Глава 1

1. Хаотичная брачная ночь

Лето сменялось осенью. Небо было усыпано мириадами звезд, тихо стрекотали насекомые, тени деревьев причудливо сплетались.

С наступлением ночи воздух посвежел. Хуа Хуа впервые не могла спать в спальне и чувствовала себя немного обиженной. Она нашла сухое место на кухне, свернулась калачиком, хвост ее то и дело шлепал по полу. Вид у нее был весьма жалкий.

Хуа Хуа не знала, что ее хозяйка сейчас тоже сидит с обиженным видом, теребит платок, надув губки и широко раскрыв глаза.

Да, матушка говорила, что после замужества нельзя вести себя как дома, потакая своим прихотям, нужно быть великодушной, добродетельной, нежной и внимательной. Невестка говорила, что во всем нужно ставить мужа на первое место, ни в коем случае не задевать его самолюбие, быть понимающей и отзывчивой.

Но можно ли ей сначала поесть? С самого утра ее мучили приготовлениями, а она еще ничего не ела!

Напротив сидел ее новоиспеченный супруг, как его там... Пэй Синъюань. Он хмурил брови, всем своим видом излучая ауру «не подходи», и, похоже, не собирался предлагать ей поесть.

Так что же ей делать? Сначала перекусить пирожным, чтобы подкрепиться, или завести светскую беседу со своим добрым супругом? Об этом ни матушка, ни невестки ничего не говорили.

Пэй Синъюань смотрел на свою юную жену. Нельзя сказать, что она была несравненной красавицей, скорее миловидной девушкой. Но что действительно привлекало внимание, так это ее большие глаза — черные и ясные, с живым блеском, полные ума.

С тех пор как она вошла в свадебные покои, она все время озиралась по сторонам. Видимо, дома ее тоже баловали.

Только непонятно, почему такая избалованная родителями девушка из состоятельной семьи вышла замуж за него, хромого?

Даже если это из чувства благодарности, неужели они не подумали о счастье дочери?

Или, может, родители использовали свое служебное положение, чтобы принудить их?

В ее больших глазах читалась нескрываемая обида. Похоже, она тоже была не в восторге от этого брака. Раз так, ему не нужно ничье сочувствие или снисхождение. Позже он найдет предлог и отпустит ее.

— Можете не беспокоиться, я не стану вас принуждать, — равнодушно сказал Пэй Синъюань. — Просто если я уйду в кабинет в первую брачную ночь, родители могут неправильно понять. Позже я лягу на пол, вам нечего бояться. Завтра я прикажу слугам приготовить для меня кабинет.

Чжу Сяожоу в ужасе широко распахнула глаза. Ее что, отвергли?

Если отец узнает, что она не прошло и ночи, как вызвала неприязнь мужа, он же ее выпорет до синяков!

— Эм, Пэй... супруг, давай поговорим спокойно, ладно? Если у тебя есть какие-то требования, ты можешь сначала сказать. Дай мне шанс проявить себя, хорошо? Пожалуйста, не выгоняй меня пока в кабинет... то есть, пожалуйста, не уходи пока сам в кабинет. Мы можем попробовать пожить вместе. Можешь не хвалить меня перед моими родителями, но и не подставляй меня так! Мы же раньше не враждовали, а теперь нам предстоит жить вместе, так нельзя... — Раз уж они заговорили, Сяожоу почувствовала себя менее напряженно. Она придвинула к себе тарелку с пирожными, взяла по одному в каждую руку и засунула в рот. Щеки ее раздулись. — Ты не представляешь, как утомительно быть невестой! С самого утра не дают есть, я чуть не расплакалась от голода.

— Не волнуйся, кроме того, что я много ем, у меня не так уж много недостатков. Насчет кабинета ты можешь еще подумать. Я очень хорошо умею заботиться о людях. Обычно я помогаю отцу в его лечебнице, и у меня все получается. Я и с тобой могу поиграть. Моя Хуа Хуа больше всего любит играть со мной. Эх, наконец-то я ожила! У вас дома пирожные очень вкусные. Эти гуйхуа гао... действительно, их должны готовить повара из Цзяннаня, чтобы было по-настоящему вкусно.

Пэй Синъюань ошеломленно смотрел, как половина тарелки пирожных с османтусом исчезла в животе его ожившей и болтливой женушки, от прежней трогательной обиды не осталось и следа. Он пробормотал:

— Вы... вы были голодны?

— Конечно, голодна! Я дома, э-э, то есть у матушки, — Сяожоу смущенно взглянула на мужа, но, увидев, что он, кажется, не заметил оговорки, продолжила, жестикулируя руками: — Каждый раз съедаю две большие миски риса, а потом еще вместе с Хуа Хуа целую тарелку пирожных с красной фасолью.

— Хуа Хуа — это ваша служанка из приданого? — Пэй Синъюань пытался перестроиться. Кажется, они обсуждали истинную любовь, семейное счастье и смысл жизни, как вдруг разговор свернул на чревоугодие, пирожные с красной фасолью и большие миски риса?

— Хуа Хуа — из приданого, но она не служанка, а моя маленькая желтая собачка. Ах, а где Хуа Хуа?!

Сяожоу, которую весь день наряжали с закрытым лицом, а после снятия фаты она была занята болтовней с новоиспеченным мужем, только сейчас заметила пропажу своей драгоценной Хуа Хуа.

Пэй Синъюань увидел, как еще секунду назад сияющее личико поникло, и глаза наполнились слезами. Необъяснимо для себя он предложил:

— Может, я пойду с вами поищу?

Пэй Синъюань с тех пор, как три года назад случилось то происшествие, больше не находил удовольствия в прогулках и путешествиях. Обычно он даже редко выходил из своей комнаты.

Он и подумать не мог, что будет бродить посреди ночи по саду поместья, чтобы помочь какой-то простодушной девчонке искать собаку. И эта простодушная девчонка — его жена.

Пройдя немного, Пэй Синъюань отчетливо почувствовал, что Чжу Сяожоу намеренно замедлила шаг. Она то заглядывала в кусты, то приподнимала камни, делая вид, что ищет следы Хуа Хуа. Он понял, что она ждет его, просто не хочет делать это слишком очевидно, чтобы не задеть его самолюбие.

Пэй Синъюань горько усмехнулся. Неужели тот самый юный господин, чье имя гремело по всей столице, теперь нуждается в том, чтобы какая-то наивная девчонка щадила его гордость?

Сяожоу, привыкшая помогать отцу в лечебнице, насмотрелась на пациентов с проблемами ног и не считала Пэй Синъюаня каким-то особенным.

Однако она знала, что некоторые пациенты бывают очень капризными. Проявишь заботу — решат, что ты их жалеешь. Не обратишь внимания — подумают, что ты их презираешь. Приходится их уговаривать.

Если есть родные — уговаривают родные. Если родных нет — Сяожоу и Хуа Хуа брали это на себя.

Раз уж Пэй Синъюань женился на ней, значит, теперь ее очередь его уговаривать.

Сяожоу твердо решила, что обязательно задобрит своего великого супруга Пэя, а потом отец ее щедро наградит.

Ведь перед свадьбой отец, обливаясь слезами, наставлял ее: «Жоужоу, отец хочет отплатить добром, а не злом за добро. Ты уж, пожалуйста, не мучай его, а?»

Пройдя около получаса, как раз когда Сяожоу предложила заглянуть на кухню Пэй, посмотреть, не осталось ли чего-нибудь с сегодняшнего банкета, чтобы восполнить ее потери, они наконец нашли Хуа Хуа.

Хуа Хуа, моргая большими влажными глазами, бросилась к Сяожоу и принялась крутиться у ее ног, жалуясь на то, что ее целый день никто не обнимал.

Между делом она обнюхала одежду Пэй Синъюаня, уловила запах «убирайся прочь, тронешь меня — попадешь в кипящее масло» и забилась в объятия Сяожоу, больше не двигаясь.

В главных покоях поместья Пэй Пэй Циншань с женой слушали донесение слуги.

Сын и невестка в брачную ночь не разделили ложе по-супружески и не спали порознь, игнорируя друг друга. Вместо этого они полночи искали собаку, а потом легли спать одетыми на одной кровати.

На одной кровати, конечно, не считая Хуа Хуа. Напольная подстилка, которую Пэй Синъюань почти приготовил для себя, стала ее новым домом в поместье Пэй.

Хоть это и было странно, но все же лучше, чем если бы сын день за днем запирался в своей комнате. Наконец-то он согласился выйти прогуляться. Невестка оказалась способной.

Ну, держат собаку — так держат. Пусть слуги помогут прибраться. Это всяко лучше, чем какая-нибудь меланхоличная барышня, вздыхающая о весне и осени. По крайней мере, в ней есть жизнь, утешали друг друга старая чета.

2. Трудно вспоминать прошлое

Три года назад восемнадцатилетний Пэй Синъюань был блистательным юношей на ретивом коне (сянь и ну ма), высокомерным из-за своего таланта (ши цай ао у) молодым генералом.

Не достигнув и возраста совершеннолетия (жогоуань), он уже имел боевые заслуги. В искусстве управления государством и ведения войны (ань бан дин го) даже его отец, министр Военного ведомства (бинбу шаншу) Пэй Циншань, признавал свое отставание. Воистину, он был невероятно гордым аристократом.

Сколько знатных девиц и молодых жен мечтали, чтобы юный генерал Пэй остановил коня и одарил их улыбкой! Однако эта мечта разбилась, когда Пэй Синъюань обручился с Лу Жосюэ, драгоценной дочерью главы Цензората (юйшитай) Лу, чье имя гремело по всей столице. Несравненная красавица и блистательный красавец-аристократ — кому еще могло найтись место рядом с ними?

В то время Чжу Сяожоу, склонив голову набок, спрашивала своего отца, почему в последнее время так резко увеличилось число пациенток с сердечными болями. Даже несмотря на то, что ее отец не выезжал на дом, он был так занят, что едва успевал передохнуть.

Отец Чжу раздраженно ответил, что если бы они перестали думать о том, о чем не следует, то и болей бы не было.

Услышав это, Сяожоу погладила по голове щенка Хуа Хуа: «Слышала? Не думай о том, о чем не следует. Разве эти пирожные с красной фасолью для тебя?»

Обычно красавицы весьма горды, а несравненная красавица Жосюэ была особенно горда.

На пятнадцатый день первого лунного месяца (юаньюэ шиу), когда Жосюэ было десять лет, император устроил банкет для всех чиновников по случаю назначения нового наследного принца. Жены и дочери чиновников четвертого ранга и выше отправились во дворец Аньнин Гун, чтобы засвидетельствовать почтение императрице (Хуанхоу).

Жосюэ запомнила лишь сидевшую среди пышных цветов холодную, величественную женщину. Солнечный свет, падавший из окна, отражался от ее шпильки с фениксом (фэнчай), ослепляя и не позволяя смотреть прямо.

Весь зал знатных дам и юных девиц склонился в глубоком поклоне. Жены и дочери высокопоставленных чиновников, расположения которых так усердно добивалась ее мать, сейчас смиренно опустили головы.

С тех пор юная красавица Жосюэ наконец нашла свою цель в жизни: игра на цитре, шахматы, каллиграфия, живопись, придворный этикет, дворцовые тайны — она даже научилась подражать холодной манере той женщины, достигнув в этом семидесятипроцентного сходства.

Лу Дажэнь считал, что его дочь просто стремится к самосовершенствованию, и был очень доволен. Дочери других семей, узнав, что им наняли воспитательницу (цзяоян момо) из дворца, рыдали, обнявшись с матерями. Те, что были поразумнее, ходили с угрюмым видом. А его дочь — в глазах ее горел боевой дух, словно у ласки, увидевшей курицу, она вся так и светилась азартом.

Мать Пэй Синъюаня и мать Лу Жосюэ были двоюродными сестрами, они хорошо ладили, так что Пэй и Лу можно было считать друзьями детства (цин мэй чжу ма).

Однако повзрослев, они стали реже видеться. Позже Пэй Синъюань несколько раз мельком видел Лу Жосюэ на дворцовых банкетах.