Глава 3 (Часть 2)

Непонятно почему, но в голову вдруг пришла эта странная мысль, от которой она смутилась и покраснела.

Лэй Гань крепко обнимал ее, закрыв глаза. Его грудь бурно вздымалась, и казалось, прошла целая вечность, прежде чем дыхание выровнялось. Он изо всех сил старался не думать о мягких, пышных формах, прижатых к его телу.

Пламя внизу живота, хоть и не погасло, но стало немного тише.

Медленно, с явной неохотой, он отпустил ее, но руки все еще были готовы подхватить, если она вдруг снова упадет.

Как только его горячее, сильное тело отстранилось, она почувствовала облегчение, но вместе с тем и странное чувство потери и холода… Чжо Саньнян невольно вздрогнула.

— Прости! — Лэй Гань заметил, как она дрожит, и, решив, что девушка замерзла, быстро снял свою верхнюю одежду и заботливо укутал ее с головы до ног. Затем он поднял Чжо Саньнян на руки и понес к берегу.

Затаив дыхание, она словно в тумане наблюдала за его нахмуренным, встревоженным лицом. Высвободив одну руку, Лэй Гань взмахнул ею, и мощный поток энергии пригнул к земле заросли манника, образовав мягкий зеленый ковер.

— Садись, — сказал он, не обращая внимания на то, что сам остался в мокрой одежде. Он бережно, словно хрупкую драгоценность, опустил ее на траву и, взяв ее маленькие ладони в свои большие руки, начал растирать. — Согрелась? Может, развести костер?

— Костер? Весной?

— Пф!

Он удивленно смотрел, как она рассмеялась. Смех становился все громче, и она уже готова была покатиться по траве.

— Нежный комочек, ты… — С ума сошла?

Лэй Гань стал еще осторожнее. Грозный воин сейчас был похож на преданного пса, готового вилять хвостом и всячески заискивать перед хозяйкой.

— Может… — он сглотнул, — ты меня ударишь, чтобы выпустить пар?

Какой же он забавный в своей простоте, этот здоровяк!

Она смеялась, и ее сердце таяло, наполняясь сладким теплом, словно она съела сладкий, обжигающий рисовый шарик с медом.

— Зачем мне тебя бить? — серьезно спросила она, но уголки губ все равно улыбались.

— Потому что я тебя опять рассердил, — еще больше помрачнел он.

На самом деле Лэй Гань никак не мог понять, чем он ее обидел, но если она недовольна, значит, виноват, конечно же, он, тугодум и увалень.

Эх, если бы он тогда не спугнул учителя, которого с таким трудом привел отец… Знал бы он, что так будет, — больше бы читал. Тогда сейчас он мог бы блеснуть перед ней парой изящных фраз, и, возможно, она бы не сердилась, а, наоборот, прониклась к нему симпатией.

— Я не сержусь, — добавила она с лукавой искоркой в глазах. — Сегодня не сержусь.

Лицо Лэй Ганя просияло. Он радостно смотрел на нее.

— Нежный комочек… ты такая добрая.

Она закусила губу, скрывая улыбку под опущенными ресницами. — Меня зовут Чжо Саньнян.

— Саньнян? — Он замер, чувствуя, как тепло разливается по груди. — Какое красивое имя.

— Что в нем красивого? — невольно покраснела она.

— Просто красивое, — твердо сказал он. — Каждый иероглиф.

— … — Она не выдержала его серьезного, трогательно-глуповатого вида и отвернулась, ее плечи подозрительно затряслись.

— А я А Гань, — смущенно сказал он, потирая затылок. — «Гань» — значит «смелый», «дерзкий».

— Очень подходит, — прокашлялась она.

— Еще бы! — Он гордо выпятил грудь. — Я сам это имя заработал!

— Сам заработал?

— А то! Отец хотел назвать меня Сыцзяо… — Лэй Ганя передернуло от одного воспоминания. — Но дядя Хутоу рассказал, как я… э-э… обрызгал отца… ну, в общем, детской неожиданностью. Отец тогда закричал: «Ты смеешь?!»

— … — Чжо Саньнян изо всех сил старалась не рассмеяться.

— Дядя Хутоу сказал, что раз я уже через месяц после рождения сам себе такое хорошее имя добыл, значит, это… предначертано судьбой. — Он говорил все оживленнее, и, хлопнув себя по бедру, добавил: — И знаешь, дядя Хутоу оказался прав! Когда я вырос, у меня и правда выросла… ну, ты понимаешь… э-э…

Сначала она не поняла, о чем он говорит, но когда он смущенно заерзал и попытался прикрыть рукой то, что под ее взглядом начало подниматься…

Лицо Чжо Саньнян вспыхнуло.

— Ты! — Она быстро повернулась к нему спиной, задыхаясь от гнева и стыда. — Бесстыдник!

Лэй Гань опешил. Что он такого сделал?

— Несешь какой-то вздор! — возмутилась она.

— Послушай, — забормотал он, пытаясь ее успокоить, — не сердись, не сердись… Хорошо-хорошо, я больше не буду. Сама потом увидишь. Я больше ничего не скажу.

— Ты еще что-то скажешь?!

— Не скажу, не скажу, — тут же пошел он на попятную.

Чжо Саньнян сердито посмотрела на него. Хотела еще поругать, но, увидев, как он понуро опустил голову, словно побитый пес, сжалилась.

Но ведь это он вел себя неподобающе!

— Не сердись на меня, Нежный комочек, — тихо попросил Лэй Гань.

— Эх… — Она потерла лоб. Что за наказание такое?

— Нежный комочек…

— Моя фамилия Чжо!

— Саньнян, — ласково произнес он, не упуская возможности продвинуться дальше. — Сестрица Саньнян, не сердись, ладно?

Ее щеки порозовели. Стараясь сохранить серьезное выражение лица, она строго сказала: — Ты… ты же взрослый мужчина! Пусть ты не краснобай, но должен же хоть немного следить за языком! Зачем… зачем говорить такие непристойности?

Лэй Гань моргнул, собираясь объяснить, что за свою жизнь, проведенную сначала в разбойничьем лагере, а потом в армии, он наслушался столько похабщины, что ею можно было бы заполнить этот ручей. По сравнению с теми «грубиянами» он был просто воплощением невинности.

Но, взглянув на ее милое, серьезное личико, Лэй Гань решил промолчать. Вдруг она узнает о его разбойничьем прошлом и совсем перестанет с ним общаться.

— Ты права, — искренне кивнул он.

Где-то в зарослях манника послышался сдавленный смешок. Улыбка Лэй Ганя исчезла. Незаметно отведя руку назад, он щелчком пальцев послал туда энергетический заряд. Раздался глухой звук падения.

Вот проклятые щенки! Они тут, чтобы меня охранять или надо мной смеяться?

— Что это за звук? — насторожилась Чжо Саньнян, оглядываясь по сторонам.

— Кабан упал. Неважно, — невозмутимо ответил он.

Она с подозрением прищурилась.

У него внутри все похолодело.

Они смотрели друг на друга несколько мгновений. Видя, как смущается этот сильный, уверенный в себе мужчина под ее строгим взглядом, Чжо Саньнян вдруг почувствовала, что, пожалуй, слишком строга с ним.

— Кхм, — она кашлянула, переводя разговор на другую тему. — Ты голоден?

Лэй Гань, уже приготовившийся к новой порции упреков, изумленно распахнул глаза.

А?