Глава 5. Кровавая пасть (Часть 2)

Хоуцзы, пожав плечами, пошёл следом за мной, держа лопату и время от времени подтягивая штаны.

Мать Панцзы работала поварихой в столовой коммуны, и ему часто перепадали от неё паровые булочки из белой муки. Хорошее питание и стало причиной его полноты.

Но отец Панцзы был суровым человеком. Панцзы, хоть и был забиякой, перед отцом робел и не смел ему перечить. Однажды он осмелился что-то пробурчать себе под нос, за что был подвешен за руки к потолочной балке и выпорот.

Отец Хоуцзы погиб во время войны, а мать работала на хлопчатобумажной фабрике в городе. Хоуцзы был шалуном, но бабушка с дедушкой его баловали.

По дороге домой я всё думал о Хуа Нян. Настроение было подавленным.

Тот молодой монах был странным. Он преследовал Хуа Нян и называл её нечестивым созданием. Явно нехороший человек.

Хуа Нян несколько раз просила меня не показывать сосуд монаху. Должно быть, на то была веская причина.

У кривого дерева на краю деревни мы спрятали короткие лопаты в ветвях, а верёвки — в сорочьем гнезде.

Тушку суслика мы отдали Хоуцзы, чтобы он отнёс её бабушке. Договорились вечером собраться у него и полакомиться жареным мясом.

— Хэньшуй, — сказал Панцзы, глядя на чёрный зонт в моих руках, — этот зонт принадлежал Хуа Нян. Может, я возьму его себе на память?

— А чего ты раньше его не взял? — возмутился я. — Дождался, пока мы до деревни дойдём!

Хоуцзы что-то невнятно пробормотал, но Панцзы зыркнул на него, и тот, схватив суслика, убежал.

— У меня её сосуд, — сказал я Панцзы. — Она обязательно вернётся за ним, и за зонтом тоже.

Панцзы хотел что-то возразить, как вдруг у входа в деревню показался мужчина, подтягивающий штаны и застёгивающий ремень. Завидев Панцзы, он рявкнул: — Ах ты, паршивец! Где тебя всю ночь носило?! А ну живо ко мне!

Это был отец Панцзы — мужчина с нахмуренными бровями, торчащими ёжиком волосами, глазами навыкате и щетиной, похожей на проволоку. Он размахивал своими огромными ручищами.

Увидев отца, Панцзы понуро опустил голову и поплёлся к нему.

— Здравствуйте, дядя Лю! — крикнул я издали. Я тоже побаивался отца Панцзы. У него был слишком грозный вид, а когда он злился, становился ещё страшнее.

— Хэньшуй, ты хорошо учишься. Не водись с моим Панцзы. От него одни неприятности, — сказал дядя Лю. Я кивнул и, взяв чёрный зонт, пошёл домой.

Оглянувшись, я увидел, как отец Панцзы ударил его кулаком в живот. Панцзы отшатнулся.

Затем последовал ещё один удар, от которого Панцзы скривился.

Другой ребёнок на его месте уже давно бы разревелся, но Панцзы знал, что чем больше он будет плакать, тем сильнее его будут бить, поэтому он терпел.

Отец ещё несколько раз ударил Панцзы, а потом, схватив его за шиворот, как цыплёнка, потащил прочь.

Я покачал головой и вздохнул. Мне стало жаль Панцзы. Наверняка, дома его ждал ещё и ремень.

Подняв голову, я увидел молодого монаха, который стоял под кривым деревом и смотрел на меня.

Не обращая на него внимания, я пошёл домой.

Пройдя несколько шагов, я услышал позади себя шаги. Монах шёл за мной.

Я крепче сжал в рукаве сосуд и ускорил шаг.

Этот монах был как привидение. Он не отставал от меня ни на шаг. Похоже, он знал, что сосуд у меня.

Я бежал, опустив голову, и, не заметив, врезался в кого-то. — Извините, — пробормотал я.

— Дурачок, где ты пропадал всю ночь? — услышал я знакомый голос. Подняв голову, я увидел дедушку. Радости моей не было предела.

Я сказал дедушке, что был у одноклассника.

— Что случилось? Почему ты так бежишь, не глядя под ноги? — спросил дедушка.

— За мной гнался этот монах! — Я показал рукой назад, но там никого не было.

— Ты, наверное, ещё спишь, дурачок, — засмеялся дедушка. — Я никого не видел.

Я почесал затылок. Мне показалось странным, что монах, который только что был позади меня, вдруг исчез.

Я боялся говорить о сосуде на улице, поэтому просто шёл рядом с дедушкой и время от времени оглядывался.

Когда мы почти дошли до нашего переулка, я увидел, как монах вышел из-за дерева и улыбнулся мне.

Как только мы вошли во двор, дедушка быстро закрыл калитку и приложил палец к губам.

Я посмотрел в щель. Монах стоял у входа в переулок. Через некоторое время он развернулся и ушёл.

Дедушка вздохнул и пошёл в дом.

В доме было сумрачно. Дедушка курил трубку, и в клубах дыма то и дело вспыхивали и гасли искры.

Я спросил, что случилось, но дедушка молчал и продолжал курить.

Вдруг его взгляд упал на чёрный зонт в моих руках. — Откуда у тебя этот зонт? — спросил он.

Я понял, что скрывать больше нечего, и рассказал дедушке всё: про свадьбу призраков, про Хуа Нян, про молодого монаха и про сосуд.

Я отдал сосуд дедушке и понуро опустил голову, ожидая выговора.

Взглянув на дедушку, я увидел, что его лицо стало серым, а взгляд — тревожным.

Дедушка долго молчал, постукивая трубкой о каблук ботинка. Наконец, он вздохнул и сказал: — Дурачок, ты навлёк на нас беду. Быть большим неприятностям.