Тик-тк-тк-тик – в кабинете Капитана застучал телеграфный аппарат, извещая о новом сообщении.
Но Клейн и Леонард уже не могли отвлечься ни на что. С покрасневшими глазами они молча отсчитывали удары секундной стрелки:
— 10.
— 9.
— 8.
— ...
В этот момент Дэн Смит с мрачным выражением лица вошёл в приёмную, держа в левой руке серебряную урну. Сейчас казалось, что она вырезана из кости.
Мегос, которая уже успела вырвать свои золотистые волосы и содрать с лица кожу до кости, словно почувствовала что-то. Она резко вскочила на ноги, указав на Дэна, и пронзительно закричала:
— Ты хочешь убить моего ребёнка! Ты хочешь убить моего ребёнка!
Этот леденящий душу крик ударил Клейна по голове, словно кувалдой, заставив его забыть о счёте. Голова раскалывалась от боли, в глазах потемнело. Зрение заволокло кровавой пеленой, а из носа хлынула тёплая жидкость.
Механически повернув голову, он увидел, что у Леонарда Митчелла из уголков глаз, носа и рта струится кровь, лицо побелело, как мел, а тело шаталось, будто он вот-вот рухнет.
«Похоже, я в таком же состоянии...» – мелькнула мысль, и Клейн, собравшись, продолжил отсчёт, пропустив две секунды:
— 5.
— 4.
— ...
Под звуки этого жуткого крика серые глаза Дэна Смита покрылись густой сетью кровавых прожилок, каждая из которых была отчётливо видна. Вены на лице вздулись, словно ядовитые змеи, а из ушей медленно вытекла алая кровь. Но, несмотря на это, он не потерял сознание. Его правая рука лишь на мгновение замерла, а затем, подчиняясь стальной воле, накрыла урну с прахом Святой Селены и приподняла крышку.
Внутри царила непроглядная тьма, в которой мерцали крошечные сверкающие песчинки, создавая фантастически прекрасную картину – словно в эту шкатулку было заточено ночное небо. Вокруг мгновенно сгустился мрак, окутав всю приёмную, а в воздухе заструились бесчисленные чёрные ледяные скользкие нити.
Они устремились к Мегос, опутывая её, словно паутина, только это были не паучьи сети, а щупальца неведомого существа! Правый глаз Мегос уже был вырван ею самой и болтался на кровавой ниточке под глазницей. Она яростно уставилась на Дэна Смита оставшимся глазом и завопила:
— Ты умрёшь!
Невидимая сила отшвырнула Дэна в противоположную стену так, что та треснула, а кирпичи посыпались вниз. Он харкнул кровью, но не выпустил урну из рук, не давая ей упасть.
Чёрные скользкие нити сжимались всё туже, приковывая Мегос к месту. Ни внезапно вспыхнувшее пламя с «плесневыми» пятнами, ни выделяемая её кожей оскверняющая жидкость не могли нанести им ни малейшего вреда.
— 3!
— 2!
— 1!
Клейн и Леонард одновременно выскочили из-за перегородки: один сжимал в руке тёплую тонкую золотую пластинку, другой уже обмотал левое запястье Похитителем сущности и, широко раскинув пальцы, нацелился на Мегос.
Мегос, уже почти утратившая человеческий облик, отчаянно сопротивлялась. На её плечах вздулись кроваво-красные бугры, покрытые сеткой сосудов, по форме и размерам напоминавшие детские головки. На этих «головках» быстро расползались трещины, будто готовые превратиться в глаза.
Мегос почувствовала опасность и внезавпно разинула рот так широко, что губы разошлись до самых ушей. Она собиралась проклясть всех врагов, угрожающих её ребёнку, богохульными речами!
Но в этот момент Леонард резко сжал пальцы левой руки и развернул запястье на пол-оборота.
Его бледное лицо потемнело, вены на нём вздулись, словно крошечные ядовитые гусеницы.
— ... – Богохульные Речи Мегос застряли в горле, оборвавшись на полуслове. Казалось, она внезапно лишилась дара речи, возможности проклинать других.
Клейн воспользовался моментом и тихо произнёс на древнем гермесе:
— Свет! Да будет свет!
Он почувствовал, как тонкая золотая пластинка с мистическими узорами в его ладони раскалилась докрасна, а затем вспыхнула ослепительным сиянием, словно превратившись в миниатюрное солнце.
Не медля ни секунды, Клейн вложил в неё большую часть своей духовности и швырнул чары Солнечного Пламени в связанную Мегос!
Приёмную озарил яркий свет, рассеивая тьму и мрак, а чёрные нити, опутывавшие Мегос, мгновенно отпрянули, будто инстинктивно избегая чего-то. Но прежде чем Мегос успела освободиться, её ослепило солнечное сияние.
В потолке охранной компании «Терновник» зияла огромная дыра, пробившая крышу третьего этажа и открывшая вид на лазурное небо и палящее солнце.
Золотая пластинка, слившись с солнечными лучами прямо над головой Мегос, внезапно расширилась, породив светящуюся сферу, окружённую вихрем пламени.
Бум!
Всё здание содрогнулось, а стёкла в окнах соседних домов разлетелись вдребезги. Однако сила взрыва была сконцентрирована в эпицентре, почти не рассеиваясь наружу.
Сфера окутала Мегос, а её ослепительный свет заставил Клейна, Дэна и Леонарда зажмуриться. Стиснув зубы и едва сдерживая слёзы, Клейн прищурился и увидел, что свет уже рассеялся, но пламя всё ещё пылает, а в его вихре кружатся чёрные хлопья пепла.
Мегос и ребёнок в её утробе исчезли без следа, как и находившиеся рядом журнальный столик, стакан воды, газеты и диван.
«Неужели всё? Уничтожили её и её дитя до того, как этот подозрительный потомок Злого Бога успел сформироваться и явиться в мир?» – Клейн не мог в это поверить. Его опыт в компьютерных играх подсказывал, что таких боссов обычно не победить столь легко!
Внезапно у него зашевелились волоски на затылке – предчувствие Клоуна подсказало, что надвигается смертельная опасность! Не раздумывая, Клейн резко кувыркнулся влево.
В тот же миг из ниоткуда возникла длинная, невероятно острая белая костяная коса, застывшая в воздухе с жутковатой грацией. Её движение было столь стремительным, что уклониться казалось невозможным.
Вжик!
Одежда на правой стороне груди Клейна распалась надвое, а затем кожа, плоть и даже кости! Рана была настолько глубока, что сквозь неё можно было разглядеть лёгкое.
Если бы он не почувствовал опасность заранее и не успел увернуться, этот удар рассек бы его пополам, убив на месте! Но теперь Клейн замер: острая боль заполнила его сознание, вытеснив все мысли.
У основания белой косы начала проявляться фигура. Если бы не огромный выпирающий живот, вряд ли кто-то узнал бы в ней Мегос. Её волосы и платье сгорели дотла, кожа почернела и отслаивалась кусками. Нос расплавился, оставив после себя лишь две чёрные дырочки, а на месте глаз плясали бледные огоньки.
«Головки» на её плечах тоже сгорели, а левая рука превратилась в ту самую белую костяную косу – демоническую и божественно-святую одновременно.
Бам!
Игнорируя Дэна, Леонарда и снова тянущиеся к ней чёрные нити, Мегос мгновенно переместилась к замершему Клейну и занесла косу, чтобы отсечь ему голову.
Но вдруг уловили звук, полный богохульной силы:
— Покорись! – Леонард поднял левую руку, нацелив ладонь на Мегос, а обмотанный вокруг запястья артефакт 2-105 превратился из толстой бледной жилы, покрытой кровью в тёмно-красную кишку, раздутую до такой степени, что казалось вот-вот лопнет.
Ранее с помощью Похитителя сущности он украл богохульные речи Мегос, а теперь пытался использовать её силу против неё самой! Только способность того же уровня могла подействовать!
Под влиянием богохульных речей Мегос остановилась, согнулась в пояснице, её колени задрожали. Чёрные нити, словно почуяв добычу, устремились к ней, а Клейн, воспользовавшись моментом, откатился в сторону, оставляя за собой кровавый след.
Боль немного утихла, и он, засунув руку в карман, достал последние чары Солнечного Пламени.
«Пока она под контролем – нужно покончить с ней раз и навсегда! Если ребёнок успеет родиться, последствия будут ужасными!»
Бах!
Голова Мегос взорвалась сама по себе, разбрасывая обугленные куски плоти. Но её обезглавленное тело, так смогло освободиться от влияния богохульных речей!
Бам!
Превратившееся в живой снаряд тело Мегос, словно выпущенное из пушки, врезалось в застывшего Леонарда, отшвырнув его к стене, которая рухнула под ударом. Кости Леонарда треснули, изо рта хлынула кровь, и он, не успев даже попытаться сопротивляться, потерял сознание.
Мегос занесла костяную косу, но бесчисленные чёрные нити из урны с прахом Святой Селены уже снова опутывали её, пытаясь сковать.
Клейн, не обращая внимания на свои раны, достал золотую пластинку. Он уже собирался произнести заклинание на древнем гермесе, как вдруг в мрачном, тихом зале раздался пронзительный звук:
— Уа-а-а!
Это был плач младенца.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|