Глава 3. Снежная лавина, плач и стоны

Глава 3. Снежная лавина, плач и стоны

Как только принесли куриный суп, воздух наполнился соблазнительным ароматом.

Глоть, глоть, глоть.

Гур-гур…

Трое малышей, прижимая руки к пустым животикам, неосознанно сглатывали слюну, их глаза горели зелёным огнём.

Куриный суп!

Куриное мясо!

Они так давно, так давно, так давно не ели мяса.

Несмотря на это, ни один из троих малышей не стал просить супа или мяса, они просто стояли в стороне, жадно глядя на грубую фарфоровую миску. Их послушание вызывало жалость.

Хэ Дасян, увидев это, поспешно вывела троих детей наружу. Если бы невестка увидела их жадные взгляды, она бы и кусок проглотить не смогла.

Старуха Су взяла Яобао на руки, подавляя душевную боль и стараясь не смотреть на троих внуков.

Смотреть было невыносимо.

Но что поделаешь?

Семья была бедна как церковная мышь, такова была их жизнь.

Все дети дороги, но сейчас нужно было позаботиться о самом важном.

Яобао тоже была голодна.

Даже если она не хотела есть, её маленькое тельце и мозг, казалось, ещё не были связаны и действовали бесконтрольно. Увидев ложку у своего рта, она нетерпеливо открыла ротик и начала быстро чмокать.

Рисовый отвар был как раз нужной температуры, не холодный и не обжигающий. С первым же глотком по телу разлилось тепло. Причмокнув губами, она почувствовала лёгкий аромат риса.

Яобао зачмокала ещё веселее.

— Смотрится тихой, а ест, как голодный тигр, — усмехнулась старуха Су, морщинки у её глаз разгладились. — Ешь помедленнее, никто у тебя не отнимет.

Яобао закрыла глаза и продолжала чмокать.

Это не она хотела есть.

Это её рот хотел есть.

Старуха кормила ребёнка, сидя на краю деревянной кровати. Комнатка была крошечной, тесной и просто обставленной. Кроме деревянного столика у изголовья и низкого шкафчика для одежды в углу у изножья, не было даже лишнего стула.

Су Да и его жена во все глаза смотрели, как их дочка ест. В комнате на мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь чмоканьем ребёнка, пьющего рисовый отвар.

— Чего уставились? Старуха вырастила кучу детей, неужто не сможет Яобао накормить? Быстро пей куриный суп, ребёнок ждёт молока, а то остынет, — старуха Су бросила на них строгий взгляд. — Ешь и пей, что положено, не нужно оставлять для того или другого. Вон те сорванцы уже большие, не будут у сестрёнки отнимать этот кусок. Жалеешь их — потом как-нибудь восполнишь, жизнь длинная.

— Яобао тоже нужно расти.

Лю Юэлань покраснела, когда свекровь угадала её мысли. Она не осмелилась ничего сказать и взяла миску с супом из рук мужа, начиная пить.

Грубая фарфоровая миска размером с две взрослые ладони была до краёв наполнена куриным супом. Сверху плавали капельки жира, а под ними было полно куриного мяса. Аромат бил в нос. Для семьи, которая годами не видела мяса, эта миска была настоящим деликатесом.

Лю Юэлань видела, как трое детей сглатывали слюну. Она действительно хотела тайком оставить немного курицы, чтобы потом угостить малышей.

Но слова свекрови были правдой: Яобао тоже нужно было расти.

Бедной семье и так тяжело пережить зиму. Яобао родилась именно в это время. Если молока не будет хватать, а в доме такая обстановка, как такой крошечный ребёнок переживёт эту долгую холодную зиму…

— Ешь, — тихо сказал Су Да, стоя рядом с женой. — Когда зима пройдёт и наступит весна, я схожу в горы пару раз, обязательно принесу мяса для детей и для дома.

— Угу, — Лю Юэлань тихо кивнула, опустив голову. Слёзы навернулись на глаза, но она сдержалась, чтобы не заплакать.

Доброту свекрови, доброту семьи она запомнит надолго.

Яобао увлечённо ела, но уши её были открыты, и она поневоле слушала разговор взрослых.

Она поняла одно: эта семья очень бедная, беднее, чем её прежняя семья. Они даже мяса не едят.

Но здесь было не так, как в её прежней семье. Здесь едой делились, не отнимали.

И ещё «бабуля» сказала: Яобао тоже нужно расти.

Она — Яобао.

Новорождённые дети, наевшись и напившись, хотят спать. Яобао икнула с ароматом риса, потом зевнула. Засыпая в полудрёме, она ещё слышала оживлённые звуки за окном.

— Второй, укрепи вон ту опору получше. Такой сильный снег быстро не прекратится, не дай бог крышу обвалит.

— Трое младших, снег во дворе — ваша забота. Уберёте двор — будем ужинать.

— Матушка, что у нас сегодня на ужин?

— Каша из сладкого картофеля! И ещё запеку вам большую белую редьку!

— Хорошо, я люблю редьку! А куриный суп оставим тётушке, ей нужно кормить сестрёнку.

…

Веки Яобао медленно опустились, и она уснула.

Пару раз она просыпалась в полузабытьи. Когда ей в рот засовывали что-то тёплое и мягкое, она инстинктивно начинала сосать, а потом снова засыпала.

…

Окончательно она очнулась от внезапного холода, охватившего её тело.

Рефлекс, выработанный за прошлую жизнь в лаборатории, где её посреди ночи будили, чтобы взять кровь или костный мозг, заставил Яобао резко открыть глаза. Перед глазами всё сильно качалось, а затем в уши ударил грохот, подобный обрушению гор и раскалыванию земли.

— Лавина! Бегите!

— Где отец и матушка? Они вышли?

— Вышли, не болтай, быстро беги!

Вокруг царил хаос, слышались крики и испуганный плач.

Ближе к вечеру Деревня Большого Вяза была полна плача и стонов.

Яобао была на руках у молодой женщины, которая, выбегая из дома, не забыла схватить одеяльце и плотно укутать её.

Несмотря на это, новорождённый ребёнок, оказавшийся на открытом воздухе под ветром в суровую зимнюю пору, всё равно замёрз так, что его личико сразу побледнело.

— Не бойся, не бойся, Яобао, не бойся, матушка здесь, — Лю Юэлань крепче прижала дочь, успокаивая её дрожащим голосом, сама ещё не оправившись от испуга.

К этому времени вся семья уже выбежала из дома и стояла на открытом пространстве, всё ещё дрожа от страха. Вокруг продолжали выбегать люди, царили хаос и гнетущая атмосфера.

Старуха Су пересчитала всех. Вся семья была в сборе. Только тогда она с облегчением вздохнула, накинула на Лю Юэлань тонкое одеяло, которое успела схватить, выбегая из дома. Её бледные губы зашевелились, глаза покраснели, и лишь через некоторое время она смогла выдавить два слова: — Укройся.

Лю Юэлань была молода. Эти два слова мгновенно вызвали у неё слёзы, которые она сдерживала. — Матушка…

— Ладно, чего плачешь? Слёзы вредят здоровью, сдерживайся! Все живы — это уже большое счастье.

Остальные члены семьи Су молчали. В этот момент ни у кого не было ни сил, ни желания говорить.

Су Да и Су Эр со своими жёнами держали на руках троих малышей, все вместе глядя на снежную гору позади деревни.

Гора была высокой, её вершина круглый год была покрыта снегом.

Обрушение снега было подобно концу света.

К счастью, лавина сошла в другую сторону. Деревня Большого Вяза пострадала, но потери были относительно небольшими. Большинство жителей успели выбежать, обошлось без жертв, лишь несколько старых, ветхих домов частично обрушились от толчков.

Старик Су тоже смотрел в сторону лавины. Долго помолчав, он хрипло произнёс: — Там Деревня Сюйцзя… Боюсь, вся деревня…

Смерть была так близко.

Страх после спасения начал нарастать, плач вокруг стал громче и горестнее.

Яобао видела нечётко, только слышала непрекращающийся плач вокруг. Её сердце оставалось спокойным, как вода.

У неё не было эмпатии. Она знала лишь, что когда кто-то умирает, люди плачут. Люди плачут от горя и печали.

Но что такое горе и печаль, она не понимала и не могла почувствовать.

Яобао тихо лежала с открытыми глазами, в которых отражалось невидимое для других спокойствие и безразличие.

Те, кто не хотел умирать, умерли. А та, что хотела умереть, всё ещё была беспомощным младенцем, который мог только лежать и есть.

Даже умереть не получалось.

Как странно устроен мир.