Связанные работы (2) (Часть 1)

… пресс-папье сдвинулось на дюйм, но она этого не заметила.

— Много где, — процедил Цзи Уцзю, отводя взгляд.

Е Чжэньчжэнь немного расстроилась. Она много раз переделывала этот чертеж, пока не осталась довольна результатом. Она думала, что наконец-то можно приступать к работе, но оказалось, что ей еще далеко до совершенства.

— Не беда, — мягко сказал Цзи Уцзю. — У меня есть точный чертеж.

Глаза Е Чжэньчжэнь загорелись. — Ваше Величество, Вы покажете его мне?

— Конечно, нет, — ответил Цзи Уцзю с улыбкой.

Е Чжэньчжэнь поняла, что он пришел сюда только для того, чтобы позлить ее.

Видя, как помрачнело лицо Е Чжэньчжэнь, настроение Цзи Уцзю улучшилось.

***

Выйдя из дворца Куньнин, Цзи Уцзю наконец перестал хмуриться. Фэн Юдэ был удивлен. Вчера, когда император покидал дворец Куньнин, его лицо было мрачнее тучи. Евнух подумал, что императору очень не нравится новая императрица, но сегодня, похоже, все было иначе.

«Поистине, мне не понять мужских мыслей», — подумал Фэн Юдэ.

Если бы Фэн Юдэ знал, что император был доволен, потому что императрица была недовольна, он бы, наверное, очень удивился.

***

Перед ужином Фэн Юдэ поднес императору поднос с зелеными табличками наложниц. — Ваше Величество, прошу Вас выбрать.

Цзи Уцзю оглядел таблички, задержал руку над табличкой с именем «Су Жоу-чжи», но в итоге выбрал «Фан Лююэ».

Фэн Юдэ почтительно удалился и приказал отправить гонца во Дворец Яоюэ с известием, что сегодня ночью император проведет время с наложницей Сянь.

В имени наложницы Сянь был иероглиф «луна», а ее холодная, утонченная красота напоминала лунную фею. Поэтому ей и был пожалован Дворец Яоюэ. Это был императорский дар, знак высшей милости, поэтому никто не считал это нарушением этикета.

Между наложницей Сянь и Цзи Уцзю была своя история.

Когда канцлер Е предложил свою внучку в жены Цзи Уцзю, тот под разными предлогами отказывался, а затем, выждав время, отложил свадьбу под предлогом траура по отцу. Цзи Уцзю хотел сам выбрать себе императрицу, надеясь, что она поможет ему сдерживать семью Е или хотя бы уменьшить влияние Е Сюмина. В то время Фан Сюцин был талантливым и амбициозным чиновником, восходящей звездой политической арены. Хотя он и не обладал таким влиянием, как Е Сюмин, вокруг него уже сформировался круг сторонников. С тех пор как он вошел в кабинет министров, его политические взгляды часто расходились с мнением Е Сюмина, и тот относился к нему с неодобрением.

Цзи Уцзю некоторое время наблюдал за Фан Сюцином и пришел к выводу, что его дочь идеально ему подходит. Он подумывал о том, чтобы сделать Фан Лююэ своей императрицей, и несколько раз намекал об этом Фан Сюцину. Фан Сюцин, которому Е Сюмин постоянно ставил палки в колеса, был бы рад избавиться от старого лиса, поэтому с радостью согласился на этот брак.

Однако был один человек, который был против.

Е Сюмин не мог допустить, чтобы молодой император и Фан Сюцин плели интриги у него под носом. Он что, по-ихнему, мертвый? Поэтому он подговорил чиновников писать императору доклады, суть которых сводилась к одной фразе: «Если император не женится на Е Чжэньчжэнь, это будет против воли небес».

Затем он нашел разных гадателей и астрологов, чтобы те предсказали судьбу Цзи Уцзю и Фан Лююэ. Результаты были однозначны: «несовместимость», «полная несовместимость», «абсолютная несовместимость»…

Один красноречивый даос подробно изложил все ужасные последствия брака Цзи Уцзю и Фан Лююэ, собрал подписи множества монахов, даосов и даже нескольких западных миссионеров и отправил императору петицию. В Великой Ци была свобода слова, и обращения к императору не были редкостью, но петиция, подписанная монахами, даосами и миссионерами, была первой в своем роде.

Это мрачное предсказание ужаснуло Цзи Уцзю. — Неужели, женившись на той, кого я люблю, я навлеку на страну природные катаклизмы?!

Как назло, на следующий день в Датуне произошло землетрясение, которое ощущалось даже в столице. Доклады о разрушениях были доставлены в столицу в тот же день с помощью срочной курьерской службы. На следующее утро на заседании совета Цзи Уцзю воочию убедился в боевом духе чиновников Великой Ци. Те, кто был в сговоре с Е Сюмином, чуть ли не тыкали императору пальцем в лицо, обзывая его глупцом и обвиняя в том, что он губит страну. Даже честные и неподкупные чиновники, которые старались держаться подальше от Е Сюмина, видя, что произошло, начали колебаться и присоединились к обвинениям. В конце концов, независимо от политических взглядов, критиковать императора было любимым занятием всех чиновников.

Цзи Уцзю так разозлился, что ему захотелось перерезать всех этих чиновников, но он сдержался и сделал вид, что внимательно выслушивает их мнение. Восемнадцатилетний император гордо поднял голову и, стиснув зубы, произнес: — Законы природы неизменны. Они не существуют ради Яо и не исчезают ради Цзе. Ваш Нефритовый император вряд ли интересуется тем, на ком я женюсь. Мое решение окончательно, и я прошу вас больше не пытаться меня переубедить. Заседание окончено! — сказав это, он, не обращая внимания на поднявшийся шум, покинул зал.

На третий день после этого произошло солнечное затмение…

Это не было случайностью, поскольку Императорское управление астрономии уже рассчитало дату и примерное время затмения и сообщило об этом императору. Однако, хотя он и знал об этом, и министры знали, и даже старый лис Е Сюмин признавал это, простой народ не понимал природы этого явления. К тому же, «гениальное» предсказание даоса получило широкую огласку, и он, прославившись, начал повсюду рассказывать о всевозможных бедствиях, которые обрушатся на страну, если император женится на Фан Лююэ. Поэтому многие люди встали на сторону Е Сюмина, обвиняя императора в своеволии и том, что он губит страну. Если использовать политическую терминологию будущего, рейтинг одобрения Цзи Уцзю упал до исторического минимума.

Такого эффекта не ожидал даже Е Сюмин, но он был доволен результатом.

Под градом всеобщей критики Цзи Уцзю пришлось отказаться от мысли жениться на Фан Лююэ и смиренно ждать окончания траура, чтобы взять в жены Е Чжэньчжэнь.

Фан Сюцин был умным человеком. Он сказал Цзи Уцзю, что, даже если его дочь не станет императрицей, она может стать наложницей.

К тому же, Фан Лююэ была умна, рассудительна, добра и красива. Такая женщина просто обязана была пользоваться благосклонностью императора. Тем более, что союз императора и Фан Сюцина был уже неизбежен, и Цзи Уцзю не мог обидеть его дочь.

Цзи Уцзю эта идея понравилась. Поэтому, женившись на Е Чжэньчжэнь, он одновременно взял во дворец и Фан Лююэ.

Это был компромисс, который устроил все стороны.

Поэтому Е Чжэньчжэнь считала свой брак настоящей трагедией и не испытывала к Цзи Уцзю теплых чувств. Что касается Цзи Уцзю, то он видел в Е Чжэньчжэнь лишь представительницу семьи Е и ненавидел ее так же сильно, как и Е Сюмина.

Исходя из этого, нетрудно догадаться, как Цзи Уцзю относился к Фан Лююэ.

Конечно, он ее любил.

Поужинав и поработав с документами, Цзи Уцзю отправился во Дворец Яоюэ. Наложница Сянь ждала его у входа. Ее белое платье развевалось на вечернем ветру, черные как смоль волосы были небрежно собраны и закреплены заколкой из белого нефрита в форме ледяного лотоса. На ее лице не было косметики. В ярком лунном свете ее глаза сияли, словно осенние волны, а кожа была белее снега. Она шла легкой походкой, словно небесная фея, от которой невозможно было отвести взгляд.

Цзи Уцзю видел много красивых женщин, и сейчас он был спокоен. Он подошел к наложнице Сянь, взял ее за руку и почувствовал, как холодна ее кожа. — Прохладно стало, — сказал он с улыбкой. — Не стоило выходить встречать меня. Пойдем внутрь, согреешься.

Наложница Сянь смущенно покраснела и позволила ему обнять себя. Они вошли во дворец, и, когда Цзи Уцзю сел, он усадил наложницу Сянь к себе на колени. Служанки и евнухи, увидев это, поспешно удалились.

Цзи Уцзю немного поговорил с наложницей Сянь. В отличие от наложницы Ли, которая умела льстить и угождать, доброта наложницы Сянь исходила из ее чистого и проницательного ума. Она всегда знала, что сказать, чтобы поддержать разговор и сделать его приятным. Цзи Уцзю, как император, приходил в гарем, чтобы отдохнуть, и, если женщина могла поднять ему настроение, он не скупился на ласковые слова.