Глава 10 (Часть 2)

Глядя на ее поведение, Цин Тан поняла, что Юйфэй действительно из тех, кто «зажила рана — забыта боль». Неудивительно, что она снова попыталась увести императора, как и в прошлый раз.

— И почему некоторые люди ничему не учатся? — Цин Тан потерла запястье и тихо вздохнула.

Видя, что Цин Тан не меняет своего отношения, Юйфэй еще больше разозлилась и резко приказала:

— Встань на колени!

— У няннян еще есть ко мне дело? — лениво спросила Цин Тан, подняв глаза.

— Встань на колени!

— Когда вы войдете во Дворец Фэнлуань, весь двор, естественно, поприветствует вас земным поклоном.

Юйфэй резко повернула голову, и ее люди, получив приказ, тут же двинулись к Цин Тан, чтобы схватить ее. Цин Тан заранее поняла, что дело дойдет до драки, поэтому, не дожидаясь, пока к ней приблизятся служанки, ловко увернулась и взглядом дала знак У Цю, что можно не сдерживаться. Затем она одним ударом ноги сбила с ног служанку.

Как могли так унижать ее, прожившую двадцать тысяч лет и, хоть и не самую могущественную, но все же бессмертную?

Не прошло и получаса, как все четыре служанки Юйфэй и два евнуха, пришедшие с ней, лежали на земле.

Цин Тан посмотрела на ошеломленную Юйфэй и лениво спросила:

— Теперь запомнили?

Юйфэй, широко раскрыв глаза, не могла вымолвить ни слова.

— Разве я не говорила вам? Не трогайте меня, и я не трону вас. Что касается императора, он не пойдет ко мне. А если и пойдет, вы можете позвать его к себе. Зачем устраивать эти бесполезные сцены? Вы все равно не сможете меня победить.

Сказав это, Цин Тан хлопнула в ладоши и собралась уходить, но, помедлив, снова повернулась:

— Ладно, я объясню вам еще раз. — Теперь она поняла, что Чу Шансюаню, вероятно, нравилась именно недалекость Юйфэй. Император, обремененный государственными делами, не хотел лишних сложностей в личной жизни. Поэтому ей пришлось говорить прямо.

— Я не такая, как вы. Вы жаждете благосклонности, а я — нет. Вы боитесь смерти, позора, презрения, а я — нет.

— В этом мире больше всего стоит бояться людей без желаний. Тот, кто ничем не скован, живет свободнее, чем тот, кто осторожничает.

— Поэтому в будущем давайте не будем вмешиваться в дела друг друга. Или же, если у вас будет полная уверенность в своих силах, можете попытаться отомстить.

Вернувшись в Павильон Сияния Облаков и сделав несколько глотков чая, Цин Тан, сославшись на усталость, отправилась отдыхать. Затем, став невидимой, она переместилась в Зал Чжэнъян.

В зале Чу Шансюань сидел во главе стола, а перед ним старик докладывал:

— Верховный судья Мэн Чэнъюнь был уличен в сговоре со шпионами страны Линъюй. Улики неопровержимы. Прошу Ваше Величество ознакомиться с ними.

Об этом Цин Тан раньше не слышала. Живя уединенно во дворце, она не интересовалась тем, что происходит за его пределами. Но имя шпиона показалось ей знакомым.

Чу Шансюань взглянул на развернутый свиток в своих руках, неизвестно, прочитал ли он его полностью, и бросил его на стол:

— Раз дело расследовано, займитесь им.

Цин Тан, стоя в стороне, тоже посмотрела на старика. Тот, склонившись, не двигался. Помолчав, он наконец произнес:

— Измена карается смертью всего рода. В семье Мэн больше сотни человек…

Старик не договорил, намеренно остановившись. Цин Тан поняла, что, раскрыв преступление Мэн Чэнъюня, он теперь хотел выпросить милость для его семьи. Однако Цин Тан молча покачала головой. Судя по холодному выражению лица Чу Шансюаня, он не был из тех, кто ставит чувства выше закона.

И действительно, в следующее мгновение Чу Шансюань без колебаний ответил:

— Министр Ши много лет возглавляет Министерство наказаний и является ветераном трех династий. Вы, конечно же, лучше меня знаете, что измена карается смертью всего рода.

Эти слова не оставляли места для маневра. Цин Тан видела, как по лбу старика катился пот, но он, сглотнув, все же упрямо продолжал:

— Ваш слуга осмеливается просить о милосердии. Мэн Чэнъюнь заслуживает смерти, но его малолетние дети и младшая сестра невиновны.

Он напрашивался на неприятности! Знал, что нельзя, но все равно делал. Цин Тан равнодушно наблюдала. Даже ей, постороннему человеку, было непонятно, как можно оправдать такие слова.

Лицо Чу Шансюаня стало еще холоднее:

— Министр Ши хочет, чтобы я оставил стрелу на свободе, не зная, в чьих руках тетива?

— Не смеет ваш слуга! — Старик тут же упал на колени, его голова с глухим стуком ударилась об пол. Цин Тан невольно потерла свой лоб. Должно быть, больно! Однако старик, обливаясь потом, все еще не унимался:

— Но ваш слуга точно знает, что младшей дочери Мэн Чэнъюня всего тринадцать лет, и она обладает красотой, способной покорить царство. Ваш слуга не мог об этом не доложить.

Он преподносил красавицу, как будто это было проявлением высшей справедливости! Цин Тан удивленно цокнула языком.

— Министр Ши! — В голосе Чу Шансюаня послышалось предупреждение.

— Ваш слуга не смеет угадывать мысли Вашего Величества, но за свою долгую жизнь я никогда не видел такой красавицы. Даже не достигнув совершеннолетия, она обладает такой красотой. Было бы жаль, если бы она умерла.

Холод в глазах Чу Шансюаня усилился:

— Если она вам так нравится, заберите ее к себе домой.

— Не смеет ваш слуга! — С этими словами он снова ударился головой об пол. Цин Тан прижала руку ко лбу. Он действительно не жалел себя! Однако Чу Шансюань, сидящий во главе стола, потерял терпение. Он взял простую кисть, обмакнул ее в киноварь и бросил перед стариком:

— Всю семью Мэн казнить. Никого не оставлять в живых.

Старик, подняв обеими руками кисть с киноварью, наконец замолчал. Вставая, он тихо спросил:

— А что насчет императрицы?

— Императрица замужем за мной уже три года. Она больше не принадлежит к семье Мэн.

— Ваш слуга откланивается!