Как утренний гибискус?

Как утренний гибискус?

Рано утром она подняла меня, чтобы я приняла ванну. После ванны — смена лекарства, белая рисовая каша с полосками соленых овощей. Через пару часов нужно было снова пить лекарственный отвар для активации крови и устранения застоя.

Со двора поднималась струйка черного дыма, и даже через два этажа чувствовался горький запах. От завтрака меня чуть не стошнило.

Сяо Тао поднялась навестить меня. Широко раскрыв свои большие круглые глаза, она в два укуса проглотила половину маленького пирожного с османтусом и коричневым сахаром. Цзян И не разрешала мне выходить на ветер, так что я могла только кутаться в постели. Во рту стояла горечь, и я постоянно сглатывала слюну.

Сяо Тао достала из кармана горсть круглых бобов и протянула мне.

Я спросила, скучала ли она по мне, волновалась ли так, что ворочалась всю ночь и не могла уснуть. Объяснила, что сестрица Цзян не разрешает вставать с кровати, иначе я бы вернулась еще вчера вечером, не задерживаясь ни на минуту.

Сяо Тао покачала головой и сказала, что в нашей комнате нет тепла, холодно, и ей одной жалко топить печь, поэтому она пришла сюда погреться у огня.

Бессовестная девчонка…

Я замахнулась, чтобы ударить ее, но она с хихиканьем увернулась.

Цзян И была невероятно любезна, подавала тарелки и миски, словно стала моей служанкой. Ее заведение было закрыто, с сегодняшнего дня они не работали.

Те люди, которых она собрала вчера ночью, чтобы помочь найти меня, были служащими ее ресторана. Даже родные братья ведут счет деньгам, а в наше время хозяин, прося подчиненных что-то сделать, должен дать им какое-то вознаграждение.

Поэтому, немного повоображав, я поняла, что, возможно, из-за меня она потеряет много денег.

Мы втроем поели за большим квадратным столом.

Госпожа Цзян, оказывается, умеет готовить. Получилось вкусно, мне очень понравилось. Она всегда вела себя так благородно, не подходя к плите, — то ли из лени, то ли просто не хотела утруждаться.

Какое совпадение! Госпожа Цзян, уроженка Цзяннани, не только имела похожие со мной вкусы, но и готовила похоже. Даже если бы она когда-нибудь обеднела, то смогла бы открыть закусочную и заниматься малым бизнесом, чтобы прокормить семью.

Я мысленно трижды сплюнула. Как можно желать человеку такого!

Отложив палочки, я почувствовала, как начинает болеть голова при одной мысли об этом. Стоило вспомнить о ней, о спальне по соседству, о постели и подушке, на которых я спала, — голова начинала болеть.

Госпожа Цзян в последние дни вела себя слишком странно. Об этом нельзя было говорить посторонним. У меня не было других друзей, не с кем было поделиться. Не рассказывать же птицам и траве, да еще и Сяо Тао напугать.

За столом было оживленно, Цзян И постоянно подкладывала мне еду в миску.

Говорила, что повреждение мышц и костей требует ста дней для заживления. К тому же, сейчас праздник, так что мне не нужно ни о чем думать и никуда ходить. Лучше всего отдыхать у нее. Сяо Тао может переехать в гостевую комнату, чтобы было веселее, а она будет жить со мной, чтобы удобнее было заботиться.

Говорила так, будто я без посторонней помощи жить не могу. Я подмигнула Сяо Тао, но та, к моему удивлению, поспешно закивала и согласилась. Я схватила ее за руку и принялась поучать с видом старшей:

— Как ты можешь быть такой неразумной? Мы сейчас помоем посуду и пойдем домой. У нас еще дела.

Благодаря моей находчивости мне с трудом удалось вырваться. Я почтительно поблагодарила и, вернувшись к себе за прилавок, наконец вздохнула с облегчением.

Сяо Тао уже привела в порядок все счетные книги за этот год. Делать мне было нечего. Я велела Сяо Тао растопить печь и, положив голову на прилавок, уставилась в пустоту.

Сяо Тао спросила, почему я не осталась напротив.

Разве я не хотела остаться? Я не могла остаться. Не имея таких намерений, я бы только зря обнадеживала ее, словно Цзян Тайгун, удящий рыбу без наживки. В следующей жизни мне, скорее всего, пришлось бы нести бремя любовного долга, как черепахе, несущей стелу, — искупать вину.

Я не хотела этого. Мы с ней не родственники и не друзья, слишком близко сходиться тоже нехорошо.

Поездку домой отложу на потом.

Сейчас у меня были кое-какие деньги. Я посчитала — немало, хватит до конца года.

Вспомнились первые годы после ухода из дома. В конце года я брала деньги в банке и просила земляков передать часть домой.

Тогда я была слишком молода и думала, что раз могу зарабатывать и содержать семью, то мой статус изменился, я стала опорой. Мне не терпелось доказать это всем своим родственникам, близким и дальним.

Потом стало слишком тяжело, я постепенно осознала свои трудности, и все заработанные тяжелым трудом деньги стала оставлять себе.

А потом у меня появилась младшая сестра. Нужно было заботиться о своей маленькой семье, так что отдавать деньги я тем более не могла.

Стыдно признаться, но за все время нашего знакомства с Цзян И — а это уже почти полгода — я не подарила ей ни одного приличного подарка. Единственная ценная вещь была выкуплена ею же из ломбарда для меня, а несколько дней назад я ее еще и отобрала.

Тот нефрит, который я заложила в трудную минуту, на самом деле ничего не стоил. Цзян И тоже часто носила нефритовые и серебряные украшения, изящные и тонкой работы. Моя лучшая вещь не шла ни в какое сравнение с ее, их нельзя было даже рядом положить.

Приданое моей матери давно было растрачено семьей, только этот нефрит был полностью моим.

Цзян И хотела его, но я не могла его отдать.

Хотя… могла бы. Если бы она действительно захотела, я могла бы ей его подарить.

Мне нужно было хорошенько подумать.