отправился в Тибет. На Тибетском нагорье это на самом деле очень вредно для тела, особенно при высокоинтенсивных тренировках. Прошло совсем немного времени, прежде чем его положение стало серьезным, и они не смогли его спасти. Перед смертью он сказал, что хочет быть похороненным в степи, поэтому командир Лу потратил свои собственные деньги и купил участок для захоронения. В то время это совпало с моим увольнением со службы, поэтому я помог перевезти его прах в какое-то место неподалеку от моего дома. Таким образом, мне тоже было бы легко присматривать за участком, — старый товарищ Лу Яньчэня вздохнул. — Невестка, позволь мне сказать тебе, что у многих из тех, кто вернулся с Тибетского нагорья, были повреждены сердце и легкие. Те, кто не родился и не вырос там, просто не могут с этим справиться.
Теперь Гуй Сяо все поняла. Она вспомнила, как сразу после окончания университета поехала в Тибет и поболтала там с водителем такси. Водитель сказал, что он тоже с материка и приехал сюда зарабатывать деньги, но надолго здесь не задержится, иначе это действительно было бы вредно для сердца и легких.
Неудивительно, что Лу Яньчэнь выбрал окольный маршрут и проехал через Силиньхот.
Теперь, когда он пришел и посмотрел на этого товарища, разум Лу Яньчэня успокоился. Покинув кладбище, он сказал несколько напутственных слов этому бывшему товарищу по оружию. Гуй Сяо, совершенно непринужденно, подбежала к смотрителю кладбища, чтобы поговорить на самые разные темы, начиная от кладбища и заканчивая индустрией ритуальных услуг в степях, углубляясь так, что собеседник был довольно ошеломлен.
Прежде чем сесть в их машину, Лу Яньчэнь вытащил свой бумажник, намереваясь вытащить деньги, чтобы погасить расходы на проживание в поселке.
Его старый товарищ по оружию категорически отказался брать у него деньги и даже кружил вокруг машины, чтобы уклониться от него. В конце концов, не в силах справиться с Лу Яньчэнем, он вцепился в дверь со стороны переднего пассажира и громко закричал:
— Невестка, невестка, ты только посмотри. Разве командир Лу не бахвалится? У меня гораздо больше денег, чем у него, понятно? Он даже дернул за рукав, чтобы показать Гуй Сяо свои часы.
Гуй Сяо действительно узнал их, это был Jaeger-LeCoultre*. Это был первый раз, когда она обнаружила, что кто-то может так очаровательно и прямо выставлять напоказ свое богатство. Не переставая смеяться, она, в конце концов, кивнула в знак согласия.
ПП: Швейцарские часы класса люкс.
— У вас, ребята, действительно есть деньги. Овцы, уголь, земля, газ — у вас есть все. В прошлый раз, когда я приезжала, я даже вздыхала по поводу того, насколько высоки цены на вещи.
— Вот так-то лучше.
Этот товарищ по оружию глубоко вздохнул, заявив:
— Быть братьями — это то, что предназначено только для этой жизни; следующей жизни нет. Не делай все таким. Я так хотел, чтобы ты мог остаться здесь, у меня, на всю жизнь. Конечно, это было раньше, когда я думал, что ты будешь бедным холостяком до самого конца. У меня больше нет таких мыслей.
Товарищ просто не хотел брать деньги, несмотря ни на что, говоря, что они могут рассматривать это как его денежный подарок им на их свадьбу.
Это предложение очень понравилось Лу Яньчэню. Слегка улыбнувшись, он похлопал молодого человека по плечу и на этом попрощался с ним.
Когда Лу Яньчэнь пристегивался ремнем безопасности, он спросил ее:
— О чем вы говорили со смотрителем кладбища?
— Я хотела узнать больше об индустрии похоронных услуг здесь.
Лу Яньчэнь бросил на нее взгляд. Если ему не изменяет память, в прошлый раз, когда Сяо Цай представила Гуй Сяо, она сказала, что Гуй Сяо можно считать их «коллегой». Сяо Цай была связана с производством машин, в частности зубчатых валковых дробилок. В прошлый раз Сяо Цай отправилась в Эренхот, потому что там была партия товаров, которую нужно было вывезти из страны. Это была первая деловая сделка их компании, и, обеспокоенная этим, Гуй Сяо лично участвовала в доставке.
Гуй Сяо улыбнулась, разматывая с себя шарф.
— Я занимаюсь инвестициями. Я просто каждый день помогаю моим боссам оглядываться вокруг, чтобы увидеть, как они могут потратить свои деньги. В прошлом году компания по оказанию ритуальных услуг, в которую инвестировал один из боссов, стала публичной. Я случайно подумала об этом чуть раньше, поэтому хотела понять, как здесь все устроено и какова ситуация.
Постоянным режимом работы ее компании было то, что большого босса никогда не было рядом. Маленький босс был начальником Гуй Сяо, который наставлял и обучал ее в консалтинговой компании, в которой она работала, когда только начала работать. Маленький босс лично привел Гуй Сяо в эту нынешнюю компанию и поэтому очень высоко ценил ее. Позже Гуй Сяо продемонстрировала высокую работоспособность и достижения и была вознаграждена большим боссом, так что у нее была возможность купить при первоначальном выпуске некоторые акции компании, которая собиралась стать публичной.
После тщательного обдумывания она оставила половину акций себе, а затем передала остальную часть однокурснику по университету, который все еще находился на стадии становления бизнеса. Условием перевода было то, что в будущем в любом проекте, в котором участвовал этот однокурсник, она имела право выбирать, будет ли она участвовать и инвестировать в него или нет. В то время эта однокурсник был невероятно беден и не мог видеть никаких перспектив на будущее, поэтому, учитывая эту внезапную возможность передать ему акции первоначального выпуска, он, конечно же, согласился.
Три года спустя, когда период изоляции подошел к концу, Гуй Сяо неплохо заработала на продаже своих акций. Эта однокурсник тоже процветал в своем бизнесе и снова и снова зарабатывал для нее деньги. Кроме того, судя по тому, как рос и развивался бизнес этого однокурсника, он наверняка собирался и дальше обеспечивать ее стабильным, бесконечным потоком денег…
Следовательно, у нее фактически было два источника дохода, и жизнь была для нее относительно легче.
Выслушав ее общий обзор, Лу Яньчэнь улыбнулся.
Он думал о том дне.
В тот день, когда он в последний раз видел ее перед своим уходом в армию, она развернулась и, подгоняемая ветром, умчалась на велосипеде.
Ее розовый велосипед вилял и раскачивался, когда она ехала на нем, и выглядел так, словно мог опрокинуться в любой момент, а ее рука снова и снова поднималась к лицу. Ему даже не нужно было думать, чтобы понять, что она вытирает слезы. Ступив одной ногой на бордюр, он выкурил сигарету, глядя ей вслед до тех пор, пока действительно больше ничего не смог разглядеть. Затем, следуя по краю дороги, он отправился на поиски знака автобусной остановки. К его удивлению, все названия остановок были ему незнакомы. Когда он просматривал их одну за другой, у него возникло ощущение, что он и Гуй Сяо живут в двух совершенно разных мирах.
Сейчас, в этот момент, было то же самое. Два мира.
Местом, где она прожила свою жизнь, был мир, который он неуклонно охранял и защищал в течение последних десяти, даже более лет, но по-настоящему не понимал.
Прислонившись левым плечом к спинке сиденья, Гуй Сяо пристально смотрела на мужчину, который сидел за рулем.
Когда она смотрела на пейзаж за окном, в ней на самом деле возникло чувство, подобное «Безграничные пастбища лежат под безграничным небом. Когда подует ветер и трава низко согнется, Лу Чэнь появится перед глазами».*
ПП: Гуй Сяо мысленно цитирует строчки из стихотворения «Песнь пастуха» . Перевод оригинальных строк звучит так: «Безграничные пастбища лежат под безграничным небом. Когда подует ветер и трава низко согнется, мои овцы и крупный рогатый скот появятся перед твоими глазами». Версия Гуй Сяо заменяет овец и крупный рогатый скот на «Лу Чэнь».
Первая часть этого путешествия в Эренхот прошла очень гладко.
Позже, когда небо потемнело, у их автомобиля лопнула одна из шин.
Лу Яньчэнь остановил автомобиль на обочине и включил аварийные огни. Однако, когда он порылся в багажнике, то не обнаружил светоотражающих предупреждающих треугольников.
— У тебя есть зонтик?
— Да.
— Яркий?
— Мм… темно-красный.
Из набитого багажом багажника она достала свою маленькую сумку и вынула для него зонт. Лу Яньчэнь на самом деле был очень доволен темно-красным цветом этого зонта. Раскрыв его и поставив на расстоянии 150 метров от задней части автомобиля, он включил функцию фонарика своего мобильного телефона и поместил телефон под зонт, создав из этой установки импровизированный предупреждающий знак. Затем, свалив их багаж на обочину, он схватил шиномонтажный ключ и домкрат, а также новую шину. Спокойно и неторопливо он начал менять шину.
Что бы он ни делал, Гуй Сяо всегда была рядом с ним, пристально наблюдая за ним.
Когда он, согнувшись в поясе, менял шину, она даже присела на корточки, согнув ноги и скрестив руки на коленях, и наклонилась вплотную, чтобы посмотреть на него. Она наблюдала, как Лу Яньчэнь выровнял запасное колесо со ступицей и колесными болтами, поставил одну ногу сбоку шины, ближе к дну, и начал закручивать гайки.
— Это какая-то особая хитрость — наступить на нее ногой?
Лу Яньчэнь улыбнулся, не отвечая ей.
— Скажи мне, — в Гуй Сяо был очень сильный дух обучения. — Несмотря на то, что у моей машины шины Run-Flat*, если в будущем мне попадутся такие, которые не имеют Run-Flat, это будет хорошо, потому что я буду знать, как их менять самостоятельно.
ПП: Шины Run-Flat с усиленными боковинами. У таких шин более жесткие и утолщенные боковины по сравнению с обычными шинами. Наличие специального поддерживающего компонента позволяет спущенной шине выдерживать вес автомобиля и не оседать даже без необходимого давления внутри.
Бросив на нее косой взгляд, Лу Яньчэнь опустил домкрат и в перекрестном порядке полностью затянул каждую из гаек, прежде чем покрутить гаечным ключом в руке и присесть на корточки.
— Тебе не нужно учиться, как это делать.
Лунный свет, падавший на них, делал их тени нечеткими, как будто у них на ногах было маленькое, едва заметное чернильное пятнышко.
Гуй Сяо сделала пару шагов и слегка наклонилась вперед. Лу Яньчэнь, который все еще был немного выше ее, даже сидел на корточках, мог очень ясно сказать, что ей не терпелось сделать. Линии в уголках его губ смягчились еще больше, и он тихо усмехнулся.
— Что ты делаешь?
Мягким голосом Гуй Сяо предложила:
— Один поцелуй.
Лу Яньчэнь не двигался.
Такой фальшивый пуританин. Надувшись, Гуй Сяо протянула руку и легонько толкнула его. Она явно не использовала много силы, но Лу Яньчэнь поддался импульсу и позволил себе упасть назад. В тот момент, когда он сел на землю, он даже не остановился, схватил ее за руку и притянул к себе.
Одним резким движением Гуй Сяо упала ему на плечо. Но за мгновение до того, как ее правое колено ударилось о дорожное покрытие, его ладонь оказалась рядом, крепко обхватив его. После того, как он закончил гасить силу падения, он отвел эту руку назад и обхватил ее за талию.
Эта позиция…
Здесь, среди бела дня, подождите, нет, здесь, в эту темную и ветреную ночь, она стояла на коленях, оседлав его талию… Ах, забудьте об этом. Даже если в их сторону случайно подъедет машина, здесь их все равно никто не узнает. Гуй Сяо слегка положила подбородок ему на плечо и уставилась вдаль, в бескрайнюю тьму, чувствуя, что просто держаться друг за друга вот так было довольно приятно.
Как впереди, так и позади них не было ни машин, ни зданий, ни искусственных источников света.
Вокруг было так тихо, что слышен был только шум ветра.
Раздался очень легкий щелчок. Затем, через несколько секунд, это послышалось снова. Он не вытащил сигарету, но поигрывал зажигалкой, также небрежно, тихо напевая пару строк текста песни. На самом деле это была всего лишь пара строк. Мелодия не была отчетливой, и слова не были отчетливо слышны. Но Гуй Сяо смогла различить, что песня, которую он пел, была «Золушка».