Глава 5. Раненый журавль среди лотосов. 4.

Ян Лунь стоял у коновязи и, взяв флягу, запрокинул голову, чтобы напиться. Ли Шань, спеша по снежной дороге, окликнул Ян Луня:

— Господин Ян, вы приехали в Наньхайцзы и даже не заглянули ко мне. Я…

Он был уже в возрасте, бежал, говорил и волновался, поэтому не договорил и закашлялся, наглотавшись снежной пыли.

Ян Лунь бросил флягу слуге и сделал несколько шагов навстречу Ли Шаню.

— Вам, господин Ли, не стоило беспокоиться. Вы служите императору, мои дела не должны вас отвлекать.

Он говорил осторожно и вежливо. Ли Шань, чувствуя уважение к себе, немного успокоился. Переводя дыхание, он рассматривал молодого человека перед собой.

Он и Дэн Ин сдали экзамены в один год, они были и однокашниками, и друзьями. Хотя один поступил на службу в Шестое ведомство, а другой занимался практической работой в Министерстве, их карьерные пути были разными, но в столице их часто сравнивали.

Ян Лунь, которому исполнилось двадцать восемь лет, был на четыре года старше Дэн Ина и немного выше его ростом. С густыми бровями, красивыми глазами и четкими чертами лица, он был одет сегодня в повседневное темно-синее одеяние с черным поясом, к которому была прикреплена нефритовая подвеска в форме подсолнуха. Стоя на заснеженной земле, Ян Лунь выглядел величественно и статно, что еще больше подчеркивало сутулость работавших на склоне евнухов.

Семья Ян всегда считала себя представителями честных чиновников, ценила нефрит и почитала литературу. В действительности, почти все представители старшего поколения были чиновниками средней руки, не имевшими особых заслуг, но и не бедствовавшими. Старый господин Ян, уже вышедший в отставку, жил отшельником в горном монастыре в Чжэцзян. В прошлом он занимал высокий пост дасюэши и входил в состав императорского кабинета предыдущей династии. Молодое же поколение не отличалось особым рвением. Помимо Ян Луня, поступившего на государственную службу через экзамены кэгюй, был лишь четырнадцатилетний Ян Цин, который еще учился. Остальные же были прожигателями жизни, занимавшимися в родном Чжэцзян торговлей шелком и хлопком.

Однако в роду Ян всегда рождались красавицы и красавцы. Ян Лунь и Ян Цин были тому подтверждением. Две дочери семьи Ян, Ян Сюй и Ян Вань, были желанными невестами для знатных семей столицы. Четыре года назад Ян Сюй вошла в императорский дворец и, родив наследника, получила титул Нин-фэй. Ян Вань же была обещана Чжан Ло, начальнику Бэйчжэньфусы. Свадьба должна была состояться в конце прошлого года, но из-за громкого дела Дэн Ина тюрьма Бэйчжэньфусы была переполнена, и Чжан Ло, погрязнув в работе, не мог выделить ни минуты. После завершения дела Дэн Ина он по императорскому указу отправился на юг, и свадьбу пришлось отложить.

Печально то, что после исчезновения Ян Вань в Лингусы семья Чжан сначала была взволнована и поручила людям искать ее повсюду. Но, не найдя ее через несколько дней, они стали вести себя так, будто никакой помолвки и не было, и вовсе перестали упоминать о Ян Вань.

Прошло полмесяца, и даже семья Ян начала терять надежду. Только Ян Лунь не сдавался. Ему приходилось разбираться с делами в министерстве и одновременно продолжать поиски в окрестностях Лингусы. За эти полмесяца он сильно похудел.

— Ян дажэнь, вам следует беречь себя.

Ян Лунь не ответил на слова Ли Шаня, а сказал прямо:

— Я здесь только для того, чтобы найти мою младшую сестру. Вчера один из хайху сказал, что полмесяца назад несколько человек упали с южного склона, поэтому я пришел сюда посмотреть. С заходом солнца я уйду, управляющий Ли, занимайтесь своими делами.

— Я здесь как раз для того, чтобы доложить вам об этом, — поспешно ответил Ли Шань.

С этими словами он достал из рукава нефритовый кулон с изображением лотоса:

— Сегодня люди нашли это у амбара. Посмотрите, не ваша ли это вещь?

Ян Лунь сразу узнал кулон, сделанный из нефрита, который он привез в прошлом году из Лояна. Он схватил его и спросил:

— Где моя сестра?

— Ян дажэнь, успокойтесь, люди уже ищут ее в поместье, но пока безрезультатно. Я…

Ли Шань колебался, подбирая слова, и, собравшись с духом, спросил:

— Позвольте спросить, вы с Дэн Ином старые друзья, а ваша сестра знакома…

— Моя сестра с детства воспитывалась у матери, как она могла знать Дэн Ина?!

Ян Лунь не понимал, почему Ли Шань вдруг решил связать Ян Вань с Дэн Ином. Вспомнив, что Бэйчжэньфусы только что закрыла столичную академию, которая заступалась за Дэн Ина, он насторожился и резко оборвал Ли Шаня:

— Ладно я, но моя сестра — девушка, как можно ее в это впутывать? Управляющий Ли, не следует распространять слухи. В вашем поместье с начала года и так много неприятностей, сейчас еще и это…

— Да, понимаю, — низко кланяясь, прервал его Ли Шань, не решаясь больше упоминать о том, что, расспрашивая людей в амбаре, он узнал, что Ян Вань несколько раз навещала Дэн Ина.

— Ян дажэнь, мы, слуги, увидев этот кулон, тоже испугались. Боимся, что Чжан Ло, вернувшись в столицу и узнав, что мы, ослепнув, не узнали госпожу Ян и позволили ей столько дней страдать, прикажет своим стражникам содрать с нас кожу. Сейчас все уже подняты на ноги, Ян дажэнь, подождите еще немного, возможно, сегодня ночью мы ее найдем.

Выслушав его, Ян Лунь наконец понял истинный смысл его слов. Но сказанное Ли Шанем ранее заставило его задуматься.

— Ты… почему ты спрашивал о Дэн Ине?

Ли Шань не смел смотреть на Ян Луня.

— Я погорячился, управляющий Ли, не обижайтесь, — смягчил тон Ян Лунь.

Ли Шань вздохнул, не отрывая взгляда от своих ног:

— Эх, не знаю, правда ли это, но наши люди говорят, что последние несколько дней какая-то девушка тайком ухаживала за Дэн Ином. Лекарства, которые мы сушили во дворе, кто-то переносил к месту заключения Дэн Ина. Проверив их, мы обнаружили, что это лекарства для лечения внешних ран. Ян дажэнь, я знаю, что ваша сестра обещана семье Чжан, и эти разговоры могут повредить ее репутации, поэтому виновные уже наказаны.

После этих слов Ли Шань не услышал ответа и, не выдержав, поднял глаза. Он увидел, что лицо Ян Луня напряжено, а костяшки пальцев побелели от напряжения.

— Ян дажэнь…

— Я понял, благодарю тебя, управляющий Ли.

В его голосе слышалась явная злость. У Ли Шаня по спине пробежал холодок, и он поспешно ответил:

— Не смею.

— Ян дажэнь, мы и так виноваты. Ранее приезжал Чжэн гунгун из Сылицзянь и тоже спрашивал об этом. Мы поняли, что натворили дел, и теперь несем ответственность. Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь ко мне.

Ян Лунь с трудом подавил гнев и стыд, бросив взгляд за спину Ли Шаня. После первого снегопада все вокруг было белым, и ничего нельзя было разглядеть.

— Дэн Ин еще в поместье?

— Да.

— Когда назначена пытка?

Произнося эти слова, Ян Лунь невольно сжал в руке нефритовый кулон.

Ли Шань тоже посмотрел назад:

— Чжан Хуцзы уже отправился туда. Судя по времени… должно быть, сейчас.

— Хм.

Ян Лунь помедлил, словно раздумывая, как продолжить расспросы, чтобы не выдать слишком много.

— А что потом?

— Потом он пробудет у нас несколько дней, а затем будет отправлен в Сылицзянь через Министерство ритуалов.

— Хорошо.

Он прервал разговор и вскочил на лошадь:

— Я сейчас поеду с вами в поместье на поиски.

В пыточной стояла мёртвая тишина. Невыносимая боль начала утихать. Дэн Ин лежал навзничь на топчане. Чжан Хуцзы стоял у его ног, развязывая путы.

— Я столько лет оружейником работаю, но ты — самый невезучий клиент. Вроде работа для императорского двора, а денег ни копейки. Ладно, бог с ними. Обычно, когда я делаю свою работу, мне дают расписку «смерть не в счёт», а с тебя и взять нечего. Так что скажу тебе вот что: если через три дня с тобой что-то случится, и тебя Белая и Чёрная Бестии утащат в загробный мир, не вздумай меня к Яньвану приплести.

Дэн Ин хотел что-то сказать, но закашлялся.

— Не кашляй, терпи. Чем больше кашляешь, тем больнее, — Чжан Хуцзы стянул верёвку с его лодыжки.

Дэн Ин, словно прислушавшись к его словам, сдержал кашель. Чжан Хуцзы вытер пот со лба и хрипло рассмеялся.

— Ты, парень, терпеливый. Видал я и покрепче тебя, но так, чтобы ни звука, — такого не было. Я уж думал, ты тут у меня помрёшь.

Он снял верёвки с запястий Дэна Ина, перекинул их через плечо и наклонился к нему.

— Ладно, терпи дальше. Эти три дня — на волоске от смерти. Переживёшь — считай, Врата Духов прошёл, новой жизнью заживёшь.

Через три дня — новая жизнь. Но эти три дня были настоящей пыткой. Дэн Ин мог только спать, проваливаясь в забытьё от боли. Просыпаясь, ему казалось, что прошла целая вечность, но стоило открыть глаза — за окном всё ещё был день. Тот же самый день, только ближе к вечеру, в звенящей тишине. Снегопад прекратился, и на западе, сквозь прояснившееся небо, проступали неясные очертания заходящего солнца. Дэн Ин чувствовал, как рана жжёт огнём, а всё остальное тело — ледяное и окоченевшее. В комнате было душно, воздух пропитан запахом крови. Он хотел открыть окно, но руки не слушались. Едва цепляясь за оконную раму, он пытался отодвинуть засов.

— Сейчас нельзя открывать, просквозишь.

Голос донёсся от кровати, сопровождаемый плеском воды и шуршанием ткани. Дэн Ин с трудом повернул голову к изголовью. На деревянном столике горела лампа. Кто-то склонился над тазом, полоща тряпку.

— Ян Вань?

Человек у лампы вздрогнул и поднял голову.

Дэн Ин заговорил с ней впервые.

— Да, это опять я, — она откинула волосы со лба и самоиронично улыбнулась. — Тебе, наверное, неловко меня видеть.

Она вытерла брызги воды с лица, сложила и отжала тряпку, направляясь к Дэн Ину.

— Не подходи.

Произнося эти слова, он напрягся, вены на шее вздулись — то ли от боли, то ли от жара. Пот покрывал всё его тело. Если в амбаре он ещё мог сохранять хладнокровие и избегать Ян Вань, то сейчас у него не было даже такой возможности.

— Я не хотела, — сказала она, прикладывая тряпку к его лбу. Затем села на корточки спиной к Дэн Ину и начала кочергой ворошить угли в жаровне. — Не хотела тебя смущать. Я вот так сяду и не буду оборачиваться.

Дэн Ин приподнялся и посмотрел на себя. Рана была прикрыта белой тканью, всё остальное тело — обнажено. Отчаяние от увечья и наготы пробило брешь в его обычно стойком душевном панцире, грозя разрушить его окончательно. На мгновение в голове мелькнула мысль о смерти.

И в этот момент Ян Вань снова заговорила.

— Тебе ещё холодно? Там снаружи много угля, может, ещё принести?

Её рука, протянутая к огню, была тонкой и изящной. Волосы, взъерошенные жаром, небрежно лежали на плечах, открывая гладкую белую кожу. Увидев сейчас женскую кожу, Дэн Ин вдруг понял, насколько низменным и недостойным было его желание физической близости до казни.

— Уходи.

Он смог выдавить из себя только эти два слова, но даже в таком состоянии унижения и стыда его голос не был ни холодным, ни отчуждённым. Он просто хотел оградить эту женщину от своего позора.

Ян Вань не удивилась. Она подперла подбородок рукой, посмотрела на свою тень на полу и со смехом сказала:

— Не прогоняй меня. Я уже решила, что не буду к тебе приходить, но не удержалась и заглянула. Ты…

Она хотела сказать, что Дэн Ин выглядит ужасно, но поняла, что сочувствие сейчас будет для него оскорблением, и прокашлялась.

— Я сама замёрзла, увидела у тебя жаровню и решила погреться.

Кровать скрипнула. Дэн Ин не удержался и, опершись на руку, упал на пол, коснувшись спины Ян Вань. Ян Вань лишь скосила глаза, не оборачиваясь, и, взяв его за запястье, подняла его руку.

— Не надо постоянно приподниматься, чтобы посмотреть. Ты сейчас не заключённый в Министерстве наказаний, дверь не заперта, они просто боятся к тебе заходить.

Дэн Ин прижал к себе запястье, сжатое её рукой, и посмотрел на спину Ян Вань.

— Откуда ты знаешь?

Ян Вань усмехнулась.

— Ну, в двенадцатый год Чжэньнин фамилия Дэн — это уже преступление. Свяжешься с тобой — попадёшь к Цзиньивэй. Даже Ян Лунь тебя сторонится, всем понятно, что к чему.

Она говорила об этом гораздо откровеннее многих.

— А ты не боишься?

— Я?

Она усмехнулась, потёрла плечо и снова принялась ворошить угли, изредка шмыгая носом и пожимая плечами. Её движения нельзя было назвать изящными, но они были естественными, настолько естественными, что можно было забыть, что она сидит в пыточной евнуха.

— Не думай об этом.

Она сказала это без какой-либо видимой эмоции, но Дэн Ин почему-то захотел услышать это ещё раз.

— Что ты сказала? — специально спросил он.

— Говорю тебе, не думай много. Пусть даже говорят, что когда дерево падает, обезьяны разбегаются, а когда стена рушится, все толкают её, но не все хотят воспользоваться твоим плохим положением. Ты слишком мягкий человек, у меня рука не поднимается.