Уцзюнь лунь (Часть 1)

Уцзюнь лунь

В десятом месяце второго года эры Сюаньхэ (1120) Фан Ла поднял восстание, провозгласил себя Шэнгуном и объявил начало эры Юнлэ.

В одиннадцатом месяце он захватил Цинси.

В двенадцатом месяце его войска достигли Мучжоу.

Этот мятеж отличался от всех предыдущих своим размахом, он посеял панику среди людей.

В те дни солдаты спали, не снимая доспехов, готовые в любой момент, как только мятежники подойдут к городским стенам, схватить оружие и броситься в бой.

Лян Хунъюй тоже проснулась от крика отца Лян Кэ: «Хунфэн, Хунъюй!». Она вскочила с кровати, словно карп, выпрыгивающий из воды — лиюй датин, накинула лук, вскочила на коня и вместе с отцом и братом помчалась к городским воротам.

Восставшие были простыми людьми, лишенными средств к существованию. Несмотря на то, что они были худы и одеты в лохмотья, они сражались с отчаянием обреченных — бэйшуй ичжань. Их натиск был настолько силен, что они с легкостью — сань ся у чу эр, прорвали городские ворота. Их было не остановить, не перебить.

Стоя на самой высокой точке городской стены, Лян Хунъюй видела, как на ее одежде и одежде отца и брата алеет кровь простых людей. Ее охватило странное чувство.

Она знала, что правильно, а что нет.

Ее отец и брат тоже знали, что правильно, а что нет.

Но они были заложниками ситуации, словно привязанные к колесу, которое раз за разом их давило и переезжало.

Родители воспитали Лян Хунъюй сострадательной к бедным и слабым. Она всегда останавливалась, чтобы дать милостыню нищим. А теперь, куда ни глянь, повсюду были голодные люди, и ей с отцом и братом приходилось идти против них с оружием в руках.

Может, стоит подождать?

Подождать, пока брат сдаст экзамены и получит возможность обратиться к Гуаньцзя.

Или подождать, пока верные подданные и талантливые генералы уберут Чжу Мяня, очистят двор и избавят народ от голода и холода.

Подумав об этом, Лян Хунъюй оттолкнула ногой пристававшего к ней старика и развернула коня.

Лян Хунфэн, заметив это, крикнул:

— Хунъюй, ты куда?!

— Цинь цзэй сянь цинь ван! — ответила Лян Хунъюй. — Я иду убить Фан Ла!

*

Предводитель мятежников Фан Ла уже углубился в город. Лян Хунъюй хорошо знала городские улицы и понимала, что главарь, юньчоу вэйво, разрабатывающий стратегию, наверняка направится на возвышенность.

И она действительно нашла его.

Она увидела Фан Ла, восседавшего на коне и командующего своими войсками.

Она наложила стрелу на тетиву и, укрывшись в тени, натянула лук.

Она целилась Фан Ла в сердце и знала, что эта стрела обязательно достигнет цели.

Как только Фан Ла умрет, мятежники лишатся предводителя, и этому хаосу придет конец.

Лян Хунъюй все четко продумала, но в тот момент, когда цзянь цзай сянь шан — «стрела была уже на тетиве», ее рука вдруг задрожала.

Действительно ли все закончится?

Ночной Мучжоу превратился в поле боя. Куда ни глянь, повсюду были трупы и пламя пожаров. Мятежники явно шли ва-банк — бу чэнгун бянь чэн жэнь. Если сейчас убить Фан Ла, действительно ли восставшие, как она предполагала, разбегутся?

Или же они будут бессмысленно сражаться до последнего вздоха, и все это превратится в бойню, которую устроит армия Лян простым людям — туша?

В борьбе между долгом и чувствами жизнь солдат армии Лян в конечном итоге перевесила. Лян Хунъюй, стиснув зубы, отпустила тетиву.

Но в этот самый момент конь Фан Ла испугался и прыгнул. Фан Ла подбросило вверх, и стрела из тени пролетела мимо, лишь задев его бок.

— Плохо дело! — ее укрытие было раскрыто. Лян Хунъюй тут же развернулась, чтобы бежать, но услышала, как Фан Ла крикнул: «Стреляйте!». Град стрел обрушился на нее со спины.

Лян Хунъюй получила несколько ранений и потеряла сознание от боли.

*

Так что, если бы не то мгновение колебаний, Фан Ла должен был погибнуть в битве за Мучжоу.

Но, к сожалению, этого не случилось.

Мучжоу пал. Мятежники разграбили город, к ним присоединились многие жители Мучжоу, и вся эта толпа двинулась к следующему городу.

Когда Лян Хунъюй очнулась, рядом с ней сидели отец и брат. Ее раны были перевязаны.

Честно говоря, увидев, что отец и брат живы, она почувствовала облегчение и радость.

Как бы то ни было, пока они живы и вместе, они смогут преодолеть любые трудности.

И насколько сильным было ее облегчение в момент пробуждения, настолько же невероятным был для нее вынесенный приговор.

*

— Что значит «иу чжаньцзи»? Это просто значит, что битва проиграна! — отчаянно кричала она, глядя, как отца и брата ведут на синтай. — Шэнбай най бинцзя чанши! Мой отец и брат — чжунсинь гэнъгэн, преданные воины, в чем их вина?!

Гуйцзышоу взмахнул мечом, две головы упали на землю, и Лян Хунъюй на мгновение онемела.

Она лишь услышала, как ее мать с криком упала в обморок, и, забыв обо всем, бросилась к ней, обнимая и повторяя:

— Матушка! Очнись, матушка!

*

— Перестань, — А Пан, прижав руку к груди, прервала ее. — Лучше бы ты заколола меня.

Лян Хунъюй замолчала:

— Это ты спрашивала.

— Нормальный человек не стал бы так подробно рассказывать о своих бедах, — сказала А Пан.

— Бедах? Прошло почти десять лет. Если бы я горевала каждый день, как бы я жила? — легкомысленно ответила Лян Хунъюй.

А Пан подняла на нее глаза:

— И после этого старая госпожа сошла с ума?

— Да, она не помнит, что отец и брат умерли, — сказала Лян Хунъюй. — Для нее это, наверное, к лучшему. Она думает, что отец все еще в военном лагере. А что касается меня, то в мужской одежде я — брат, а в женской — я сама.

— А тебя… потом отправили в военный лагерь Цзинкоу?

— Да.

— Надолго?

— Месяца на три-четыре, наверное.

— Ты так хорошо дерешься, разве ты не могла сбежать?

— Куда бежать? — Лян Хунъюй с улыбкой посмотрела на нее. — Мою мать держали в плену. Я бы могла сбежать, но разве я могла бросить ее?

*

Да, из-за этой фэнпоцзы, безумной матери, она не могла ни бежать, ни умереть.

Стихи, сражения, долг, милосердие — все это на время вылетело у нее из головы. В те дни Лян Хунъюй думала только об одном: как заработать на свое шушэнь, освобождение.

Выкупить себя, забрать мать и заботиться о ней до конца ее дней.

Вот и весь ее план.

Когда-то она была полна юношеского пыла и верила, что сможет добиться чего-то великого в этой жизни. Но в то время она смирилась.

Поскорее очнувшись от кошмара, она хотела жить обычной жизнью. С ней или без нее — для этого мира не было никакой разницы.

Чтобы быстрее заработать денег, она придумала в военном лагере нечто вроде «мошенничества» в азартных играх. Она специально подходила к солдатам, практикующимся в верховой езде и стрельбе из лука, и, как настоящий негодяй, насмехалась над их неумением. Затем предлагала им пари: посоревноваться в стрельбе, проигравший платит.

Молодые и горячие солдаты не могли вынести такого вызова и тут же соглашались на состязание. Результат был один: позор для всего военного лагеря Цзинкоу.

Потому что во всем лагере Цзинкоу не нашлось ни одного человека, кто мог бы превзойти в стрельбе из лука простую инцзи.