Глава 7 (Часть 3)

— Учитель, вы не спите?

Наньгун Цзи шагнул в каменную беседку.

— Стар я стал, посплю немного и уже полон сил. А тебе, молодец, не спится? Или что-то на душе не даёт уснуть?

— Эх… — Наньгун Цзи печально вздохнул.

— Не ожидал, что такой жизнерадостный парень тоже вздыхает. Что, из-за подорожания бумаги переживаешь?

— Цена на бумагу выросла, договориться с торговцами не удалось, в итоге планирую съездить в Город Шань. Но раз уж всё так, то и переживать не о чем.

— Ну ты даёшь… — Мастер Хуан хотел громко рассмеяться, но вдруг вспомнил, который сейчас час, и поспешно сглотнул подступивший к горлу смех, что вызвало приступ кашля.

— Учитель, с вами всё в порядке?

Наньгун Цзи похлопал Мастера Хуана по спине.

Мастер Хуан отмахнулся рукой и, кое-как справившись с кашлем, сказал:

— Все владельцы книжных лавок из-за цен на бумагу места себе не находят, и только ты, как всегда, спокоен.

— Переживать не о чем? Ха-ха, только Цзи и мог такое сказать!

Цена за лист бумаги выросла на два вэня, а это значит, что за тысячу листов придётся отдать на две тысячи вэней больше, чем раньше.

И это только приблизительные цифры, ведь для издания одной книги тысячи листов точно не хватит.

— Как по маслу идёт, так и идёт, переживать бесполезно, лишь прибавит седых волос, а я не хочу из-за такой мелочи рано лысеть, — немного помолчав, Наньгун Цзи добавил: — Учитель, сегодня со мной произошла одна вещь… удивительная. Того, чего я никак не ожидал.

— Вот как?

— Мне очень стыдно. Я ведь не знал её прошлого, и всё равно без зазрения совести говорил, что люблю её. Неудивительно, что она меня избегает. Наверное, в её глазах я безответственный человек, ведь я могу в любой момент отказаться от своих слов, а страдать в итоге придётся ей.

— Не думал, что наш А-Цзи тоже может переживать из-за любовных дел, — он-то думал, что А-Цзи так и будет возиться с семи-восьмилетними детьми, пока у самого морщины и седина не полезут.

— У меня тоже может быть возлюбленная, — пробормотал Наньгун Цзи.

Мастер Хуан усмехнулся:

— И какая она, эта девушка?

Наньгун Цзи посмотрел на лунный серп и, спустя долгое время, произнёс:

— Она милая девушка. Хоть ей и двадцать четыре, в душе она всё ещё ребёнок. Радуется сладкому пирожному, ликует, когда на грядке вырастает люффа. Она всё время думает, что рисует такие милые картинки благодаря другим, но если бы в её сердце не было любви к фантазиям, если бы у неё не было детской непосредственности, она бы ни за что не смогла нарисовать что-то подобное.

— Детская непосредственность? Говорят, что рыбак рыбака видит издалека, и это правда.

— Учитель, не надо тут меня обвинять в том, что я как маленький, — он прямо-таки почувствовал этот укол.

— Старик ничего такого не говорил, это ты сам так думаешь. А ещё?

— Она очень добрая, — Наньгун Цзи опустил глаза. — Я знаю, что она должна тщательно считать каждый потраченный вэнь, но всё равно помогает нескольким бездомным калекам. Эти вэни, конечно, капля в море по сравнению с пожертвованиями богатых семейств храмам, но…

— Дорого не количество, а намерение, — кивнул Мастер Хуан.

— А ещё, у неё раньше был старый слуга, и когда тот возвращался с продажи лепёшек, она нагревала таз с тёплой водой и непременно сама мыла ему ноги. А после его смерти она каждое утро и вечер возносит ему по три благовонные палочки, ни разу не пропустила. Об этом мне Сяо Нин рассказала.

— Да, это большая редкость, — Мастер Хуан вздохнул. — Если бы мой ученик так ко мне относился, я бы от радости глаз не сомкнул. Цзи, и как ты в неё влюбился?

Наньгун Цзи немного подумал.

— Сначала мне просто было жаль, что её обижают другие, хотел разделить с ней хотя бы часть её труда. Но постепенно я обнаружил, что мне очень радостно с ней разговаривать, могу обсуждать то, что не могу обсудить ни с кем другим. Когда я смотрю на неё, она кажется мне всё более милой. А потом, когда мы не видимся, я начинаю скучать по ней, думать о ней, переживать, всё ли у неё хорошо. И вот однажды я понял, что люблю её… Звучит, конечно, не очень убедительно, совсем не потрясающе.

Наньгун Цзи тихонько усмехнулся.

— Любовь в мире многолика, и причины у всех разные. Тихой рекой — это любовь, потрясающая — тоже любовь. В твоём варианте нет ничего плохого.

Кто сказал, что любовь обязательно должна быть бурной? В спокойных и ровных отношениях нет ничего плохого.

— Учитель, когда я узнал о её прошлом, я очень удивился. Я предполагал многое, но никогда бы не подумал, что она… такая. Но я верю, что не ошибся в ней. Та Шэнь Хуа, которую знаю я, — добрая девушка, совсем не такая, какой её выставил её мерзкий брат.

Непочтительная? Завистливая?

Шэнь Хуа, которую знает он, — совсем не такая!

Он знает, что есть много отвратительных мужиков, которые придираются к своим жёнам, а потом разводятся с ними по надуманным причинам. Эти разведённые жёны, от которых отворачиваются семьи и презирает общество, зачастую кончают жизнь самоубийством.

Сяо Хуа, тебе ведь не всё равно, да?

Иначе ты бы так не боялась, что я узнаю о твоём прошлом, не боялась бы, что я стану тебя презирать, что отвернусь от тебя из-за предрассудков.

Но, Сяо Хуа, любить человека — значит не только заботиться о его настоящем, но и принимать и понимать его прошлое. Только тогда это можно назвать любовью, разве нет?

Ты думаешь, что я отвернусь от тебя, узнав о твоём прошлом, но ты даже представить себе не можешь, как сильно я тебе сочувствую. Потому что я знаю, что ты не такая, потому что я верю своим глазам, потому что я верю тебе.

— Теперь-то знаешь, что делать?

Мастер Хуан посмотрел в его глаза, в которых горел огонёк уверенности.

— Да, — Наньгун Цзи улыбнулся. — Хотя, возможно, впереди меня ждут препятствия, но я не боюсь.

Мастер Хуан поднял свою морщинистую руку и похлопал Наньгун Цзи по плечу.

Наньгун Цзи встал, потянулся и глубоко вздохнул. Тоска, переполнявшая его душу, медленно рассеялась.

— Учитель, я пошёл отдыхать, — сказал он.

— Иди, иди, — Мастер Хуан махнул рукой, глядя, как мальчик, которого он знает с детства, всё более уверенной походкой выходит из беседки.

Долго, долго, долго…

— Не выйдешь?

Через мгновение из-за большого камня вышла высокая и стройная фигура. Это был старший сын семьи Наньгун, Наньгун Шу.

— Учитель, вы с годами становитесь всё лучше и лучше. Даже на таком расстоянии можете меня заметить, — Наньгун Шу направился к беседке.

Мастер Хуан улыбнулся, с достоинством приняв комплимент:

— Неужели у А-Шу тоже есть что-то на сердце? Иначе с чего бы тебе ночью тут бродить?

— Просто любовался красивым лунным светом, вот и вышел прогуляться, — Наньгун Шу заложил руки за спину, любуясь луной, и всем своим видом излучал безмятежность.

— Хм… С твоим братцем всё будет в порядке, можешь не беспокоиться.

— Я и не беспокоюсь о нём, — Наньгун Шу удивлённо вскинул брови, словно поражённый словами Мастера Хуана.

Мастер Хуан прищурился, пристально глядя на юношу, а потом покачал головой и усмехнулся:

— Вы с братцем такие разные! Один — хитрый лис, другой — неугомонный воробей. Как же так получилось, что родные братья, а характеры совсем разные?

Наньгун Шу помолчал, а затем улыбнулся:

— Благодаря этому наша книжная лавка и встретила подходящего ей хозяина. Учитель, вы не находите?

Потому что общительный характер воробья идеально подходит для работы с людьми, а лису остаётся лишь вовремя помогать воробью из-за кулис.

Но лис знает, что хоть сейчас воробей и кажется ничем не примечательным, однажды он станет большим гусем, парящим в небе, куда лису никогда не подняться.

Мастер Хуан тоже улыбнулся.

— Пожалуй, ты прав.