Глава 1 (Часть 2)

Цзя Баоюй растерялся.

— Этот вопрос требует тщательного обдумывания. Может, мне вернуться и спросить у матушки?

Линь Дайюй с досадой стукнула его по лбу.

— Понятно, ты просто бревно! Эх, остается надеяться, что мастера из Цяньтана тебя образумят. Пора бы тебе поумнеть!

Не успели ее слова затихнуть, как мимо них прошел человек. Толпа, казалось, толкнула его, и он нечаянно задел их, а затем быстро удалился.

Цзя Баоюй ничего не заметил и продолжал болтать всякую чепуху.

Но Линь Дайюй насторожилась. Она быстро опустила взгляд и тут же бросилась в погоню.

— Дерзкий вор! Стой! — кричала она на бегу.

Цзя Баоюй, опомнившись от удивления, тоже ринулся следом.

Вор украл кошелек, висевший на поясе у Цзя Баоюя, и нефритовый кулон Линь Дайюй. Будучи обнаруженным, он бросился наутек.

Линь Дайюй и Цзя Баоюй гнались за ним целую улицу, но вор был высок и длинноног, к тому же он хватался за все, что попадалось под руку, используя это как преграду. Догнать его было непросто.

К счастью, впереди шел высокий юноша. Услышав их крики, он подставил вору подножку. Тот растянулся на земле, а юноша придавил его коленом, не давая пошевелиться. Вор взмолился о пощаде.

Линь Дайюй, бежавшая впереди, увидела эту сцену и вздохнула с облегчением. Но она неслась так быстро, что не смогла сразу остановиться. К счастью, юноша успел подхватить ее, помогая замедлиться.

По инерции Линь Дайюй сильно налетела на юношу, и они замерли, почти обнявшись.

Лицо юноши оказалось прижатым к груди Линь Дайюй, и он внезапно ощутил что-то странное.

Он ожидал удариться носом о твердую мужскую грудь, но ожидаемой боли не последовало. Вместо этого он ощутил удивительную мягкость и даже уловил едва заметный приятный аромат.

Юноша хотел что-то сказать, но осекся. Этот человек перед ним был… необычного сложения…

По идее, между мужчинами не должно быть никаких стеснений. Но юноша все же мгновенно отстранился.

Линь Дайюй, напротив, ничего особенного не почувствовала. От бега она вспотела, ноги подкашивались от усталости, и все ее внимание было сосредоточено на воре. Увидев, что он пойман, она радостно обратилась к юноше:

— Благодарю вас, господин, за помощь!

Юноша, одной рукой удерживая запястья вора, поднялся на ноги и вежливо ответил:

— Пустяки, не стоит благодарности.

Линь Дайюй рассмотрела юношу. Он был высоким, с выразительными чертами лица, широкими плечами и узкой талией — воплощение элегантности и непринужденности.

Пока Линь Дайюй разглядывала его, юноша тоже внимательно смотрел на нее.

«Этот юный господин красив, как с картины, — подумал он, — кожа белая, как нефрит. Очень хорош собой».

Стоявший рядом Цзя Баоюй тоже поблагодарил юношу. Затем, едва переведя дух, он приготовился сделать нечто более важное — отругать вора.

Уперев одну руку в бок, а другой указывая на сгорбившегося неудачника, Цзя Баоюй выпалил:

— Ах ты, негодяй! Как ты посмел украсть деньги у своего господина! Жить надоело? Пошли! Пошли со мной в управу!

Вор с жалким видом упал на колени и принялся умолять:

— Господин, я виноват, простите меня! У меня не было другого выхода. Жена умерла, старая мать давно прикована к постели, трое детей голодают. Я пошел на это от отчаяния. Если меня заберут в управу, я понесу наказание, но кто позаботится о моей семье? Умоляю вас, пощадите!

Говоря это, вор шмыгнул носом и вытер глаза, стараясь выглядеть как можно жалостливее.

Цзя Баоюй еще не успел ответить, как Линь Дайюй уже прониклась сочувствием.

— Раз так, то это можно понять, — сказала она. — У каждого свои трудности, и твои очевидны. Но воровство — это в любом случае недопустимо. Если ты пообещаешь нам больше никогда не нарушать закон, мы можем подумать о том, чтобы простить тебя.

Вор ударил челом о землю:

— Если вы отпустите меня, я обязательно исправлюсь и стану честным человеком. Как бы беден я ни был, буду жить праведно. Даже если придется просить милостыню на улице, даже если мать умрет без лекарств, а дети будут голодать и мерзнуть, даже если вся семья умрет от голода и болезней, я больше никогда не стану воровать.

Сердце Линь Дайюй переполнилось состраданием. Она помогла вору подняться и, немного подумав, сказала:

— Для нас деньги — это приятное дополнение, а для тебя — помощь в беде. Без украшений можно обойтись, а без угля зимой — нет. Сделаем так: оставь нам немного денег на дорогу, а мой нефритовый кулон и оставшиеся деньги Баоюя можешь забрать.

Цзя Баоюй встревожился:

— Деньги я могу отдать, но как ты можешь просто так отдать свой кулон? Он предназначен для твоего суженого, а не для такого грубияна! У него дурные наклонности, да и выглядит он как злодей. Достойным избранником тут и не пахнет!

Линь Дайюй не обратила на него внимания и сказала вору:

— Мой кулон стоит немало. Продай его, этих денег должно хватить на начало небольшого дела. Если будешь готов трудиться и вести дела честно, то сможешь прокормить семью.

Вор рассыпался в благодарностях. На лицах Цзя Баоюя и юноши читалось сомнение, но Линь Дайюй была непреклонна. Вор радостно схватил кулон и деньги и скрылся.

Юноша немного подумал и все же решился сказать:

— Ваше милосердие и готовность помочь нуждающимся вызывают восхищение, господин. Но как вы узнали, действительно ли этот человек в беде или просто притворялся?

Линь Дайюй задумалась над вопросом, но через мгновение ответила:

— Вы правы, трудно сказать, говорил ли он правду. Если это правда, то мы, потеряв немного денег, помогли бедной семье. Если же ложь, то я надеюсь, что он оставит зло и встанет на путь добра. Получив начальный капитал, он сможет заняться честным делом и перестанет воровать.

Юноша мысленно вздохнул: «Этот господин еще так молод и наивен, но его чистосердечие и доброта очевидны».

— Делай добро и не спрашивай о последствиях, — сказал он вслух. — Пожалуй, вы правы.

Дело было решено, и пора было прощаться, но юноша не двигался с места. Линь Дайюй тоже чувствовала, что уйти вот так сразу было бы невежливо, поэтому спросила:

— Встреча — это судьба. Могу я узнать ваше имя, господин?

— Конечно, — ответил юноша. — Меня зовут Сяо Ян. А как зовут вас, господа?

Линь Дайюй немного помедлила и ответила:

— Меня зовут Линь Дайюй, а это мой брат Цзя Баоюй, мы выросли вместе.

— Линь Дайюй, Цзя Баоюй — красивые имена, — сказал Сяо Ян. — Вы местные?

— Да, мы оба выросли в Гусу, — ответил Цзя Баоюй. — А вы, господин?

— Я родом из Цяньтана, — сказал Сяо Ян. — Приехал сюда по делам со своим наставником. Выдался свободный денек, и я слышал, что сады Гусу — лучшие к югу от Янцзы, вот и решил прогуляться.

Цзя Баоюй хлопнул в ладоши.

— Вот так совпадение! Мы с Дайюй живем рядом с Цзяньчи и как раз идем домой. Дел у нас сейчас нет, так что можем стать вашими провожатыми, если вы не против.

— Как я могу быть против? — воскликнул Сяо Ян. — Это было бы замечательно! Спасибо вам, младшие братья, я очень признателен!

Цзя Баоюй с лукавым видом спросил:

— А откуда вы знаете, что мы младшие?

Сяо Ян посмотрел на Цзя Баоюя, который был ниже его на полголовы, и на Линь Дайюй, которая была ниже на целую голову, и улыбнулся:

— У вас обоих такие ясные глаза, вы полны юношеской энергии. Должно быть, вам лет по шестнадцать-семнадцать, самый цветущий возраст?

Линь Дайюй взглянула на Цзя Баоюя и ответила:

— Вы очень проницательны, господин. Мне шестнадцать, Баоюю семнадцать. Вы угадали. А сколько лет вам, если не секрет?

— Мне восемнадцать, скоро девятнадцать, — сказал Сяо Ян. — Так что называть вас младшими братьями вполне уместно, не так ли?

Закончив беседу, они втроем направились к Цзяньчи.

Стояла весна. Павильоны и беседки утопали в дымке цветущих ив и деревьев. Вода была чистой, горы ясными, небо безоблачным — прекрасный пейзаж.

Линь Дайюй и Цзя Баоюй выросли здесь и знали все знаменитые места как свои пять пальцев. Особенно Линь Дайюй — она была начитанна, эрудированна и обладала незаурядным умом. Рассказывая, она цитировала классиков, говорила складно и красноречиво, сразу было видно ее образованность.

Здесь было много туристов. Мимо них проходили девушки из Гусу с миловидными лицами и изящными фигурами. Цзя Баоюй тихонько сказал Сяо Яну:

— Пейзаж красив, но люди еще красивее, не правда ли?

Сяо Ян любовался ими, но в глубине души думал, что стоящий рядом младший брат Линь все же привлекательнее. Будь он девушкой, он бы затмил всех проходящих красавиц.

Тут же он усмехнулся про себя: если бы Линь Дайюй был девушкой, разве позволили бы ему с детства читать тысячи книг? И совершенствовать внутренние практики? Старшие наверняка заставили бы его заниматься «настоящими делами». В их глазах, для девушки «настоящее дело» — это вышивка. По крайней мере, так было принято в знатных семьях, которые он знал.

Увидев, что Сяо Ян улыбается, но молчит, Цзя Баоюй добавил:

— На самом деле, как бы ни были красивы эти девушки, они не сравнятся с моей соседкой. Вот она — настоящая красавица, с лицом как цветок и луноподобным ликом. Жаль только, что она редко показывает свое истинное лицо. Но если судьба будет благосклонна, брат Сяо, возможно, ты сможешь ее увидеть.