Глава 5

— Мне стыдно смотреть людям в глаза.

Сказав это, дядя Сунь вскочил, как зажжённая петарда, схватил Лао К за руку и со слезами на глазах стал умолять его помочь ему вернуть жену.

На спокойном лице Лао К отразилось смущение. Он не мог отказать дяде Сунь и, немного поломавшись, пошёл с ним. Я тоже решил посмотреть, что будет дальше.

И там действительно было на что посмотреть! Почти вся деревня собралась у дома дяди Сунь. Старики и дети стояли плотной толпой. Было время ужина, и кто-то пришёл, превозмогая голод, кто-то с фарфоровой миской в руках, а кто-то только что вернулся с поля, не успев поесть, и просто прислонился к забору, отложив мотыгу.

Дверь дома дяди Сунь была распахнута настежь. За лакированным восьмиугольным столом сидела женщина лет тридцати с небольшим. Её волосы были аккуратно уложены, а ярко-красное платье в мелкий цветочек развевалось на летнем ветру. Она сильно отличалась от других жителей деревни, привыкших к тяжёлому труду.

Как только дядя Сунь переступил порог, женщина мгновенно изменилась в лице. Уперев руки в бока, она несколько раз ударила по столу.

— Ты, жаба, привык жить припеваючи! Сколько лет ты меня обманывал, обещая построить мне красивый дом, не похожий ни на один другой? И что в итоге?! Посмотри на эти глиняные стены! Летом здесь невозможно вымести всю грязь, эти мерзкие комары кусают меня уже много лет! Я и так была с тобой слишком добра, а раз ты не сдержал своего обещания, пеняй на себя! Даже если сам Иисус придёт меня уговаривать, я не останусь!

Разница между спокойной и разъярённой женщиной была настолько велика, что у меня выступил холодный пот. Я поспешил спрятаться за Лао К.

— Ци Нян…

Как только Лао К заговорил, гнев женщины немного утих.

— Лао Ци не должен был давать тебе обещаний, но все мы видели, как он к тебе относится. Вы вместе уже много лет, неужели нельзя немного потерпеть?

— Аминь!

Ци Нян сложила руки, как будто совершила тяжкий грех, и посмотрела на Лао К.

— Господи, мой Господь, в которого я всегда верила! Я просто хочу жить в хорошем доме, носить красивую одежду, жить лучше. Разве это преступление? Почему все считают, что я неправа? Я училась, а потом, поддавшись чувствам, вышла замуж за неграмотного человека. Он не понимает, что я говорю, а я не понимаю его. Всемогущий Господь, куда бы я ни пошла, я никогда не отрекусь от тебя, как ты поддерживал меня все эти годы.

Каждое слово Ци Нян, как игла, впивалось в мою кожу. Эта боль пробудила во мне давно забытое чувство неуверенности и страха. А что, если Чан Лэ когда-нибудь станет такой же, как Ци Нян, и никакие мольбы дяди Чан Лэ не смогут её удержать?

Эта история закончилась тем, что Ци Нян ушла.

В деревне обсуждали это ещё пару недель, а потом забыли.

Чан Лэ продолжала идти, толкая велосипед. Добравшись до шоссе, она вдруг остановилась.

— А Лин, я люблю тебя.

Долгожданное признание, наконец, прозвучало. Я смотрел на прекрасную юную Чан Лэ, но мои мысли всё ещё были заняты образом гневной Ци Нян.

— Нет!

— Ты знаешь, сколько мне понадобилось смелости, чтобы…

— Это твои проблемы. Я сказал «нет»!

Чан Лэ посмотрела на меня и заплакала, а потом побежала по шоссе, толкая велосипед. Я смотрел на её милую фигурку, проклиная свою нерешительность. Вдруг Чан Лэ подумает, что я её не люблю? А что, если она так сильно расстроится, что согласится на ухаживания того писаки?

Я вернулся в церковь. Лапша долголетия в кастрюле превратилась в липкий комок. Вид у неё был отвратительный. У меня не было аппетита, и я отдал всю лапшу Фу Лаю.

Вечером я, как обычно, пошёл встречать Чан Лэ из школы. Я стоял на углу знакомого переулка, ожидая, когда она проедет мимо на велосипеде, и думал, как мне ей всё объяснить, как попросить прощения, как обнять её и сказать, чтобы она ни о чём не беспокоилась.

Чан Лэ вышла из школы в сопровождении высокого худощавого парня в очках и коричневом шерстяном шарфе. Они о чём-то оживлённо беседовали и, дойдя до переулка, где я стоял, даже не посмотрели в мою сторону. Чан Лэ сделала это нарочно. Она знала, что я жду её здесь, и решила сыграть на моих чувствах. Или у них действительно что-то есть?

Я знал, что не смогу вынести ни того, ни другого. Ослеплённый ревностью, я бросился к ним и оттолкнул парня.

— Ты кто такой?!

Присмотревшись, я увидел, что он даже красивее меня, и это разозлило меня ещё больше.

— Я одноклассник Чан Лэ, и она мне нравится. Что, не так?

Он говорил с таким высокомерием, что я не мог не ударить его. Парень оказался слабаком и сразу же упал на землю.

Чан Лэ присела рядом с ним и стала осматривать его. Это вывело меня из себя.

Я схватил Чан Лэ и усадил её на заднее сиденье велосипеда. Она сопротивлялась и била меня кулаками, но я стоял на месте и терпел.

— Всё? А теперь сиди спокойно, а то я его прикончу!

Я впервые накричал на Чан Лэ, и это так напугало парня, что он, поджав хвост, убежал.

Предложение.

Впервые мы пошли домой по короткой дороге.

Красивая река Фу, как белая шёлковая лента, извивалась по окрестностям. Для защиты от наводнений вдоль реки была построена дамба. Извилистые берега и пологие склоны дамбы были покрыты зелёной травой и кустарником, которые вместе с Гуфэн создавали неповторимый пейзаж.

Но сейчас была зима, трава засохла, листья опали, и даже быки не приходили сюда пастись.

Выехав из города, мы свернули направо и через минуту оказались на дамбе. Чан Лэ перестала плакать и крепче обняла меня. Я чувствовал, как её щека прижимается к моей спине.

Наступали сумерки. Слышался только свист ветра. В этой тишине моё сердце билось всё сильнее, а ноги стали ватными.

Увидев у берега реки лодку с чёрным тентом, я остановился. Я решил поговорить с Чан Лэ в лодке.

Чан Лэ, распухшими от слёз глазами, не смотрела на меня и покорно шла за мной.

Вблизи я увидел, что дерево, к которому была привязана лодка, было совсем маленьким. Листья опали, а тонкий ствол почернел. Толстая верёвка была обмотана вокруг дерева, а лодка покачивалась на ветру.

Я взял Чан Лэ на руки и запрыгнул в лодку. Чан Лэ испуганно вскрикнула.

Лодка была маленькой, а каюта ещё меньше, но для нас двоих места хватало.

— Кто он? Что у вас с ним?

Чан Лэ отвернулась и тихо пробормотала:

— Все Тельцы такие…

На её губах появилась улыбка, и моё сердце немного оттаяло.

— Ты всё ещё злишься? Я просто сказал «нет», я не говорил, что ты мне не нравишься. А ты? Как глупый… нет, как наивный Овен, ты тут же бодаешь меня своими рогами.

— Да, я, Овен, глупая! Тебе какое дело?!

Видя, что она вот-вот снова расплачется, я обнял её и несколько раз попросил прощения.

— Чан Лэ, я так тебя люблю, так люблю, что с ума схожу. Ты такая умная, ты видишь, как под моей маской безразличия кипит кровь, как за моей показной холодностью скрывается нежность. Ты специально провоцируешь меня, заставляешь показать своё истинное лицо, чувствовать себя униженным. С сегодняшнего дня, по крайней мере, перед тобой, я больше не буду стесняться. Потому что, когда я стесняюсь, я прячусь, а ты начинаешь болтать с каким-нибудь писакой, и я этого не вынесу…

Чан Лэ засмеялась, и её плечи затряслись.

— Так что с этого дня ты моя девушка. И никаких флиртов с другими парнями, запомни! А то пожалеешь.

Наступила ночь. На воде мерцали рыбацкие огни. Мы обнимались и не хотели расставаться. Аромат волос Чан Лэ кружил мне голову.

— Чем ты моешь голову? У тебя такие чудесные волосы.

— Не может быть! Я уже неделю не мыла голову. У меня столько уроков, я всё время делаю домашние задания, когда мне мыть голову?

Чан Лэ снова искала оправдания своей нелюбви к мытью головы. Но даже если бы она не мыла голову целый месяц, это не помешало бы мне поцеловать её волосы.

— Ой! Зачем ты целуешь мои волосы? Я правда неделю не мыла голову, честно!

— Я знаю, глупышка!

Я поцеловал её в шею, скрытую под густыми чёрными волосами. Было уже поздно, и мы, наконец, отправились домой. По дороге мы договорились, что никому не расскажем о наших отношениях.

Наша тайная любовь, начавшаяся зимней ночью, согревала меня сильнее любого камина. Моему одиночеству пришёл конец. Я мог поделиться с Чан Лэ своими самыми сокровенными мыслями и страхами. Она была моим ангелом, моим лекарством от душевной боли, единственным человеком, которому я был готов отдать всего себя.

Имя Чан Лэ всегда радовало меня.

— Ты влюбился?

Я только поставил велосипед, как Лао К ошарашил меня этим вопросом. Я никогда не врал ему и честно кивнул. Я был слишком наивен и забыл, что Лао К — старый лис.

— Как ты узнал?

— У велосипеда порвалась цепь, а ты не расстроился, а улыбаешься, как дурачок. Ты никогда не приходишь поздно, потому что боишься, что я тебя отругаю, поэтому всегда встречаешь её после школы. Даже если ты идёшь к ней домой готовить ужин, ты всегда предупреждаешь меня. И от тебя пахнет женскими духами.

Лао К стал третьим человеком, который знал о наших с Чан Лэ отношениях. Мы жили вместе много лет, и он знал каждую мелочь моей жизни. И ещё он знал о моей способности, о которой я так старался забыть.

— Может, после того, как Чан Лэ сдаст экзамены, ты сделаешь ей предложение? Ты всё равно на ней женишься.

— А?! О…

Я закусил губу, чтобы не рассмеяться, и, запинаясь, кивнул Лао К. У меня кружилась голова от радостного волнения.

— Я сам заработаю денег и куплю Чан Лэ кольцо.

Лао К ходил взад-вперёд у камина. Отблески огня плясали на его лице. Он хотел что-то сказать, но не решался, и время от времени бросал на меня быстрые взгляды, стараясь, чтобы я этого не заметил.