Глава 9. Дурная слава (Часть 1)

Воды реки Юндин взволновались. Наступила ночь.

На берегу реки стоял Павильон Расписной Ладьи. Он был построен в виде расписной ладьи, но не качался и не двигался — это было просторное и глубокое строение.

В тихой комнате Гу Ляньсин стоял внизу, его брови были расслаблены, а взгляд устремлен на человека, сидевшего во главе.

Император сидел в кресле, опустив глаза. Его пальцы лежали на столике рядом с сиденьем, а на столике — шарик боярышника без косточки.

У него были красивые пальцы, бледные и длинные. Рядом с шариком боярышника, покрытым сахарной глазурью, они создавали живописную картину.

К сожалению, эта тишина длилась недолго. Изящные пальцы смахнули шарик боярышника на пол. Когда император поднял глаза, в его взгляде читалось явное отвращение.

— Старуху спасли?

Гу Ляньсин очнулся от своих мыслей и, сложив руки, ответил:

— …Из-за сильного течения следов старухи найти не удалось. Ваш слуга только что послал людей расспросить вдоль берега. Некоторые жители подтвердили, что старуха такого вида выбралась на берег сама. Судя по времени, это должна быть она.

Император нахмурился и произнес глухим голосом:

— Я знал, что она избалована, но не думал, что настолько. Средь бела дня, под ясным небом, открыто столкнуть старуху в реку! Как у нее только нога поднялась!

Он вспомнил тайный доклад Жуань Ина после банкета в честь Праздника Тысячи Осеней: она столкнула дочь хоу Цзичжоу в озеро Куньмин. Теперь он подумал, что та девушка не подняла шума, вероятно, из-за ее угроз или подкупа.

Гу Ляньсин посмотрел на шарик боярышника на полу, и в его памяти всплыла недавняя сцена.

Он вытащил ее из толпы, но она, не поднимая глаз, вырвалась и бросилась бежать. В этой панике она была похожа на маленького воришку, вот только края ее юбки развевались слишком изящно, словно крылья бабочки, готовой взлететь.

— …Что касается людей, собравшихся у реки, когда ваш слуга вернулся, чтобы найти их, они уже рассеялись в толпе. Выяснить все обстоятельства дела сразу не удалось.

Император холодно усмехнулся, в его глазах появился ледяной блеск:

— Обстоятельства дела? Я верю своим глазам.

Какие еще могли быть сомнения? Днем он вместе с сановниками совершал жертвоприношение предкам, а вечером отдыхал здесь инкогнито с Гу Ляньсином и увидел все из окна.

У этой юной девицы было холодное и гордое лицо, но ее действия отнюдь не были холодными. Подбоченившись и выпятив грудь, она одним ударом ноги столкнула в реку старуху лет пятидесяти.

Император едва поверил своим глазам.

И такую девушку выбрать во дворец императрицей? Чтобы она стала образцом для Поднебесной?

Боюсь, она с первого же дня начнет строить винные пруды и мясные леса, вводить наказания раскаленным железом. В хорошем настроении будет пинками загонять маленьких евнухов в озеро наперегонки ловить рыбу, а в плохом — чего доброго, вспарывать людям животы и отрубать наложницам ноги…

А когда ее крылья окрепнут, она, вероятно, воспользуется такими событиями, как церемония шелкопряда, чтобы расточать ресурсы и угнетать народ.

От таких мыслей императора бросило в дрожь. Он почувствовал, что должен предотвратить все это, и на его плечи легла тяжелая ноша.

— Пошли людей следить за ней. Пусть записывают каждый ее шаг и поступок и представят записи Тай Хуан Тай Хоу, чтобы она тоже увидела истинное лицо этой девицы.

Как это записывать и как оформлять — вот в чем была загвоздка. Жуань Ин осторожно спросил сбоку:

— Ваше Величество, прежде такого прецедента не было. Под каким предлогом вести эти записи?

Слова императора были священным указом, и подданные, услышав их, естественно, трепетали от страха. Задав вопрос, Жуань Ин взглянул на выражение лица Его Величества. Казалось, тот тоже был озадачен. Поразмыслив, он спросил:

— А раньше… раньше были какие-нибудь прецеденты?

Жуань Ин прикинул и тихо ответил:

— Раньше бывало. Во времена императора Суцзуна предыдущей династии, когда императрица Чжунсяо Сянь еще не вышла замуж, ее слава о добродетели была так велика, что император Суцзун очень полюбил ее и приказал евнухам вести придворный дневник, записывая ее благие дела. Позже на основе этого был составлен «Канон добродетели»…

Не успел Жуань Ин договорить, как император холодно рассмеялся:

— Она? Она? Если ее подвиги по издевательству над мужчинами и женщинами издать книгой, боюсь, ее придется назвать «Канон пинков» или «Канон обмана»…

В глазах Гу Ляньсина мелькнула легкая улыбка.

Император остро уловил эту искорку смеха и вдруг осознал, что его гнев стал слишком заметен. Он сжал руку в кулак и прикрыл им рот, тихо кашлянув.

— Я устал. Подавать карету.

Уже уезжать? А как же эти пресловутые записи, о которых только что говорили? Вести их или нет?

Жуань Ин умоляюще посмотрел на Гу Ляньсина. Тот слегка улыбнулся и покачал головой.

Ладно, ладно. Сказал в сердцах, а теперь не знает, как отступить, вот и делает вид, что ничего не было. Таков уж характер Его Величества.

Видеть насквозь, но не говорить. Да и не посмел бы он сказать. Гу Ляньсин отправился распоряжаться насчет сопровождения и расчистки пути. Когда он покинул дворец после службы, луна уже поднялась высоко в небо, и ночь стала глубокой.

Он ехал верхом на высоком скакуне. Выехав через Полуденные Ворота и спустившись по Мосту Золотой Воды, он услышал стук копыт по широкой и чистой улице. Внезапно ему вспомнились густые ресницы Шестой госпожи Ли, похожие на маленький веер.

Сердце дрогнуло. Гу Ляньсин повернул коня и направился к резиденции Аньго Гуна на севере города.

Подъезжая к улице издалека, он увидел, что перед воротами резиденции Аньго Гуна ярко горят фонари, а люди снуют туда-сюда. Возникло нехорошее предчувствие. Гу Ляньсин подъехал ближе. У ворот привратники и другие слуги не смели проронить ни слова. После того как о нем доложили, старый Аньго Гун Ли Сяосин выбежал из резиденции, а за ним следовали все мужчины дома.

Гу Ляньсин поклонился господину Гуну. Не дожидаясь его слов, он уже догадался, в чем дело, и сказал прямо:

— …Младший видел Шестую госпожу Ли у реки Юндин. Слугам резиденции неудобно обыскивать город. Младший немедленно известит Управление стражи пяти городов и возглавит поиски. Это дело касается репутации и имеет большое значение. Младший непременно окажет всемерную помощь.

Гу Ляньсин был самым доверенным человеком Его Величества, к тому же он был боевым товарищем наследника Аньго Гуна, военачальника Цзяньвэй Ли Чжэня. Его помощь в такой момент была как нельзя кстати. Кроме того, два сына и три внука старого Гуна уже возглавили поиски по всему городу. Старый Гун немного успокоился и вернулся в резиденцию, чтобы утешить женщин.

Гу Ляньсин поскакал к Управлению стражи пяти городов. Ночной ветер свистел в ушах. Информация, собранная вечером, быстро пронеслась в его голове. Вдруг он вспомнил слова одного из прохожих.

Тот человек, видимо, спешил. Когда его спросили о стычке у реки тем вечером, он нетерпеливо бросил: «Отнесли в Башню для младенцев».

И поспешно ушел.

Раньше эти слова не задержались в его сознании, но теперь показались странными. Гу Ляньсин на мгновение задумался и поскакал в том направлении, которое всплыло в памяти.

Место, куда относили младенцев, которых собирались утопить, оставляя их на произвол судьбы, в народе называли Башней для младенцев.

Если бы не «Дело о похищении младенцев» два года назад, материалы которого он просматривал от нечего делать, Гу Ляньсин, вероятно, и не знал бы об этом месте.

Проехав на юг города почти полчаса, он издалека услышал тихий, слабый плач, похожий на мяуканье котенка, словно тот был на последнем издыхании.

Он заподозрил, что это не кошка, но долго не решался спешиться.

Он поступил немного опрометчиво. В такое место изнеженная юная барышня точно бы не пришла. Он пристально посмотрел на полуразрушенную стену с рядами отверстий. Кажется, в одном из них виднелся свет.

Он помедлил и тихо позвал:

— Госпожа Ли?

Голосок, похожий на кошачий, снова раздался. Подойдя ближе, можно было различить, что это плач младенца.