Глава 17: Вынужденные Союзники

Темнота в вентиляционной шахте была абсолютной, густой и тяжелой, как смоль. Воздух стоял спертый, пропахший пылью, старой плесенью и металлом. Они двигались на ощупь, пригнувшись, спины задевали за шершавые стенки туннеля. Кайто шел последним, прислушиваясь к отдаленным, но неумолимо приближающимся крикам и звону доспехов. Его сердце колотилось, адреналин прожигал кровь.

Нерезан, шедший первым, двигался с кошачьей уверенностью, его темное зрение дроу пробивало мрак. Элиана, зажатая между ними, дышала резко и отрывисто. Кайто чувствовал через связь холодную ярость Нерезана, направленную на эльфийку, и ее сбивчивую смесь страха, гнева и растерянности.

— Остановись, — прошипел Нерезан, замирая. — Впереди развилка. Слышу шаги. С обеих сторон.

Они прижались к стенкам, затаив дыхание. Свет фонарей промелькнул в решетке слева, и голоса доносились совсем близко: «...проверить все шахты! Архимаг приказал доставить их живыми или мертвыми!»

Когда шаги затихли, Нерезан резко дернул головой вправо.

— Сюда. Быстро.

Они поползли, теперь уже почти бегом, согнувшись в три погибели. Шахта вела вниз, становясь все более узкой и сырой. Наконец, Нерезан отодвинул еще одну решетку, и они вывалились в прохладную, зловонную темноту. Они оказались в одном из бесчисленных технических тоннелей, оплетающих нижние уровни платформ Трилистана. Где-то вдали с плеском струилась вода, а в воздухе витал едкий запах гниющей органики и отходов.

— Где мы? — выдохнула Элиана, с отвращением отряхивая с одежды паутину.

— В трущобах, — безразлично ответил Нерезан. — Под «Жемчужным Чертогом». Идеальное место, чтобы потеряться. И умереть с голоду.

Кайто прислонился к липкой от сырости стене, пытаясь отдышаться. Его руки дрожали.

— Нужно найти убежище. Хотя бы на несколько часов.

— И что потом? — в голосе Элианы снова зазвенела сталь. — Выдашь меня своему Культу в обмен на прощение?

— Если бы я хотел это сделать, я бы не тащил тебя с собой, — устало парировал Кайто. — Ты слышала, что я сказал там, в сокровищнице.

— Я слышала слова отчаявшегося человека, который пытался спасти свою шкуру!

— А я видел его душу, — неожиданно резко вступил Нерезан. Он стоял, скрестив руки на груди, его алые глаза в полумраке светились, как угли. — Через нашу связь. Он не лгал. Он... заражен. Как рана, в которую попала грязь. Но сама рана не виновата.

Элиана смотрела на дроу с изумлением. Это была самая длинная речь, которую она от него слышала.

— «Заражен»? — переспросила она.

— Печатью, — тихо сказал Кайто. — Вечного Греха. Она... она не моя. Меня заставили ее принять. И теперь во мне живет демон, который шепчет мне в голову. А Культ использует меня как ключ, чтобы открыть Некрополь и выпустить его в этот мир. — Он выдохнул и посмотрел на нее прямо. — Я не хочу этого. Я ищу способ уничтожить Печать, не выпуская демона. И... и вернуться домой.

В темноте тоннеля его слова прозвучали как признание, слишком невероятное, чтобы быть ложью. Элиана молчала, и Кайто чувствовал, как ее недоверие медленно, сантиметр за сантиметром, начинает давать трещины под тяжестью его откровенности.

— Демон... — наконец прошептала она. — В сокровищнице... ты сказал, что ты не из этого мира. Что это значит?

— Это значит, что я из места, где нет магии, — сказал Кайто. Он поднял руку, и на его ладони вспыхнула крошечная искра, созданная его «Инженерным Взглядом» — чистым физическим воздействием на материю. — Где города из стекла и стали пронзают небо, где люди летают по воздуху в металлических птицах и разговаривают друг с другом через полмира. Где я был никем. Просто инженером. А здесь... здесь я — орудие апокалипсиса.

Он говорил долго. О Токио. О своей жизни. О том, как проснулся в этом мире с печатью на руке и эльфийкой, смотрящей на него с ненавистью. Он не рассказывал всего, но сказал достаточно. Достаточно, чтобы картина перестала быть черно-белой.

Когда он закончил, в тоннеле воцарилась тишина, нарушаемая лишь капаньем воды. Элиана сидела на корточках, обхватив колени руками, ее профиль вырисовывался в скудном свете, пробивавшемся из какой-то далекой решетки.

— Я... не знала, — наконец сказала она, и ее голос был очень тихим. — Церковь Лумиса учит, что Печать — это знак избранности души самой Бездной. Что носитель — добровольный служитель зла.

— А ты всегда веришь всему, что тебе говорят? — спросил Нерезан, и в его голосе прозвучала знакомая горькая ирония.

Элиана вздрогнула. Вопрос дроу попал в самую точку. Ее собственные сомнения, которые она подавляла, всплыли на поверхность.

— Нет, — призналась она. — Не всегда. В лесу... когда я впервые увидела его, в его глазах был не злодей. Был шок. И ужас. Как у зверька, попавшего в капкан. Но потом... все доказательства были против него.

— Доказательства могут лгать, — сказал Кайто. — А боль — нет.

Он почувствовал, как по связи от Нерезана исходит короткий, одобрительный импульс. Словно дроу думал: «Наконец-то ты начал учиться».

— Что мы будем делать? — спросила Элиана, и теперь в ее голосе была не враждебность, а растерянность и усталость.

— Выживать, — ответил Нерезан. — Пока не стихнет погоня. А потом... — он посмотрел на Кайто, — ...потом решим, что делать дальше. У нас теперь общая проблема. Нас всех троих хотят видеть мертвыми.

Он порылся в складках своей одежды и достал смятый кусок сушеного мяса, разломил его на три части и молча протянул Кайто и Элиане. Это был простой, почти инстинктивный жест выживания. Жест, который стирал границы между врагами и союзниками.

Элиана сначала колебалась, затем медленно взяла свою долю.

— Спасибо, — тихо сказала она.

Кайто взял мясо. Оно было жестким и безвкусным, но он жевал его, чувствуя, как слабость отступает. Они сидели в зловонной темноте, трое изгоев, связанные цепью обстоятельств. Стены недоверия, возведенные месяцами вражды и непонимания, не рухнули. Но в них появились бреши. Сквозь них пробивался свет чужой боли, и в этом свете они впервые увидели друг в друге не врагов, а людей. Искалеченных, запутавшихся, но людей.

И этого пока было достаточно. Достаточно, чтобы не зарезать друг друга во сне. Достаточно, чтобы сделать следующий шаг в неизвестность, который ждал их впереди, в лабиринте трилистанских трущоб.