Глава 18. Унижение

— Ты вернулся? Ужинал уже?

Старая госпожа подняла взгляд на Сун Чэнсяна. Видя его румянец, она предложила ему сесть рядом с собой на кровати.

Глядя на мать, которая выглядела куда здоровее его самого, Сун Чэнсян, не спавший несколько ночей из-за работы над докладами, невольно погладил свои волосы.

— Да, матушка. Расскажи, что сегодня произошло? У нашей семьи никогда не было конфликтов с семьей Цзян. Как получилось, что ты так расстроилась из-за их визита?

Все это время Сун Чэнсян был занят делами Западной пустыни и не обращал внимания на то, что происходило дома. Он даже не знал о травме Сун Цзинь.

Юйши тихо рассказала ему о последних событиях. Выслушав ее, Сун Чэнсян с чувством вины посмотрел на Сун Цзинь.

— Дочка, прости, что тебе пришлось пережить все это.

Сун Цзинь неловко улыбнулась:

— Все в порядке, отец. Бабушка за меня заступилась.

То, чего она пыталась добиться, старая госпожа с легкостью превратила в настоящий скандал, последствия которого превзошли все ожидания Сун Цзинь.

Сун Чэнсян погладил Сун Цзинь по голове:

— Я в последнее время так поздно возвращаюсь, что мы даже не можем поужинать вместе. Прошло уже три дня, а я и не заметил твоей травмы. Как отец, я очень виноват перед тобой.

У Сун Цзинь защипало в глазах, и ей захотелось обнять отца и снова расплакаться. Но, пережив перерождение, она научилась контролировать свои эмоции и сдержалась.

— Отец, с моей рукой все хорошо. Бабушка дала мне мазь, и через несколько дней все заживет. Не волнуйтесь.

Сун Чэнсян вздохнул:

— Но ведь тебе было больно.

Стоя посреди комнаты, окруженная заботой семьи, Сун Цзинь вдруг почувствовала, что свет лампы слишком ярок, и от этого ей стало неловко. В прошлой жизни они никогда не проявляли к ней такой заботы.

Тогда она была игрушкой в руках Сун Линъюэ, а потом и вовсе порвала с семьей ради негодяя Ци Чэнъюя. Кто же будет любить такую непутевую родственницу?

— Все хорошо, уже не больно. Правда.

Сун Цзинь спрятала раненую руку за спину, избегая встретиться взглядом с отцом. Она подумала, что в следующий раз, замышляя что-то против кого-то, лучше самой не пострадать.

Было уже далеко за полночь. Убедившись, что все в порядке, Сун Чэнсян отправил всех спать.

Сун Цзинь думала, что пройдет еще пара дней, прежде чем Цзян Жохуэй снова появится в их доме. Но, едва она проснулась и закончила утреннюю зарядку, как Цюэ’эр радостно позвала ее посмотреть на кое-что интересное.

Семья Цзян привезла несколько сундуков с подарками и с поникшим видом явилась к ним с извинениями.

Встретившись взглядом с Цзян Жохуэй, полным ненависти, Сун Цзинь одарила ее безупречной улыбкой.

В этот момент лицо Цзян Жохуэй исказилось, казалось, она готова была наброситься на Сун Цзинь.

Видя это, Сун Цзинь, стоя спиной к старой госпоже и Юйши, улыбнулась еще шире.

Глядя на Сун Цзинь, не только разъяренная Цзян Жохуэй, но и ее мать, госпожа Цзян, почувствовали себя оскорбленными. Госпожа Цзян сжала кулаки.

С трудом сдерживая гнев, она натянуто улыбнулась и обратилась к Юйши:

— Госпожа Сун, в этой ситуации моя дочь Жохуэй действительно повела себя неправильно. Я специально привела ее сюда извиниться. Эти подарки — знак нашего раскаяния. Пожалуйста, примите их.

Юйши посмотрела на Сун Цзинь, подозвала ее к себе и твердо сказала:

— Ваши извинения не обязывают нас их принимать. Ваша дочь виновата, и если вы не хотите извиняться искренне, то могли бы и не приходить.

Юйши всегда производила впечатление мягкой и уступчивой женщины, но это не означало, что она позволит кому-либо себя унижать. На самом деле, ее покорность в семье Сун была вызвана чувством вины за прошлые события. Но если бы она была действительно слабохарактерной, то вряд ли бы настояла на том, чтобы Сун Цзинь много лет обучалась боевым искусствам.

Видя нетерпение на лице Цзян Жохуэй, Юйши не собиралась им потакать.

Вымученная улыбка госпожи Цзян застыла на лице. Она замерла на месте, думая о том, что если бы не выговор от императора, полученный ее мужем, она бы никогда не позволила дочери и себе терпеть такое унижение.

Как и предполагала Сун Цзинь, если бы не этот инцидент, семья Цзян не стала бы так быстро сдаваться.

На утреннем собрании император поинтересовался ходом расселения беженцев. Сун Чэнсян, ответственный за это дело, осторожно ответил, что потребуется еще некоторое время. Под гневным взглядом императора он объяснил задержку, сославшись на семью Цзян.

Он сказал: «Мой ребенок ранен. Хотя я и сочувствую всем людям в империи, но сейчас у меня связаны руки. Прошу Ваше Величество найти другую кандидатуру».

Поскольку этот инцидент был довольно громким, император, прежде чем обрушить свой гнев на Сун Чэнсяна, узнал о поступке Цзян Жохуэй. И хотя он сам выдал дочь своего приближенного за калеку, император все равно посчитал поступок семьи Цзян недостойным. Он отчитал генерала Цзяна и прогнал его с собрания.

Генерал Цзян потерял лицо. Вернувшись домой, он поднял с постели Цзян Жохуэй, отругал ее и велел жене немедленно отвести ее в дом Сун с извинениями.

Но, привыкшие к высокомерию и вседозволенности, они понятия не имели, как нужно просить прощения. С таким отношением они не только не добьются прощения, но и еще больше оскорбят семью Сун.

Несколько больших сундуков с драгоценностями были небрежно поставлены на пол, делая и без того просторную гостиную еще более тесной. Госпожа Цзян стояла посреди комнаты, сверля Сун Цзинь взглядом, словно хотела прожечь в ней дыру.

Сун Цзинь невинно улыбнулась:

— Госпожа Цзян, почему вы так смотрите на меня? Это довольно пугающе. Вы не планируете нанять кого-нибудь, чтобы тот напал на меня на улице?

Госпожа Цзян смущенно опустила глаза, уставившись на свои туфли. Слова Сун Цзинь попали в точку – у нее действительно были такие мысли.

Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы подавить свою неприязнь к Сун Цзинь, госпожа Цзян с наигранной улыбкой проговорила, приторно-сладким голосом:

— Госпожа Сун, вы шутите. Вина лежит на Жохуэй. Я пришла сюда с искренними извинениями. Ваши слова, искажающие факты, очень меня огорчают.

Сун Цзинь, прижав руку к груди, сделала несколько шагов назад. Слегка нахмурив брови, она заговорила жалобным голосом, словно подражая Сун Линъюэ:

— Если я вам не нравлюсь, госпожа Цзян, так и скажите прямо. Не нужно меня незаслуженно обвинять.

Увидев это, Цзян Жохуэй, вспомнив, как Сун Цзинь с легкостью вонзила серебряную шпильку в дерево рядом с ее лицом, чуть не лопнула от злости. Не дожидаясь реакции матери, она выпалила:

— Ты лжешь! Хватит притворяться!

Цзян Жохуэй схватила Сун Цзинь за раненую руку и сильно сжала ее:

— Я всего лишь слегка тебя задела! Твоя рана не так уж и серьезна. Перестань притворяться! Это отвратительно!

Сун Цзинь почувствовала резкую боль. Почти зажившая рана снова начала кровоточить, пропитывая бинты и окрашивая их в красный цвет.

Не пытаясь скрыть боль, Сун Цзинь вскрикнула и выдернула руку. Прижав ее к себе, она еще не успела ничего сказать, как из ее глаз полились слезы.

— Мама, моя рука! Моя рука! Как больно!