Свиная вырезка в «мешочках» (Часть 2)

Ван Фупин не оставался во дворце на Новый год.

Вечером, увидев, что Чжан Лу проснулся после сна и, кажется, немного пришёл в себя, он потащил его в маленькую комнатку за кухней.

Эта комнатка была отгорожена от кладовой, и в ней едва помещалась узкая одиночная дощатая кровать. Обычно Ван Фупин дремал здесь после обеда.

Хоть место и было маленьким, это была особая милость.

Во дворце далеко не все евнухи могли просто найти место, чтобы вздремнуть днём.

Но поскольку Хуэй Фэй каждое утро неукоснительно требовала приготовленный Ван Фупином суп из ласточкиных гнёзд, а Ван Фупин готовил его с особым мастерством и невероятной тщательностью — одно только перебирание гнёзд занимало час или два, — ему приходилось вставать очень рано. Поэтому госпожа Хуэй Фэй специально выделила ему место для послеобеденного отдыха.

Они вдвоём сели на дощатую кровать, и доски скрипнули.

Ван Фупин достал из-за пазухи полбутылки крепкого вина.

— Я тайком припрятал Чжуанъюань Хун, ему лет двадцать, не меньше, — он прищурился и понюхал. — Такое хорошее вино пускать на готовку — просто кощунство, — он потряс бутылку. — Осталось четыре ляна, пополам.

Затем он, словно фокусник, извлёк из-под кровати две белые фарфоровые чарки.

Уголки губ Чжан Лу поползли вверх. Похоже, управляющий Ван частенько занимался подобным мелким воровством.

После нескольких чарок вина Ван Фупин с комфортом прислонился к стене, прикрыв глаза.

Лицо Чжан Лу снова омрачилось. Он сжимал чарку, явно пытаясь вином заглушить тоску.

— Телом здесь, а сердцем — там, — Ван Фупин ткнул пальцем в его сторону. Говорил он то ли ругаясь, то ли нет, больше походя на пьяного хулигана за стенами дворца, который хвастается и несёт чушь.

Чжан Лу горько усмехнулся, молча соглашаясь.

Он всегда был готов открыть свою душу Ван Фупину, потому что считал его самым «недворцовым» человеком из всех, кого он встречал во дворце.

Ван Фупин помолчал немного, а затем понизил голос до комариного писка:

— Всё уладилось. Сян Ван нашёл людей и замял дело.

Глаза Чжан Лу внезапно вспыхнули, он резко посмотрел в пьяные глаза Ван Фупина.

Эти глаза, только что затуманенные хмелем, теперь смотрели на Чжан Лу ясно и уверенно.

Значит, Ван Фупин отнёс «свиную вырезку в мешочках» в Зал Вэньхуа, чтобы разузнать новости для Чжан Лу?

Он действительно был благородным и отзывчивым человеком, верным товарищем.

Постойте, выходит, Ван Фупин знал, что он каждый раз вызывался отнести еду в Великий Секретариат, лишь изображая послушание, а на самом деле пытался разузнать новости?

Ван Фупин, словно прочитав его мысли, сказал:

— Каждый раз, когда упоминают госпожу Лань, твои уши навостряются выше, чем у кролика, а глаза сверкают ярче, чем у ястреба. Неужели ты думал, что я не разгляжу твои мыслишки, которые у тебя на лице написаны и чуть ли не на вес продаются?

Чжан Лу как раз сокрушался о том, как легко его раскусил опытный человек, когда Ван Фупин добавил:

— Госпожа Хуэй Фэй наградила меня к празднику рыбой и мясом. Мясо у меня дома есть, так что эти два цзиня — твои.

Чжан Лу поднял голову и изумлённо уставился на него.

— Чего застыл? — поддел его Ван Фупин. — Обычно так и льнёшь ко мне, и речи сладкие, и сам проворный. Разве не для того, чтобы мне, главному повару, перепало что-нибудь с барского стола, а ты мог потом вилять хвостом перед своей госпожой Лань?

— Я… — начал Чжан Лу.

Взгляд Ван Фупина упал на его руки. Эти пальцы, когда-то белые, длинные, с чётко очерченными суставами, теперь распухли, покраснели, были покрыты цыпками от обморожения, а на некоторых костяшках кожа потрескалась и сочилась.

Он достал из-под подушки баночку с мазью.

— Мазь от обморожения, купил за стенами дворца. Спасибо, что помогал мне перебирать ласточкины гнёзда всё это время.

— Пустяки.

— Ты действительно готов на всё ради своей госпожи Лань, — снова пробормотал Ван Фупин.

Ван Фупин каждый вечер уходил из дворца домой, а зимой приходил позже, поэтому часто беспокоился, что не найдёт никого, кто помог бы ему перебирать ласточкины гнёзда.

Он прослужил во дворце три года и благодаря своему кулинарному таланту, угодившему госпоже, стал главным поваром на маленькой кухне Дворца Вечного Спокойствия. Но маленькая кухня — это не Управление императорской кухни. Хоть его и называли управляющим, на самом деле это была должность без ранга, и под его началом было всего три-четыре человека.

Эти люди не всегда были на кухне, у них были и другие мелкие поручения.

Перебирание ласточкиных гнёзд — кропотливая работа. Зимой, ранним утром, когда холод ещё не отступил, проводить час или два, возясь в холодной воде, — другие могли помочь раз или два, но постоянно помогать у них не было ни сил, ни желания.

После прихода Чжан Лу Ван Фупин перестал беспокоиться об этом — тот сам взял эту обязанность на себя.

Чжан Лу был очень усерден и во многих других делах. Иногда Ван Фупину становилось неловко, но Чжан Лу лишь слегка улыбался и полушутя говорил ему:

— Управляющий Ван, если в будущем вам перепадёт что-нибудь с кухни, раб будет рад разделить это с вами.

Ван Фупин отпил вина и вздохнул:

— Не говори потом, что я тебя не предупреждал. Мы — слуги. Как бы господа нас ни возвышали, нужно понимать границы между господином и слугой. Свинину, которой наградила госпожа, ты можешь есть. Но есть другое «мясо», которое таким, как мы, вовек не отведать.

Возможно, из-за выпитого вина последние слова старого евнуха прозвучали слишком откровенно. Уши маленького евнуха мгновенно покраснели от смущения.

Чжан Лу не был глупцом и понял, о чём говорит Ван Фупин.

Он действительно испытывал к Лань Чжи необычную привязанность, но… неужели со стороны это выглядело так?

Любовные чувства?

Это было слишком безумно!

Не говоря уже о том, что Лань Чжи была госпожой, а он — слугой, да и сам он… он был евнухом! Как евнух мог иметь какое-то отношение к словам «чувства между мужчиной и женщиной»?

— Ха-ха-ха! — Ван Фупин, видя его растерянный вид, расхохотался.

Старый евнух любил подшучивать и дразнить людей!

Чжан Лу сердито покосился на него.

— Не отведать, так не отведать. Чего смеёшься? Или, может, тебе довелось отведать?

Тут Ван Фупин перестал смеяться. Он запрокинул голову и невидящим взглядом уставился вдаль.

— А мне вот довелось попробовать.