Глава 17. Запечатанные уста

Цзян Ли чувствовала себя крайне неловко.

Она понятия не имела, сколько изъянов Мэн Лин обнаружил в ее словах, но она знала, на что способны люди из Западного Четвертого Отряда.

Взгляд Мэн Лина был острым, он пристально смотрел на Цзян Ли, словно видел сквозь нее маленького, дрожащего человечка в ее душе.

Но она же не могла сказать, что уже однажды умерла из-за этой картины…

В своей первой жизни она даже не успела крикнуть о несправедливости, прежде чем ее казнили. Картину, которую Ван Линь попросила ее найти, обнаружила тетушка из окружения Императрицы, которая, придя в Управление Чиновниц, прямо указала на Цзян Ли, и ее вытащили и забили до смерти.

Какие там закулисные организаторы, пытки, заговоры и злые умыслы? Никто не верил, что чиновница ее ранга могла быть замешана в таких тайных делах, так что и спрашивать было не о чем.

Просто нашли и сразу же наказали. Как просто, как быстро.

Ощущение досок, падающих на тело, от крайней боли до оцепенения, а затем до разрывающей душу агонии, от потери сознания от боли до пробуждения от нее же – она охрипла, но не могла ничего выкрикнуть.

Кричать о несправедливости? Кто бы ее слушал? Эту картину она нашла своими руками.

Молить о пощаде? Кто бы ее помиловал? За такое неуважение то, что не истребили весь ее род, уже было милостью.

Цзян Ли думала, что после трех спокойных жизней она уже забыла ощущение, когда ее забивали до смерти. Но стоило Мэн Лину внезапно упомянуть об этом, как вся боль и дрожь, подавленные в глубинах ее сознания, словно хлынули наружу в одно мгновение.

— Господин, у меня нет злых намерений. — С бледным лицом Цзян Ли приложила все усилия, чтобы ее голос не дрожал так сильно, но все равно не могла скрыть страх, идущий из глубины ее души.

Мэн Лин чувствовал себя совершенно сбитым с толку.

Возможно, из-за профессионального выгорания, находясь вне Западного Четвертого Отряда, он не любил применять пытки и допросы, а к Цзян Ли тем более. Во-первых, он был не в той обстановке, во-вторых, в этом не было необходимости. Разве эта девушка не из тех, кто все выложит, стоит только спросить?..

С таким трусливым характером, и все же хватило смелости прийти к нему. Он был поражен.

Но проблема была в том, что он всего лишь сказал Цзян Ли говорить правду, а эта девушка смотрела на него так, словно он был одним из тех, кто подвергал пыткам умирающих людей в Западном Четвертом Отряде — со страхом, ужасом, отчаянием, испугом… Что же он такого сделал?

— Если бы у тебя были злые намерения, я бы так не спрашивал, — подумав, Мэн Лин наконец выдавил фразу, которую сам считал утешением, но от которой Цзян Ли задрожала еще сильнее.

— Господин, причину я действительно не могу назвать, но… может быть, вы все-таки проверите?

Императрица наверняка тайно приказала подделать картину «Сто журавлей продлевающих жизнь». И Бэй был упомянут Императором, и Императрица вынуждена позволить ему участвовать в Обряде поста и очищения, поэтому она, должно быть, затаила на него злобу. Одна картина может погубить принца, который потенциально может стать будущим Императором, что, по мнению Цзян Ли, было очень выгодно.

Конечно, Цзян Ли, так наивно рассуждающая, не осознавала одного.

А именно: кроме нее, этой чудачки, никто не верил, что И Бэй когда-нибудь сможет изменить свою судьбу.

Мэн Лин: «…» Неужели она думает, что темные стражи — это капуста на улице, которую можно просто так взять и использовать?

С чего бы ему, сытому и довольному, проверять подарок Императору на день рождения? Даже если бы у Императрицы в голове была дыра, она бы не стала покушаться на Императора.

И как Цзян Ли могла быть так уверена, что Императрица подарит Императору именно картину «Сто журавлей продлевающих жизнь», а не «Десять тысяч сутр сыновней почтительности», которую сейчас все в Управлении Чиновниц так усердно готовят?

Судя по поведению Императрицы, с любой точки зрения, вероятность «Десяти тысяч сутр сыновней почтительности» была гораздо выше, чем той картины. Императрице нужна была эта картина, очевидно, на случай, если с «Десятью тысячами сутр сыновней почтительности» что-то пойдет не так, как временный запасной вариант.

— Ты говоришь, что видела оригинал в хранилище. А что, если я проверю, а его там не окажется?

Холодно усмехнувшись, Мэн Лин отступил на полшага, не желая больше тратить слова на Цзян Ли.

— Чиновница Цзян, если я не ошибаюсь, ты отвечаешь за древние книги и исторические записи. А хранилище Управления Живописи — расскажи мне, как ты туда попала?

Цзян Ли с бледным лицом по-прежнему не осмеливалась схватить Мэн Лина за рукав, как она делала это с И Бэем, чтобы вернуть его.

— Но… но господин, это касается Одиннадцатого Принца, — не пожертвоуешь малым — не получишь большого. Цзян Ли стиснула зубы и решила дать Мэн Лину небольшую "наживку".

Продать И Бэя лучше, чем продать себя, верно?

Мэн Лин тихо хмыкнул.

— Я действительно сомневаюсь в искренности чиновницы по отношению ко мне. Оказывается, чиновница давно знала, что это Одиннадцатый Принц, а несколько дней назад говорила мне, что это мой коллега, — Цзян Ли наконец не смогла выдержать давления, накопленного Западным Четвертым Отрядом за долгое время, и темной ауры Мэн Лина, излучающего «меня обманули, я недоволен», и с глухим стуком опустилась на колени.

— Господин, я ошиблась, но я действительно не обманывала вас ни в чем другом! Картина, которую Императрица подарила Императору, определенно фальшивая. Если вы не верите, просто подождите и посмотрите. Если после праздничного банкета Одиннадцатый Принц будет в порядке, я живьем проглочу свою кровать в комнате, а она из цельного дерева!

Прожив так долго, Мэн Лин впервые слышал такую причудливую клятву.

— Господин, поверьте мне хоть раз, проверьте, пожалуйста. Вы уже один раз спасли Принца, так что еще один раз не повредит. Проверка не отнимет у вас ни куска мяса. — Босс, я ведь для вашего же блага стараюсь! Если вы спасете Одиннадцатого Принца на этот раз, когда он разбогатеет, вам наверняка достанется много хорошего. Вы потом еще будете меня благодарить.

Из страха Цзян Ли не осмелилась броситься обнимать его за ногу, но плакала она искренне.

Мэн Лин приложил кинжал прямо к шее Цзян Ли.

— Если бы я был на твоем месте, я бы не стал разглашать это повсюду, — голос мужчины не был низким и хриплым, но специально приглушенный тон, ничем не скрываемая убийственная аура, исходящая от него, и угроза кинжала, приставленного к телу, удваивали его разрушительную силу.

Цзян Ли так испугалась, что даже забыла плакать.

Мэн Лин убрал кинжал, еще раз взглянул на Цзян Ли и, заложив руки за спину, удалился.

Женщина, которая сидела на улице и пила чай с коллегой, ожидая развития событий, действительно опешила, когда увидела Мэн Лина, идущего обратно в одиночестве.

А когда она поспешно нашла Цзян Ли, сидящую у реки, всю в холодном поту и с бледным лицом, и увидела, что одежда Цзян Ли цела, а на теле нет никаких подозрительных красных следов, она бы заподозрила, не разругался ли Мэн Лин с девушкой и, потеряв терпение, не взял ли ее силой…

— Скажи… ты в порядке? — Возможно, из-за интуитивного женского сочувствия, женщина присела рядом с Цзян Ли, обняла колени и похлопала ее по лицу.

— Что вы там говорили? Ох, на самом деле он не такой уж и страшный. Такие вещи должны быть по обоюдному согласию. Если ты действительно не хочешь, он ничего не сможет с тобой сделать. — Цзян Ли тупо повернула голову, ее взгляд, казалось, смотрел на женщину, но в то же время проходил сквозь нее, устремляясь куда-то вдаль.

И тут женщина увидела на шее Цзян Ли отчетливый и вызывающий, ничем не скрытый красный след.

Если бы это был след от пальца, то он был бы один, слишком мало.

Если бы это был след от губ, то он был бы слишком широким, рот не такой большой.

Из-за знакомства с оружием коллег, женщина почти сразу определила, что это след от кинжала, который Мэн Лин обычно носил при себе.

Черт возьми, в наши дни, чтобы заставить девушку следовать за ним, они даже кинжалы используют?

С каких это пор в столице стало модно принуждать к браку силой? Неужели я так давно не выходила из Западного Четвертого Отряда, что отстала от моды… Женщина чувствовала, как в ней бурлят мысли, и ей не терпелось немедленно вернуться и поделиться сплетнями со всеми.

— Что он тебе все-таки сказал? — Было редкостью, чтобы коллеги ухаживали за девушками, и женщина была очень любопытна. Хотя, когда она пришла за ней, господин неоднократно просил не задавать лишних вопросов, женщина все равно не могла сдержать своего любопытства.

— Он сказал мне не разглашать это повсюду, — очевидно, три души и шесть духов Цзян Ли, испуганные до смерти, еще не вернулись на свои места. Стоило женщине спросить, как она без лишних слов выдала последние слова Мэн Лина.

Мэн Лину следовало бы радоваться, что в последней фразе он не сказал Цзян Ли ничего слишком существенного…

Женщина сочувственно погладила Цзян Ли по голове.

Похоже, девушка ему отказала, а он, разозлившись, приказал ей молчать.

Как жаль.

— На самом деле, ты могла бы подумать об этом. Он неплохой человек, хорошо владеет боевыми искусствами и добр сердцем, не склонен к бессмысленным убийствам невинных, и характер у него тоже хороший. Если ты его не разозлишь, он точно тебя не убьет.

Не волнуйся, не бойся. — Женщина, наконец, отнесла Цзян Ли обратно в Управление Чиновниц, а перед уходом решила внести еще один вклад в пользу Мэн Лина.

Едва Цзян Ли немного успокоилась, как, услышав последние слова женщины, она наконец не выдержала. Дождавшись, пока женщина уйдет через окно, она перевернулась, зарылась лицом в подушку и горько заплакала.

Кого она вообще разозлила? Даже "большая нога", за которую она цеплялась, оказалась такой тернистой!

А Господин Церемониймейстер, встревоженный громким плачем Цзян Ли, решил, что Сюэ Цунъань в последнее время не навещал ее, что привело к такому подавленному настроению пациентки. Подумав, он без лишних слов оказал услугу, воспользовавшись своим положением, лично отправился из дворца навестить Господина Таньхуа и прямо объяснил ему так называемые "застенчивые девичьи чувства" Цзян Ли.

В итоге, Цзян Ли, которая пол ночи дрожала под одеялом, боясь, что Мэн Лин, если что-то не поймет, придет и убьет ее, на следующий день, с огромными синяками под глазами, увидела всевозможные сладости и безделушки, которые Сюэ Цунъань спешно передал через Господина Церемониймейстера, и ей стало одновременно смешно и горько.

Что это вообще такое?

Подробнее