Они как раз проходили мимо того самого места, где Цао Ань «воспитывал» Чжан Яна.
Он бросил взгляд на место происшествия и пояснил:
— Я никогда не дрался. Вчерашнее представление — просто спектакль. С такими, как он, вежливость не работает.
Цзян Тао удивилась.
Значит, тот молниеносный захват, розы за воротник — все было импровизацией?
Хотя… с такой внешностью и харизмой даже настоящие хулиганы вряд ли рискнули бы связываться с Цао Анем. Что уж говорить об обычных парнях вроде Чжан Яна.
— Все равно спасибо, — пробормотала она. — Без тебя мне пришлось бы вызывать полицию.
— И ничего страшного, — он пожал плечами. — Иногда это лучший вариант. Не стоит бояться обращаться за помощью.
Она снова кивнула.
Они подошли к холлу с лифтами.
Цао Ань нажал кнопку вызова. Кабина, опустившись со второго этажа, открыла двери почти мгновенно.
Цзян Тао заставила себя улыбнуться и помахала рукой:
— Все, я пошла. Хорошего дня.
Он стоял снаружи, не сводя с нее темных глаз:
— До вечера.
***
Работа медсестры представляла собой бесконечный водоворот дел: беготня между палатами, заполнение бесконечных бумаг, экстренные вызовы, раздававшиеся в самый неподходящий момент. Казалось, будто больничные стены дышали нервозностью, пропитанной запахом антисептика и лекарств.
Цзян Тао уже научилась двигаться в этом ритме: ее шаги стали быстрыми и точными, а руки выполняли процедуры автоматически, будто жили отдельной жизнью. Даже когда в коридоре внезапно раздавался крик или срочно требовалась помощь, ее сердце теперь лишь учащенно билось, но не сжималось прежней паникой. Теперь такие ситуации для нее — рутина.
Во время короткого перерыва она пролистала ленту в соцсетях.
Среди друзей — родственники, одноклассники, коллеги из больниц. Новостей всегда хватало.
И вдруг — пост от Цао Аня.
Судя по всему, он ехал на стройку. За окном машины виднелись деревенские пейзажи: бескрайние поля с едва пробивающейся зеленью, аккуратные ряды фруктовых садов.
На фото — ветка персикового дерева. Отдельные розовые бутоны, уже распустились, согретые в лучах полуденного солнца. Снимок был сделан через лобовое стекло — вдали угадывались еще голые деревья, их угловатые силуэты резко контрастировали с нежными цветами на переднем плане. Вся композиция дышала противоречием: только закончилась зима, черные деревья и эти хрупкие признаки приближающейся весны.
Под постом уже красовался комментарий от их единственной общей знакомой — старшей медсестры Ван Хайянь:
[Персики зацвели? Самое время для пикника!]
Цао Ань ответил с присущей ему лаконичностью:
[Еще не все расцвели.]
Цзян Тао непроизвольно застыла перед экраном. Ей было тяжело представить, как он, припарковав грузовик на обочине, на несколько секунд застыл, глядя на эти цветы, а потом их сфотографировал.
Но ведь никто не говорил, что такие мужчины, как он, не могут фотографировать цветы. Разве хрупкие девушки с кукольными лицами не осваивают «мужские» профессии, ломая стереотипы? Эта мысль мелькнула в голове Цзян Тао, заставив ее губы дрогнуть в легкой улыбке.
Пальцы сами потянулись к кнопке «лайк», но она вовремя остановилась. Нет, учитывая нынешнюю неловкость между ними, лучше остаться в тени. Легким движением пальца она пролистнула ленту дальше, будто случайно наткнулась на что-то слишком личное.
Вечерняя смена закончилась ровно в восемь. Переодевшись в раздевалке, где пахло стиральным порошком и чужими духами, Цзян Тао нажала кнопку лифта. Металлические двери со скрипом разъехались, впуская ее в кабину, пропитанную запахом больничного антисептика.
Лифт плавно опустился на первый этаж. Когда двери открылись, ее взгляд сразу упал на знакомую фигуру.
Цао Ань сидел на скамье у стены, его мускулистое тело казалось чужеродным на фоне легкой больничной мебели. Голубоватый свет ламп выхватывал резкие черты лица, обращенное в экран телефона.
— Как давно ты здесь, почему не связался со мной?
— Только приехал, не хотел мешать твоей работе.
Цзян Тао отвела взгляд, ее пальцы нервно перебирали ремешок сумки.
— Ты... его не видел? Чжан Яна? — прошептала она, будто боялась, что даже имя, произнесенное вслух, может материализовать нежеланного гостя.
— Искал, но не встретил. Вроде бы не появлялся.
Краем глаза она отметила его тело: спортивное, подтянутое, массивное. У нее в голове мелькнуло, что Чжан Яну хватило ума не соваться снова. В конце концов, она не единственная девушка в городе, есть много других, которые выглядят лучше, чем она. Причем ради этих других не нужно будет связываться с местным «боссом» и обижать его
Они молча пошли к машине.
И тут она заметила на переднем сиденье стояла плетеная корзинка. Сквозь ажурные стенки просвечивали алые ягоды — каждая размером с грецкий орех, с яркими и сочными зелеными хвостиками, а некоторые даже с листиками.
— Проезжал мимо фермы, — он открыл дверь, и сладкий аромат год вырвался на свободу. — Сегодня утром собрали.
Цзян Тао невольно прикоснулась к корзинке. На некоторых ягодах блестели капли воды.
— Бабушка обожает клубнику, — она осторожно поставила корзинку на колени. — Но я должна перевести деньги за ягоды. Сколько с меня?
— Пятьдесят. Оптом дешевле, поэтому такая цена.
Цзян Тао мгновенно расслабилась и с помощью WeChat отправила ему красный конверт.
У самого подъезда Цао Ань спросил:
— Завтра какая смена?
Зная, что переспорить его все равно не удастся, Цзян Тао ответила без обычных церемоний:
— Ночная, с восьми. Чжан Ян вряд ли рискнет подойти во время работы... Можешь встретить в четверг утром, в восемь.
Его пальцы слегка сжали руль — единственный признак недовольства.
— Давай буду встречать пораньше? Увидимся в семь?
— Ладно... — она чуть смутилась. — Тогда я тебя побеспокою.
Он лишь молча кивнул, наблюдая, как она выходит. Затем протянул через окно коробку с клубникой.
Цзян Тао проследил за тем, как он отъезжает, а после медленно вошла в дом.
Бабушка сидела в гостиной и смотрела сериалы, но, заметив клубнику, ахнула:
— И где ты такие ягоды нашла? Такие свежие!
— Да, я не хотела ее покупать, но не смогла пройти мимо фруктовой лавки, — Цзян Тао отвернулась, пряча лицо, пока снимала куртку.
Бабушка, конечно, не поверила. Но лишь хмыкнула, суетясь с тарелками:
— В кастрюле немного риса. Садись, я ягоды промою.
И хотя внучка уже не ребенок, старушка по-прежнему носилась вокруг нее, как десятилетия назад: разогрела ужин, налила чай. Казалось, она готова кормить внучку прямо с ложки. Теплый свет старой кухни создавал уютную атмосферу, но и сама старушка, казалось, излучала тепло.
Наконец бабушка вымыла тарелку с клубникой и принесла ее Цзян Тао, чтобы она поела вместе с ней. Цзян Тао машинально выбрала самую крупную ягоду. Кисло-сладкий вкус взорвался на языке...
— Странно, — бабушка прищурилась, разглядывая ягоду. — Днем там таких не было...
— Наверное, свежую партию привезли, — Цзян Тао потупилась, чувствуя, как тепло разливается по щекам.
Глядя на алые ягоды, она невольно представила его. Его крупные, привыкшие к тяжелой работе руки, бережно передающие корзинку. Суровое лицо, смягченное вечерним светом. То самое фото, на котором он запечатлел цветущий персик.
Что-то дрогнуло внутри. Этот контраст — между внешней мощью и умением замечать красоту — был неожиданно трогательным. В этом внезапном открытии было столько обычного проявления человеческой сути, что уголки ее губ сами собой потянулись вверх.
Обычный человек. С обычными слабостями.
Просто... с необычной внешностью.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|