Связанные работы (4) (Часть 2)

Суюэ, у которой отлегло от сердца, снова забеспокоилась и хотела было продолжить увещевания, но в этот момент евнух из дворца Цяньцин пришел с приказом: император вызывал императрицу в Беседку Бисинь.

Если Цзи Уцзю сам искал встречи, хорошего ждать не приходилось. Е Чжэньчжэнь, приготовившись к худшему, немедленно отправилась в Беседку Бисинь.

Беседка Бисинь была построена на искусственном островке посреди озера Тайи. Свое название она получила за то, что находилась в окружении голубого неба и бирюзовой воды. Летом в беседке было приятно пить чай, наслаждаясь прохладой озера и любуясь пейзажем: в ясную погоду можно было вдыхать аромат лотосов, а в дождь — наблюдать за туманной дымкой. Зимой же здесь можно было греться у жаровни, любуясь снегом и сочиняя стихи, наслаждаясь мимолетным отдыхом.

Но сейчас, когда дул пронзительный осенний ветер и увядала растительность, зачем он отправился в Беседку Бисинь? Неужели от отчаяния?

По дороге Е Чжэньчжэнь ломала голову, гадая, что же задумал Цзи Уцзю. Добравшись до беседки, она обнаружила, что император и Ван Чжаои тайно встречаются.

— Ваше Величество, — поклонилась Е Чжэньчжэнь.

— Императрица, можете не кланяться.

Е Чжэньчжэнь выпрямилась и почувствовала, что атмосфера какая-то напряженная. Что-то случилось, глаза Ван Чжаои покраснели, в них блестели слезы. Цзи Уцзю стоял в беседке с непроницаемым лицом.

На каменном столе лежало несколько листов бумаги сюань с незаконченными рисунками. Е Чжэньчжэнь подошла поближе и рассмотрела их. На одном, выполненном уверенными мазками, был изображен осенний пейзаж с широким небом и водой — работа Цзи Уцзю. На другом — пара уток-мандаринок, спящих, прижавшись друг к другу, среди увядшей травы. Должно быть, это нарисовала Ван Чжаои.

— Какая прекрасная пара диких уток-мандаринок! — искренне похвалила Е Чжэньчжэнь.

Ван Чжаои смутилась и покраснела. Она украдкой взглянула на Цзи Уцзю, опустила голову, и в ее кротком взгляде мелькнула ярость и обида.

Цзи Уцзю тоже стало неловко. По идее, они с Ван Чжаои не были тайными любовниками, встречающимися украдкой. Что плохого в том, что они здесь общались и рисовали, чтобы расслабиться? Хоть место и уединенное, но называть их "дикими утками-мандаринками" — это уж слишком.

Но откуда же взялось это смутное чувство неловкости…

— Зачем Ваше Величество вызвали меня сюда? — спросила Е Чжэньчжэнь, отложив рисунок и посмотрев на Цзи Уцзю.

— Императрица, посмотрите сами, — спокойно ответил Цзи Уцзю.

Фэн Юдэ провел Е Чжэньчжэнь к берегу. Подойдя ближе, Е Чжэньчжэнь подумала: "То и дело умирают люди, причем один страшнее другого. Так жить нельзя".

***

Я прочитал множество предложений от читателей и решил установить время обновления этой истории на одиннадцать утра каждый день. Те, кто не может прочитать днем, не волнуйтесь, вы сможете прочитать вечером, что тоже неплохо. …Если что-то случится, я оставлю сообщение на странице. Начиная с завтрашнего дня. (На самом деле, я хотел начать сегодня, но вчера у меня было плохое настроение, я ничего не написал и не подготовил, поэтому = =)

Спасибо Сяо Тин и Sunshine за вашу поддержку, у меня появилось еще две милашки, идите ко мне~

***

Император снова публично отчитал императрицу.

На этот раз из-за тела, найденного в Беседке Бисинь. Умершего связали по рукам и ногам, заткнули рот и бросили в озеро Тайи. Цзи Уцзю, находившийся в беседке, заметил тело, плавающее в воде, и приказал немедленно его вытащить.

В том, что во дворце умирают служанки и евнухи, не было ничего необычного, но если это происходило на глазах у императора, дело принимало серьезный оборот.

К несчастью, умершей оказалась служанка Ван Чжаои. Увидев ее, Ван Чжаои чуть не лишилась чувств.

Отчитав императрицу, Цзи Уцзю велел Е Чжэньчжэнь тщательно расследовать это дело. Поскольку в гареме нашелся человек, который так пренебрежительно относился к человеческой жизни, он издал еще один указ, повелев императрице навести порядок в гареме и обеспечить спокойствие и безопасность.

Выслушав это, Е Чжэньчжэнь усмехнулась про себя. Цзи Уцзю, будучи императором, вряд ли придавал большое значение жизни какой-то служанки. Он явно использовал ситуацию в своих интересах. Навести порядок в гареме? Если она будет действовать формально, Цзи Уцзю обязательно найдет к чему придраться. Но если она возьмется за дело всерьез, то наживет себе врагов. Ее положение как императрицы и так было шатким: император ее не любил, вдовствующая императрица — тоже. А теперь, после такого, ей и вовсе не на что будет опереться.

— Этот Цзи Уцзю слишком коварен, он плохой человек! — не выдержав, выпалила Е Чжэньчжэнь.

Суфэн побледнела от страха и, забыв о субординации, поспешно закрыла Е Чжэньчжэнь рот рукой.
— Ваше Величество, нельзя так говорить! — Хотя они находились во дворце Куньнин, кто знает, нет ли здесь глаз и ушей императора. О таких крамольных вещах нельзя было даже думать, не говоря уже о том, чтобы произносить их вслух, называя императора по имени. Она говорила это так прямо, что сложно было сказать, смелая она или глупая.

Суюэ тоже испугалась и опустилась на колени.
— Императрица умна, и я осмелюсь сказать прямо. Кто в гареме не коварен? Даже Ли-фэй, если бы она была глупа, разве смогла бы она достичь такого положения? У нее явно есть свои достоинства. Ваше Величество, вы — хозяйка гарема, и чем выше ваше положение, тем опаснее ситуация. Сколько глаз следят за вами в гареме! Я служу вам много лет и знаю ваш характер. В поместье Е вас баловали, вы могли делать все, что угодно, смеяться и ругаться, не зная запретов. Даже если вы вели себя не совсем подобающе, никто в семье Е не смел вас наказывать. Но императорский дворец — это не поместье Е. Здесь никто вас не любит, никто не будет вас защищать! Напротив, все хотят навредить вам, хотят вашей смерти!

Е Чжэньчжэнь испугалась.
— Ты говоришь обо мне, но и сама туда же.

— Я вынуждена, Ваше Величество, прошу вас, послушайте меня. Я знаю, что вы все понимаете, но не можете сдержать свой нрав. Если так пойдет и дальше, последствия могут быть ужасными. Даже если вы не думаете о себе, подумайте о семье Е!

— Встань, — сказала Е Чжэньчжэнь, слегка приподняв подбородок. Суфэн поспешно помогла Суюэ подняться. Е Чжэньчжэнь вздохнула. — Все думают, что я могу защитить семью Е, но я не могу защитить даже себя, как же я могу защитить свой клан?

С древних времен сильные министры и влиятельные родственники императора могли узурпировать власть только в том случае, если императорская семья была слаба. Но Цзи Уцзю был полон сил, здоров телом и разумом, прилежен и не предавался излишествам, к тому же, был коварен. Как такой человек мог позволить семье Е усилиться? Если Цзи Уцзю был растущим тигром, то Е Сюмин — стареющим львом. Не то чтобы Е Чжэньчжэнь не верила в своего деда, но такова была реальность. Время было на стороне Цзи Уцзю, и даже если семья Е временно одержит победу, она не выдержит долгой борьбы.

К тому же, семья Е и так привлекала к себе слишком много внимания. А теперь, когда в семье появилась императрица, занимающая положение "родственницы императора", как же не вызвать зависть и ненависть?

Снова вздохнув, Е Чжэньчжэнь подумала: "Дедушка, выбрав этот путь, вы совершили ошибку".

***

— Как хороший человек может быть хорошим императором? — сказал Цзи Уцзю, выслушав доклад и отложив кисть. Его голос был тихим, словно он говорил сам с собой, но в то же время обращался к человеку рядом.

В комнате было всего два евнуха, и ни один из них не имел права комментировать эти слова, поэтому они опустили головы, выражая еще большее почтение.

— Можешь идти.

— Слушаюсь, Ваше Величество, — стоявший на коленях человек встал, все так же согнувшись, и почтительно удалился. Если бы Суюэ увидела его лицо, она бы его узнала.

Когда в комнате остались только двое, Цзи Уцзю снова сказал:
— Императрица, похоже, умная женщина.

— Она ведь внучка господина Е, — ответил Фэн Юдэ. Эти слова, хоть и были правдивы, но неуместны, словно напоминая Цзи Уцзю о том, что ему следует относиться к ней с неприязнью.

Цзи Уцзю бросил на Фэн Юдэ взгляд и спросил:
— Как зовут ее служанку? Суюэ?

— Да, Ваше Величество.

— Ее имя совпадает с именем наложницы Сянь.

Похоже, император действительно благоволит к наложнице Сянь, подумал Фэн Юдэ, раз заметил даже такое. Суюэ была личной служанкой императрицы, и вопрос о том, "совпадает" ее имя с чьим-то или нет, зависел от решения императора. Ведь разница между императрицей и наложницей была как между женой и наложницей. Как бы ни была любима наложница Сянь, она все равно оставалась наложницей.

Фэн Юдэ думал, что император прикажет Е Чжэньчжэнь сменить имя Суюэ, но Цзи Уцзю молчал. Евнух поднял голову и увидел, что император, взяв кисть, продолжает править доклад. Киноварная кисть оставляла яркие следы на черных иероглифах.

Фэн Юдэ не знал, стоит ли ему самому спросить императора. Он колебался, но когда слова уже были готовы сорваться с его губ, Цзи Уцзю внезапно поднял голову и посмотрел на него. Его взгляд был чистым и спокойным, но в нем чувствовался холод. Евнух испугался и поспешно опустил голову.

Цзи Уцзю открыл другой доклад. Он был от нового командующего тремя столичными гарнизонами и содержал просьбу к императору лично провести смотр войск.

Вот такие сообразительные люди и нужны.

***