Аромат цветов на подушке

Аромат цветов на подушке

После ужина я все еще чувствовала голод. Возможно, боярышник разжег аппетит. Мы с Цзян И сговорились и посреди ночи прокрались на кухню за едой. Хотя это была ее кухня, мы вели себя как воришки, крадучись и не смея зажечь даже свечу. Мы достали готовую жареную курицу с полки со льдом, разогрели ее и в полной темноте, теснясь друг к другу, отрывали мясо с куриных ножек и ели, поднося прямо ко рту.

…

…

…

Поразмыслив, я поспешно закуталась в одежду и отправилась домой. Воспользовавшись тем, что рынок еще не открылся, я поднялась наверх и нагрела ведро горячей воды.

Густой пар развеял сонливость, но мне стало невыносимо. Проснувшись и открыв глаза, первой мыслью было не «так не должно быть», а «странно».

Она знала меня не так давно, но относилась ко мне как к родной сестре. Даже если не к родной, то почти как к двоюродной. Заботилась обо всем, редко что-то скрывала.

Как я могла…

Не стоило так сближаться. А она была такой искренней и беззащитной, позволяла мне спать с ней на одной кровати.

Я сама себя не понимала, так как же она могла знать? Только подумав об этом, я наконец вздохнула с облегчением. Хорошо, что она ничего не заметила и крепко спала.

Я вспомнила ее слова у реки. Какая же она несчастная!

Уж лучше бы мне снова приснилось, как меня преследуют с тесаками по пустыне Гоби. Хоть бы протрезвела.

К счастью, больше мне это не снилось. Но на всякий случай я решила избегать ее несколько дней, не ходить к ней.

Если я не буду ее видеть, все должно быть в порядке.

Связать все это с ароматом в комнате Цзян И было не совсем безосновательно. Этот аромат был насыщенным и нежным. Определенно, дело было в нем, а еще в том, что на кровати с шелковым одеялом и хлопковым матрасом было необычайно удобно лежать. Я словно утонула в этом аромате. Стоило закрыть глаза, как перед ними возникали образы падающих цветов и текущей воды, звуки и краски тянулись бесконечно, не желая рассеиваться.

Наверное, причина была в этом, кивнула я сама себе.

Но Цзян И не оставляла меня в покое. Она постоянно подходила к моей двери и звала, но никогда не входила. Боясь, что она замерзнет, мне приходилось выходить и провожать ее наверх. Так я снова оказывалась в ее комнате.

Она боялась холода и с наступлением зимы редко выходила. Но последние два-три дня она выходила только для того, чтобы увидеть меня.

Мне было невыносимо стыдно. Я считала себя взрослой, соблюдающей правила, разумной, способной прокормить семью, но на самом деле была совсем не умной, и голова плохо соображала, и язык был костный. Цзян И хотела общаться со мной. Даже если бы она не говорила этого вслух, даже если бы я не знала, что она когда-то помогла мне в детстве, я бы все равно уважала ее.

Все вкусное и интересное, кроме того, что предназначалось Сяо Тао, я отдавала ей. В этом огромном Бяньляне у меня была только она одна.

Так нельзя.

Она не такая, как я. У нее влиятельная семья, нет недостатка ни в деньгах, ни в вещах. То, что она удостаивала своим вниманием мою еду, уже было очень хорошо. Она не была привередливой, не смотрела на меня свысока и никогда не смеялась надо мной.

Цзян И моргнула и помахала рукой у меня перед лицом.

— Эй, о чем задумалась? Даже глазами не двигаешь.

Я поспешно замотала головой:

— Ни о чем.

Ее губы шевелились. Я старалась не смотреть ей в лицо, отводя взгляд, но она взяла меня за подбородок и повернула к себе.

Я не хотела слушать, не знала, что ответить.

— Закончила дела? Не обманывай меня, я навела справки. Ты в последнее время совсем свободна. Почему ты все время прячешься и избегаешь гостей?

Я не умела лгать и поспешно сказала, что ничего особенного, просто… просто… У меня действительно не было никаких особых дел.

— Шувэнь, — она вдруг схватила мою руку и потерлась щекой о тыльную сторону моей ладони. — Почему такие холодные? Я же говорила тебе не мыть посуду колодезной водой. Утром вода такая ледяная, почти замерзает. Во время месячных будет болеть живот.

— Если тебе жалко дров, у меня на заднем дворе…

Я выдернула свою руку и выставила обе ладони между нами, показывая, чтобы она больше не говорила.

— Не нужно. У меня все в порядке, правда. Мне нужно идти. — Я сама не знала, что говорю. Боялась, что она что-то заметит, и просто хотела поскорее уйти.

Она не стала меня останавливать.

Раз она ничего не сказала, значит, наверное, ничего не заметила.

Чем больше я об этом думала, тем сильнее мне хотелось провалиться сквозь землю. Я развернулась и быстро убежала.

Я стояла у двери закрытой закусочной, поставив одну ногу на каменную тумбу. Потерла ладони и выдохнула облачко теплого пара.

За свои восемнадцать лет я впервые совершила поступок, который мучил мою совесть.