Обида и безысходность

Жун Сысы публично обвинил муж, и, казалось бы, она должна была испытывать стыд и смущение.

Однако она даже не пыталась оправдаться, а лишь мило улыбнулась Ди Лану: — Хорошо, бей. Если убьешь, так даже лучше — твои детишки меня больше не побеспокоят.

Ди Лан нахмурился. Его мужское самолюбие было задето. Он машинально притянул Жун Сысы к себе и схватил за горло, пытаясь напугать и заставить ее признать свою вину и униженно просить прощения.

Но как только он сжал пальцы, Бай Шужэнь перехватил его руку, одним движением освободив Жун Сысы из захвата.

— Даос, что вы делаете?! — возмутился Ди Лан.

— Что делаю? Ди Лан, если вы доверяете мне, послушайте мой совет: не трогайте эту женщину, — сказал Бай Шужэнь, отпуская краснополосого полоза и передавая его Жун Сысы. — Судя по вашему разговору, она ваша жена?

Ди Лан с недоверием посмотрел на странного даоса: — Ну и что? Я не могу отчитать собственную жену?

Бай Шужэнь вздохнул. — Ди Лан, вы помните, что я говорил вам перед тем, как мы пришли сюда? — Он отвел Ди Лана к краю обрыва. — Я говорил, что ваша удача построена на несчастьях вашей жены. То есть, вашей жене должно не везти, но при этом она должна быть жива. Если бы вы сейчас в порыве гнева убили ее, ваша удача закончилась бы.

— Что вы хотите этим сказать? — Ди Лан не понимал. Если ему нужно, чтобы Жун Сысы страдала, чтобы он богател, почему он не может ее наказать? Это же как раз и добавит ей страданий.

Бай Шужэнь, видя, что Ди Лан не понимает сути, покачал головой. — Ладно, если вы мне не верите, обратитесь к кому-нибудь другому, — сказал он и собрался уходить.

Цюй Цзиньфэн бросилась за ним и ухватила за край одежды. — Даос, не уходите! — взмолилась она. — Мой Ди Лан простодушный человек, он не понимает всех этих тонкостей. Просто скажите ему, что делать.

На самом деле Цюй Цзиньфэн понимала, что лжет. Разве простодушный человек стал бы изменять жене направо и налево? Она просто пыталась найти оправдание глупости Ди Лана.

Бай Шужэнь не стал ее разоблачать. — В общем, держитесь от нее подальше, — сказал он, поглаживая бороду. — Неприятности сами ее найдут. Но вы, Ди Лан, не должны ее трогать. Понятно? Более того, вы должны относиться к ней как к божеству, а не пытаться убить, как только что. Этого делать категорически нельзя.

Если Ди Лан будет желать ей смерти, вся неудача Жун Сысы перейдет на него, и его богатство растает как дым.

Ди Лан был в ярости, но не мог рисковать своим состоянием, поэтому сдержался.

— Я должен лелеять ее, даже если она мне изменяет? — возмутился он. — Я что, действительно женился на богине?

— Не на богине, но почти, — ответил Бай Шужэнь. Он уже устал объяснять. Какой же Ди Лан глупец! Кто станет изменять с этим юнцом-драконом? Его человеческий облик — это же просто мальчишка, без капли мужественности. Да и от Жун Сысы не исходит никакой похоти. Он мог бы поручиться, что измены не было.

Однако он не хотел вдаваться в подробности. Такие богачи, как Ди Лан, должны сами набить себе шишки, прежде чем поверят ему.

Пусть посмотрит, что будет. Завтра Ди Лан наверняка побежит искать другого «просветленного». Он не понимает, что настоящий мастер — это редкость. Если бы все были мастерами, разве их можно было бы так называть?

Их бы называли шарлатанами.

Бай Шужэнь прекрасно понимал характер Ди Лана и не хотел раскрывать все карты сразу. Во-первых, он не хотел лишать себя возможности заработать на нем еще, а во-вторых, хотел сохранить ореол таинственности и величия.

Поэтому он просто промолчал, всем своим видом показывая, что сказал все, что хотел.

«Пусть сам разбирается», — подумал он про себя, презрительно усмехаясь. Он и раньше невысоко ценил этих нуворишей, а теперь еще больше убедился, что Лун Хао правильно делает, записывая их имена в свой блокнот. Пусть подкормится ими годик-другой, высосет всю их удачу — так сказать, очистит мир от скверны.

Однако это не мешало ему зарабатывать на этих коррумпированных чиновниках и богачах.

Ведь Лун Хао ему не платил.

Люди — сложные существа. То, что они думают, и то, что делают, часто не совпадает.

Как только Бай Шужэнь начал спускаться с горы, раздался оглушительный гром, и молнии одна за другой стали бить в землю. В мгновение ока хлынул ливень, превратив спуск в опасное предприятие.

Бай Шужэню пришлось вернуться.

Оправдание у него было готово: эта гора принадлежит государству, а значит, народу, а он, как представитель народа, имеет право укрыться от дождя в пещере.

Поэтому он спокойно направился к пещере под дождем.

Ди Лан хотел расспросить Жун Сысы, поэтому поспешил за ним. Только Цюй Цзиньфэн, не желая видеть Ди Лана с его законной женой, топталась на месте от злости.

Дождевые капли, стекающие по лицу, казались ей горькими, как старый уксус.

Ди Лан же, поглощенный мыслями об измене, не замечал ее недовольства и обиды. Он шел так быстро, что вскоре Цюй Цзиньфэн отстала.

Только у входа в пещеру Ди Лан вспомнил о ней и понял, что она пропала.

В пещере Жун Сысы только что привела в чувство краснополосого полоза. Тот потерял сознание от истощения, серьезных травм у него не было, поэтому Жун Сысы потратила всего половину своей духовной силы.

После этого она чувствовала себя неплохо.

Полоз очнулся, но был еще в замешательстве и, приняв Жун Сысы за обидчика, попытался ее укусить.

Лун Хао, увидев это, подхватил змею и начал раскачивать ее в воздухе, как на качелях.

— Простите, сестра, этот вьюн немного глупый, не обращайте на него внимания, — извинился Лун Хао. Если младший брат плохо себя ведет, значит, старший брат плохо его воспитал. Оставалось только признать свою вину.

Жун Сысы не любила конфликты. — Ничего страшного, он меня не укусил, — улыбнулась она. — Спросите у него, что случилось. Уже поздно, мне пора возвращаться.

— Но на улице такой ливень, как же вы пойдете, сестра? — спросил Лун Хао. Главное дело было сделано, и он хотел, чтобы Жун Сысы поскорее вернулась домой, но дождь перекрыл все пути.

Впрочем, выход был.

Лун Хао хотел предложить Жун Сысы пройти через пещеру с духовными жилами, как вдруг в пещеру ворвался мужчина с видеокамерой. Порыв ветра распахнул его черный плащ, и брызги дождя попали на лицо Жун Сысы.

Жун Сысы вытерла лицо и подняла голову. — Оуян Цюань? — удивилась она.