Глава 7

Небо было чистым и голубым, как после стирки, солнце светило ярко. Земля покрылась зеленью, небо было синим, цветы алели — пейзаж в Императорском саду был прекрасен, как на картине.

Длинная процессия, подобная извивающемуся дракону, тихо следовала за Императором Цяньхуа Ци Чжанем на почтительном расстоянии — не слишком близко и не слишком далеко. Это позволяло не нарушать досуг и изысканные развлечения Императора, но в то же время быть готовыми немедленно подойти и выслушать приказания, когда это потребуется.

Весенняя сонливость, осенняя усталость… Послеполуденное солнце клонило в сон. Ци Юй шёл чуть позади Императора Цяньхуа. Уголки его губ были слегка изогнуты, глаза лениво полуприкрыты. Весь его вид говорил: «Я хочу найти место и хорошенько полежать».

Под ногами была дорожка, вымощенная гладкой, тщательно отобранной галькой. По обочинам пышно цвели абрикосы, подобные розовым облакам. Лёгкий ветерок касался цветов, и они покачивались, готовые вот-вот осыпаться. Живописный пейзаж был неописуемо красив.

Ци Чжань, выкроивший время среди дел, как раз собирался остановиться в абрикосовом саду, чтобы полюбоваться красотой. Слегка повернув голову, он краем глаза заметил Ци Юя, который молча следовал за ним с унылым видом. Брови императора взлетели вверх, выражение его лица на мгновение застыло. В сердце поднялось раздражение, и интерес к созерцанию пейзажа тут же угас наполовину. Только что он так весело и непринуждённо болтал с наложницами, а теперь, оказавшись рядом с Чжэнь, он выглядел таким скучающим, усталым и понурым, словно вот-вот скажет: «С императором так душно!».

Ци Чжань отвернулся, его брови сурово сошлись. Внезапно он спокойно произнёс:

— Айфэй, как тебе виды Императорского сада?

Ци Юй с усилием широко раскрыл глаза, встретился с его холодным взглядом и с улыбкой ответил:

— Пейзажи императорского сада собрали в себе всю квинтэссенцию Поднебесной. Естественно, они чрезвычайно красивы.

«Служить государю — всё равно что служить тигру, — подумал про себя Ци Юй. — Воистину так. Явно сам позвал меня сопровождать его, но молчит как рыба».

«Действительно, трудно угодить».

Услышав слова Ци Юя, Ци Чжань на мгновение замер. Глядя на его лицо с предельно искренней улыбкой, он на миг почувствовал головокружение. Помолчав немного, он усмехнулся:

— Судя по словам Айфэй, в мире есть места красивее Императорского сада?

«Не думай, что Чжэнь не видел, что в твоих глазах нет ни капли восхищения. А на лице только что было ясно написано слово "скука"».

«Воистину, съел медвежью желчь, раз осмеливаешься лгать Чжэнь в глаза».

Ци Юй потёр нос, шагнул вперёд, вздохнул и, сложив руки, сказал:

— Прошу Ваше Величество простить чэньце за непочтительность. Чэньце не хотел намеренно обманывать Ваше Величество.

Ци Юй поднял руку и коснулся свисающего цветка абрикоса. Он улыбнулся:

— Хотя пейзажи Императорского сада приятны глазу, в них всё же слишком много следов искусственного вмешательства, не хватает естественной простоты и дикой прелести. Они не сравнятся с живой энергией полевых цветов и трав.

Каждая травинка, каждое дерево в Императорском саду были выращены лучшими мастерами Поднебесной, вложившими в них все свои силы и умения. Во время цветения они поражали буйством красок, были нежными и очаровательными, но требовали тщательного ухода. Конечно, они не могли сравниться с дикими цветами и травами в полях, сохранившими свою первозданную прелесть и естественную красоту без прикрас.

Ци Чжань холодно хмыкнул:

— Айфэй сравнивает себя с дикими цветами и травами? Жалуется, что Чжэнь пренебрегал тобой несколько месяцев, не обращая внимания? Разве Чжэнь не заботился об Айфэй, как о нежном цветке?

Ци Юй слегка улыбнулся, отвёл взгляд и, повернувшись лицом к Ци Чжаню, медленно произнёс:

— Чэньце добровольно вошёл в гарем в качестве наложницы, но ни на один день не забывал, что чэньце — мужчина. Естественно, я не могу сравниться с теми красавицами, нежными, как цветы. Я не стою того, чтобы Ваше Величество бережно обо мне заботились.

Ци Юй наклонился вперёд и прошептал Ци Чжаню на ухо:

— Неужели Ваше Величество сомневается в том, что чэньце — мужчина? Разве прошлой ночью Ваше Величество не убедились в этом лично?

Лицо Ци Чжаня слегка изменилось. Глядя на вызывающую улыбку на нефритовом лице Ци Юя, он помрачнел:

— Средь бела дня несёшь чушь!

Он немного отступил назад и холодно усмехнулся:

— А Чжэнь-то думал, ты бесстыдно забыл, что ты мужчина. Иначе с чего бы тебе якшаться с наложницами гарема, совершенно не зная слова "приличие"?

«Мальчики и девочки после семи лет не должны сидеть вместе — это правило понимают даже дети, а он совершенно выбросил его из головы. Воистину, безобразие».

Ци Юй остался невозмутим. Глядя на изящный пейзаж абрикосового сада перед собой, он вздохнул:

— Ваше Величество, женщины нежны, как цветы, и, естественно, нуждаются в тщательном уходе. Чэньце вошёл во дворец, и в свободное время должен исполнять обязанности наложницы, разделяя заботы Вашего Величества.

Услышав это, Ци Чжань замер, почувствовав раздражение. На его лице появилось нетерпение, оно становилось всё холоднее:

— Неужели Айфэй упрекает Чжэнь в том, что я недостаточно забочусь о наложницах гарема, пренебрегаю ими? Или Айфэй услышал, как кто-то за спиной жалуется, что Чжэнь пренебрёг ею, и недоволен Чжэнь?

Он услышал самую смешную шутку на свете! Ци Чжань, рождённый в императорской семье, с детства усвоил лишь одно правило: у императора нет чувств.

С древних времён для императорского рода резня между кровными родственниками была обычным делом. Что значили супружеские чувства по сравнению с кровными узами? Супружеская любовь была лишь уловкой, чтобы в нужный момент обмануть посторонних. Наложницы гарема были для Его Величества Императора всего лишь средством развлечения в свободное от напряжённой работы время. Стоило ли тратить на них время и силы?

Ци Чжань правил почти три года. Красавицы в его гареме были разными, каждая со своей изюминкой, но они были лишь инструментом для уравновешивания политической ситуации, брачным союзом. О какой тщательной заботе могла идти речь?

Даже этот единственный мужчина-наложник перед ним был всего лишь временной мерой, необходимой для возвращения войск, уловкой, чтобы временно поместить его в Етин. Конечно, вчерашняя сумасбродная ночь была лишь мимолётным помутнением, погоней за новизной и острыми ощущениями.

Так думал Ци Чжань в этот момент. На его губах появилась ироничная улыбка, брови взлетели вверх. Взгляд, брошенный на Ци Юя, стал ещё более недобрым. Ци Юй опустил глаза, слегка наклонив голову. Он выглядел очень почтительно и с горькой улыбкой сказал:

— Ваше Величество, что вы такое говорите? Вы напугали чэньце. Чэньце просто болтал с Вашим Величеством о домашних делах, сказал несколько случайных фраз. Не стоит принимать их близко к сердцу.

Извинялся он довольно быстро, и вид у него был очень скромный и естественный. Но его прямая спина почему-то резала глаз. Ци Чжань холодно хмыкнул, окончательно потеряв интерес к любованию пейзажем.

Если бы не вчерашняя сцена встречи, которая слишком глубоко врезалась в память, сейчас он выглядел бы вполне честным и послушным. Трудно было бы связать его с тем элегантным и утончённым образом, который он демонстрировал только что в беседке.

И как можно было связать человека перед ним с тем, кого в секретном докладе описывали как обладателя пугающей внешности, человека-невидимку без всякого влияния в резиденции вана?

Ци Юй почувствовал, как перед ним мелькнул широкий рукав, и услышал холодный голос императора:

— Принимать близко к сердцу или нет — не дело Айфэй. Похоже, Айфэй всё ещё не хватает знания дворцовых правил. Следующий месяц посидишь смирно во Дворце Летящего Пера и как следует поучишь правила, чтобы не забыть, как пишется слово "нарушение субординации".

Когда Ци Юй снова поднял голову, Ци Чжань со свитой уже покинули абрикосовый сад. Ци Юй коснулся пальцем подбородка, на его губах появилась беззвучная улыбка. Месяц домашнего ареста был гораздо легче, чем необходимость целыми днями общаться с женщинами. Не зря он наговорил всякой чепухи, чтобы разгневать верховного правителя.

Инхань тихо подошла, на её лице было беспокойство. Она посмотрела на Ци Юя:

— Господин…

Она стояла довольно далеко и, хотя не расслышала разговора, видела недовольное выражение лица Императора при уходе. Она не могла не беспокоиться, не обидел ли господин случайно правителя.

Мужчине и так было крайне трудно укрепиться во дворце, не говоря уже о том, чтобы прогневить Императора. Как же быть дальше?

Ци Юй беззаботно произнёс слова, от которых лицо Инхань побледнело:

— Эх, возвращаемся во дворец. Твоего несчастного господина Его Величество посадил под домашний арест на месяц.

«…» — Инхань подумала: «Господин, не могли бы вы хоть немного скрыть улыбку на лице? Незнающий подумает, что вы получили какую-то невероятную награду».

Новость о том, что Ци Юй разгневал Императора и был приговорён к месяцу домашнего ареста во Дворце Летящего Пера, меньше чем за полдня облетела весь гарем. Реакция наложниц была разной: кто-то испытывал презрение, кто-то злорадствовал, кому-то было всё равно. Особого ажиотажа это не вызвало.

Наложница Вэй, находившаяся в своих покоях и ухаживавшая за вторым принцем, услышав новость, опустила веки. Она неторопливо взяла на руки только что проснувшегося сына, нежно похлопала его по спине, и на её губах появилась насмешливая улыбка:

— Всего лишь игрушка. Стоит ли тратить силы на то, чтобы пойти и посмотреть на него? То, что Император проявил к нему мимолётный интерес, — уже великая удача для него. Всё это не более чем скучное представление.

Второй принц, казалось, был очень рад обществу матери. Он смотрел на неё широко раскрытыми круглыми глазами, на его лице сияла невинная улыбка. Он не мог удержаться и замахал ручками в воздухе, чем очень развеселил Наложницу Вэй.

Прислуживающие рядом слуги стояли молча, опустив головы, ожидая приказаний.

На их лицах было презрение. Пусть он и красив, как небожитель, сошедший с девятых небес, но в конце концов он всего лишь фаворит-мужчина. Он не может родить Императору драконье семя. Стоит ли их госпоже унижаться и спешить разузнать, действительно ли он провёл ночь с Императором?

В императорской семье, где так ценится преемственность рода, наложница без принца или принцессы — как ряска без корней, ей не удержаться. Разве не видели они, что даже Императрица старается избегать столкновений с их госпожой? Что уж говорить об игрушке-фаворите.