Глава 2 (Часть 1)

Он взволнованно уселся, приготовившись слушать интересную историю.

— Не расслышал толком, вроде бы что-то связанное с семьей Сун, с тем делом шестилетней давности. Есть подробности?

Задав этот вопрос, Сун Цзиньань не сводила глаз с лица собеседника. В тревожном ожидании, смешанном с надеждой и смятением, она слушала, как хозяин лавки, причмокивая, ответил:

— С той семьей Сун, что подняла мятеж? Оставшиеся в живых женщины до сих пор в Цзяофансы. Что там еще может всплыть?

Пальцы Сун Цзиньань разжались, брови нахмурились от горького разочарования. Прошло четыре года, а семья Сун все еще оставалась в глазах всех мятежниками. Хорошая новость была лишь в том, что невестка еще жива.

— Должно быть, я ослышалась.

— Зато я слышал кое-что о семье Се, — хозяин лавки, не заметив ее подавленного состояния, словно открывая шкатулку с секретами, наклонился ближе и прошептал: — Тот Яма из семьи Се теперь Первый министр. Пользуясь благосклонностью императора, он на днях конфисковал имущество министра военного ведомства! Тц-тц, мой двоюродный дед как раз проходил по улице Чжуцюэ Цзе и все видел. Два ряда солдат стояли, а господин Се во главе… Один только его вид со спины наводил ужас.

Хозяину лавки этого показалось мало, и он принялся живописать, как его двоюродный дед два дня провалялся в постели после увиденного: — Подумать только, этот ученый смог достичь положения Первого министра Се! Вот это да! — Он украдкой вытащил большой палец из рукава. Видя, что собеседница никак не реагирует, он постучал по столу. — Сун У?

Сун Цзиньань подняла голову от миски. Ее рот был набит лапшой, и она не могла ответить.

Хозяин лавки весело забрал посуду, качая головой: Сун У все та же озорница. Проезжавшая мимо повозка подняла пыль, которая осела в мисках и на палочках на лотке. Сун Цзиньань, не обращая на это внимания, продолжала усердно есть лапшу, не замечая пыли на поверхности бульона. Она ела маленькую порцию добрых полчаса. Когда она вытерла рот и положила на стол медную монету, хозяин лавки все еще удивлялся: «И как это она так чисто все съела, даже бульона не оставила?»

— Эй, жена! Попробуй, мое мастерство, кажется, улучшилось! Сун У все съела!

***

Напротив Цзяофансы несколько мальчишек, склонившись, устраивали бои сверчков. Время от времени пробегавшие мимо большие желтые собаки лаяли, пугая детей, и те начинали топать ногами. Под раскидистой софорой стояла девушка в длинном белом платье. Несмотря на простоту наряда, она была прекрасна, словно персик или слива в цвету. Ее черные, как бусины, глаза смотрели наверх.

К сожалению, девушка казалась немного потерянной, она уже долгое время смотрела на здание.

Эта золотая клетка держала в плену ее единственную родную душу, но она не могла даже войти туда.

Только когда глаза защипало от слез, Сун Цзиньань закрыла их. Четыре года… Четыре года потерянных воспоминаний, словно призрак, вернули ее в незнакомую обстановку. А кто-то за эти четыре года жил в роскоши и богатстве.

Это была необъяснимая зависть. Тот, кто столкнул ее в воду, сам остался сухим.

Вдруг она подумала, не испытывал ли Се Яньшу те же чувства много лет назад. Если бы не оплошность ее отца, из-за которой были упущены улики, семья Се не стала бы в глазах всех коррупционерами. Господин Се не стал бы доказывать свою невиновность смертью, а госпожа Се не повесилась бы от отчаяния.

Вот почему Се Яньшу так ненавидел семью Сун. Они разрушили его счастливую жизнь.

Наверное, это и есть карма. В конце концов, семья Сун тоже была уничтожена по ложному обвинению.

Разница лишь в том, что невиновность семьи Се была доказана десять лет назад, а когда будет раскрыто дело о мятеже семьи Сун, она не знала.

Тяжело вздохнув, Сун Цзиньань поправила платье и встала. Она больше не хотела вспоминать о нем. Раз уж они договорились быть чужими, не стоило ворошить прошлое. Теперь, когда ей посчастливилось переродиться, она должна была взять на себя ответственность за дело семьи Сун, за невестку в Цзяофансы и за судьбу Сун У.

В последний раз взглянув на строго охраняемый Цзяофансы, Сун Цзиньань спокойно направилась обратно в «Сад ста видов». Едва войдя, она услышала отчаянный вопль Матушки Чжан:

— Да вы совсем страх потеряли! Как вы посмели идти к чиновникам и устраивать там скандал?! Цяоюй так и не вызволили, а Фэйцуй еще и пострадала!

Сян Лин и У Цянь молча стояли, опустив головы.

Сун Цзиньань тихо вошла. Увидев ее, Матушка Чжан тут же вспыхнула:

— Ты еще смеешь выходить?! Говори, опять к Ли Саню ходила?! Думаешь, ты умнее его?!

Сун Цзиньань честно покачала головой:

— Я туда не ходила.

— Правда? — Матушка Чжан подозрительно потрогала подбородок. Получив от Сун Цзиньань неоднократные заверения, она, наконец, успокоилась.

— Ладно. Сейчас Цяоцзе и Ваньнян у семьи Ли. Завтра я отнесу деньги и выкуплю их. Тогда после развода нам не придется больше беспокоиться о них.

— Двести лянов! — воскликнула Сян Лин, топая ногами. — Откуда у нас столько серебра?!

— Даже если нет, придется найти! Цяоцзе всего двадцать шесть, а Ваньнян — восемь лет. Неужели им всю жизнь мучиться с этим Ли Саньем?! — Матушка Чжан раздраженно хлопнула себя по бедру. На ее лице читалась нескрываемая боль.

Доходов «Сада ста видов» едва хватало на жизнь. Чтобы в короткий срок собрать двести лянов, был только один способ — заложить лавку.

У Цянь, очевидно, подумала о том же. Она побледнела и замотала головой:

— Нет, эта лавка — дело всей вашей жизни, матушка, это наш дом! Мы не можем ее заложить.

— Не можешь заложить, тогда найди деньги! — Матушка Чжан закатила глаза и, ворча, подошла к прилавку, чтобы перебрать счеты. Она без конца повторяла, что ей в прошлой жизни не повезло, раз она подобрала этих пятерых сорванцов, каждый из которых только проблемы создает.

Сян Лин закусила губу, в ее глазах блестели слезы упрямства.

— Тогда я пойду в Цзесян Лоу!

Едва она это произнесла, как Матушка Чжан чуть не выронила счеты.

— Да ты совсем с ума сошла! Я тебя убью! — Матушка Чжан в ярости схватила Сян Лин за руку и сильно ее ущипнула. Та закричала от боли.

В лавке поднялся шум: кто-то ругался, кто-то плакал. Сун Цзиньань стояла в стороне, словно все это ее не касалось. Она спокойно наблюдала за происходящим, стоя у двери. Длинные черные волосы обрамляли ее нежное лицо, скрывая мочки ушей.

Сун Цзиньань, осматриваясь, изучала обстановку лавки. На столе в центре лежали нефритовые браслеты, привезенные из Южного Цзяна, по бокам — всевозможные безделушки. Только картины на стенах выглядели хоть сколько-нибудь ценными.

Внезапно она вспомнила слова Фэйцуй о том, что Сун У раньше продавала картины.

— Какие картины я продавала раньше? — спросила Сун Цзиньань, глядя на У Цянь.

У Цянь на мгновение застыла. Взгляд Сун У показался ей каким-то изменившимся, но она не могла понять, в чем дело, и только пожала плечами:

— В основном птиц, зверей, рыб, насекомых.

Сун Цзиньань кивнула и вернулась в свою комнату в заднем дворе. Матушка Чжан недоуменно смотрела ей вслед:

— Голова сильно пострадала, говорит всякую ерунду.

Вернувшись в комнату, Сун Цзиньань с большим трудом нашла тушь и краски. Расстелив бумагу сюань, она взяла кисть, обмакнула ее в тушь и уверенным движением нарисовала карпа. Глядя на игру света и тени на рисунке, ее лицо едва заметно омрачилось.

У бывшей старшей госпожи Сун было два непревзойденных таланта, которыми славился весь Яньцзин. Во-первых, она обладала несравненной красотой. Во-вторых, она была непревзойденным мастером живописи, ее картины были на вес золота.

Карп резвился в воде, прячась под листьями лотоса. Художница долго молчала. Наконец, Сун Цзиньань с облегчением отложила кисть. Раз уж все считали, что старшая госпожа Сун умерла шесть лет назад, зачем цепляться за прошлое? Лучше продать картину и заработать денег.

Тень от свечи колебалась, постепенно уменьшаясь в свете дня. Сун Цзиньань размяла затекшие плечи, высушила картину и тихонько постучала в дверь соседней комнаты У Цянь.

У Цянь, зевая, вышла:

— Сун У, что случилось так рано?

— Хочу кое-что вам показать.

Через некоторое время все собрались вокруг стола, ошеломленно разглядывая картину.

В прозрачной воде плавал красный карп. Чешуя была нарисована акварелью, но выглядела настолько реалистично, что казалось, будто рыба вот-вот соскользнет с бумаги. Сян Лин первой пришла в себя и быстро свернула картину:

— Ты украла ее?

— Я сама нарисовала, — спокойно объяснила Сун Цзиньань под недоверчивыми взглядами остальных. — Эту картину можно продать за хорошие деньги. Я слышала, что богач из лавки зерна и масла у городских ворот увлекается живописью. Матушка Чжан, может, попробуете предложить ему?

— Если удастся выручить деньги, нам не придется закладывать лавку.

Девушки недоуменно переглянулись. Сун У, похоже, собиралась обмануть богача своим «шедевром».

— Послушай, эти богачи столько шедевров видели… Ты уверена, что это сработает? Как бы тебя не побили, — Сян Лин с беспокойством развернула картину и еще раз внимательно ее осмотрела. Хм, все тот же карп и лотос, ничего особенного. Она молча положила картину обратно на стол.

— Просто покажите ему картину. Если она ему не понравится, тогда и лавку заложим, — Сун Цзиньань уверенно отпила глоток чая.

Матушка Чжан, немного поколебавшись, все же взяла картину. В конце концов, каракули Сун У стоили куда меньше, чем серебро.