Свиная вырезка в «мешочках» (Часть 1)

Свиная вырезка в «мешочках»

Чжан Лу прекрасно понимал, что ковыряться в земле горшечного растения, пренебрегая своими обязанностями и портя дворцовое имущество, — это нарушение дворцовых правил.

Но была глубокая ночь, ночная стража у спальных покоев в основном тихо клевала носом и дремала. К тому же он делал это скрытно и надеялся, что никто не заметит.

К несчастью, его застали на месте преступления.

Сердце его бешено заколотилось. Он подумал, что снова попал в неприятности. Медленно обернувшись, он, к своему удивлению, увидел перед собой вовсе не свирепое лицо.

Пришедшему было около сорока лет, с высоким прямым носом и округлым кончиком. Он с изучающим видом рассматривал оставленные Чжан Лу каракули.

В опущенных уголках его глаз виднелись мелкие морщинки, придавая ему вид скромного, приветливого и добродушного человека.

Это совсем не походило на поведение того, кто собирается отчитывать. К тому же, судя по возрасту, этот человек казался опытным, но одет он был просто, в такой же серо-синей куртке, как и у Чжан Лу. Похоже, он не был высокопоставленным евнухом.

Чжан Лу издалека видел нескольких влиятельных евнухов из Управления церемоний. Они носили роскошные парчовые халаты с летучими рыбами или дорогие нефритовые короны Трёх Гор, держались с большим апломбом, словно все во дворце должны были уступать им дорогу.

Очевидно, человек перед ним, с его мягким и покорным видом, был совсем другого поля ягода.

Возможно, он, как и Ван Фупин, был оскоплён и поступил во дворец уже взрослым, чтобы заработать на жизнь. Поэтому, хоть он и был старше, но прослужил во дворце не так много лет и не достиг высокого ранга.

Чжан Лу умел находить общий язык с людьми, особенно когда встречал во дворце тех, чья судьба была горькой. В нём всегда просыпалось чувство товарищества по несчастью.

Поэтому он разломил пополам тщательно выбранную веточку, отдал половину старшему евнуху, взглядом указал на другое горшечное растение рядом и тихо сказал:

— Ты тоже хочешь научиться писать? Не стесняйся, учиться никогда не поздно, в любом возрасте.

*

С тех пор император время от времени призывал к себе Лань Чжи, иногда туда же отправлялась и Чжао Сюаньши.

Чжао Сюаньши была главной служанкой покойной Чжэнь Пинь. Перед смертью Чжэнь Пинь доверила ей своего сына Ци Даня.

У Чжао Сюаньши не было своих детей, и из благодарности к прежней госпоже она очень преданно заботилась о Ци Дане. А поскольку Ци Дань был ещё мал, он очень привязался к ней и во время занятий часто требовал, чтобы Чжао Сюаньши была рядом и растирала тушь.

Так и повелось, что Чжао Сюаньши почти всегда сопровождала его.

Обучение Ци Даня проходило тайно, словно «скрытная переправа через Чэньцан». Тех, кто прислуживал поблизости, как Чжан Лу, строго предупредили о необходимости хранить молчание.

Посторонние знали лишь, что император призвал к себе Лань Цайжэнь, а затем — Чжао Сюаньши.

Со временем недоброжелатели стали строить злонамеренные догадки, говоря, что император, увлёкшись даосизмом, потерял рассудок и изменился нравом: сначала вёл аскетичный образ жизни, а теперь полюбил «пару ласточек, летящих вместе», что могло повредить здоровью дракона и помешать продолжению рода.

На какое-то время доклады, увещевающие императора и обвиняющие Лань Чжи и Чжао в том, что они «демонические наложницы», посыпались, словно снег суровой зимой.

Император пришёл в ярость. Да кто бы не разгневался?

Он содержит целую толпу сановников, а они, вместо того чтобы беспокоиться о государстве и народе, целыми днями лезут в его личную жизнь со своими нравоучениями.

Не призывает наложниц — упрекают, призывает — тоже упрекают.

Император придумал этот хитроумный способ обучения Ци Даня именно потому, что ранее его попытка назначить лучшего выпускника экзаменов учителем шестилетнего Ци Даня вызвала бурю негодования среди сановников.

То говорили, что шестой принц ещё слишком мал, то утверждали, что только наследный принц имеет право на личного Великого наставника, что это противоречит традициям предков и нарушает правила.

В общем, как ни крути, сановники просто не принимали этого шестого принца, рождённого «демонической даоской».

Император уже уступил один раз, но на этот раз он твёрдо решил не сдаваться и отклонял все доклады, обвиняющие Лань Чжи и Чжао.

Издревле советники славились своим упрямством. Чем больше на них давили, тем сильнее они упорствовали.

Это противостояние между монархом и сановниками зашло в тупик и становилось всё ожесточённее.

Чжан Лу, который каждый день с удовольствием подслушивал уроки под окном, в последнее время часто был рассеян, беспокоясь, как бы это всё не отразилось на Лань Чжи.

Приближалось время обеда. На маленькой кухне Дворца Вечного Спокойствия кипела работа.

Он сидел у плиты, следя за огнём, а его мысли уносились вместе с дымком, выходящим из отверстий глиняного горшка.

В последнее время он учился до поздней ночи, а утром вставал ни свет ни заря, чтобы перебирать ласточкины гнёзда. Он и так не высыпался, а тут ещё и рассеянность… Улетая мыслями, он незаметно отправился на встречу с Чжоу-гуном.

Во сне было темно, как ночью. Он по-прежнему бежал изо всех сил, преследуя кого-то. При свете луны он снова увидел тёмную тень. На этот раз ему показалось, что он всё ближе и ближе к ней.

У неё были развевающиеся длинные волосы и летящее платье — это была женщина.

Стиснув зубы, он из последних сил бросился вперёд и наконец схватил её за руку. Леденящий холод пронзил всё его тело.

Её рука была такой холодной.

— Эй, проснись, Чжан Лу! — Ван Фупин потряс его за плечо. — Пора нести еду.

— А? — Чжан Лу вздрогнул и проснулся, протирая сонные глаза.

Ван Фупин увидел его вялый вид, заметил, что белки глаз покраснели от недосыпа, и вздохнул.

— Ладно, я сам отнесу.

— Управляющий Ван, раб пойдёт, — Чжан Лу поспешно вскочил, но Ван Фупин снова усадил его.

— Такой сонный. После обеда поспи хорошенько, — сказал Ван Фупин и вышел с коробом для еды.

Маленькая кухня Дворца Вечного Спокойствия была довольно известна во дворце, особенно одно блюдо Ван Фупина — «свиная вырезка в мешочках», которое удостоилось похвалы самого императора.

Маленькие золотистые «мешочки», изящные на вид, с хрустящей корочкой снаружи и нежной ароматной начинкой внутри. Их подавали с солью, приправленной сычуаньским перцем, или с кисло-сладким фруктовым соусом — на любой вкус, и стар и млад были в восторге, попробовав раз, никто не оставался равнодушным.

Император, будучи в хорошем настроении и любя разделить удовольствие с подданными, приказал, чтобы впредь, когда во Дворце Вечного Спокойствия будут готовить «свиную вырезку в мешочках», одну порцию отправляли и в Великий Секретариат.

Сегодня был канун Нового года. Сановники Секретариата усердно трудились и должны были отдыхать только после обеда.

В прошлые годы император в этот день обычно приказывал добавить блюд к обеду в Зале Вэньхуа, чтобы вознаградить их. Но в последнее время из-за дела Лань Чжи и Чжао отношения между монархом и сановниками были натянутыми, и никто не хотел первым уступать.

Госпожа Хуэй Фэй, обладая проницательным взглядом, с утра специально заказала у Ван Фупина это блюдо — «свиную вырезку в мешочках».

Предыдущие несколько раз Чжан Лу сам вызывался отнести еду.

У него был свой расчёт: он думал, что если почаще будет бегать в Великий Секретариат, то примелькается, познакомится с кем-нибудь из младших евнухов Управления церемоний и, возможно, сможет разузнать что-нибудь о докладах против Лань Чжи.

Но он не учёл, что евнухи, служащие в Великом Секретариате, были грамотными, с широким кругозором, и каждый из них был себе на уме.

Разве мог он, простой евнух на подхвате, так запросто завязать с ними знакомство?

Он ходил туда несколько раз, но всё безрезультатно.

После обеда на маленькой кухне почти никого не осталось.

Потому что в канун Нового года ужин на маленькой кухне не готовили — Хуэй Фэй ужинала с императором.

Дворцовые слуги в этот день в основном суетились, стараясь попасться на глаза господам и всячески угодить им, ведь на Новый год можно было получить щедрое денежное вознаграждение.