Глава 3 (Часть 1)

Старый астролог чувствовал, что ему нужно поговорить с ученицей. После возвращения из дома Уинстер стала гораздо меньше разговаривать, и за полгода ситуация не улучшилась.

В конце концов, ученица сама пришла к учителю.

— Учитель, — спросила Уинстер, стоя перед ним с опущенными руками. — Астролог может свободно летать без посторонней помощи?

Старый астролог пил послеобеденный чай, сидя перед звездной картой. Ученица неплохо готовила: свежеиспеченные миндально-изюмные кексы с медом были восхитительны.

— Да.

— А можно с помощью силы звезд заставить летать что-то другое?

— Например?

— Человека и металлический каркас весом около полутонны.

— С металлическим каркасом все просто, ведь тебе не нужно думать о том, закружится ли у него голова или сломаются ли кости от неравномерного распределения нагрузки. С людьми и животными все гораздо сложнее. Гораздо труднее добиться стабильного результата, чем просто случайно один раз поднять что-то в воздух. Кроме того, сложность зависит от квадрата расстояния между объектом и заклинателем. Став великим астрологом, ты, вероятно, сможешь поднять человека на километр от себя, — Старый астролог поставил чашку. — И, наконец, не спрашивай меня, когда ты станешь великим астрологом.

— Тогда когда я стану просто астрологом?

Старый астролог молча посмотрел на ученицу и предположил: — Лет через одиннадцать-двенадцать. — На самом деле он хотел сказать, что шансы довольно малы, но решил не задевать самолюбие молодой девушки и, ради вкусных кексов, выразился более деликатно.

— Учитель.

Он смотрел на свою ученицу. За четыре года она еще немного подросла, ее волосы до плеч были собраны на затылке, а голубые глаза скрывались за стеклами очков.

Иногда ему приходилось прилагать усилия, чтобы понять, о чем она думает.

На этот раз такой проблемы не было.

Астролог вздохнул и осторожно спросил: — Разве тебе не нравится в Королевской столице? Может быть, через десять лет, а может, и чуть больше, ты станешь астрологом, я состарюсь, и работу в лаборатории придется взять на себя тебе. У тебя гораздо больше таланта к исследованиям, чем к боевой астрологии. Зачем становиться цепным псом военных? Возможно, ты не станешь великим астрологом, но…

Ученица поджала губы и тихо покачала головой.

Старый астролог узнал это выражение лица и проглотил то, что собирался сказать. С таким же выражением лица Уинстер бежала за его каретой однажды утром.

В сердце этой девушки горел огонь.

Огонь, способный расплавить золото и превратить сталь в раскаленный поток.

Этот огонь стал путеводной звездой Уинстер, и пока он горит, девушка будет продолжать свой путь.

— Я могу написать тебе рекомендательное письмо, — сказал Старый астролог, оценивая ситуацию. У него был проект по конденсации разнородных металлов, в котором ему требовалась помощь ученицы. Он никогда не упускал возможности выжать из рабочей силы все до последней капли. — Но ты должна будешь работать на меня в свои выходные, — пожал плечами старик. — Конечно, это при условии, что ты выживешь после инъекций усилителя и не сожжешь себе мозги.

Позже, вспоминая эти инъекции усилителя и звездный массив, в который ее поместили, Уинстер не чувствовала той боли, которую испытала тем днем, сидя у ручья. Возможно, слишком сильная боль раздробила ее воспоминания.

Только став великим астрологом, Уинстер, словно призванная каким-то безумием, или подобно древнему аскету, истязающему себя, бесчисленное количество раз пыталась вспомнить тот период.

Но в итоге все, что она могла вспомнить, — это металлический привкус крови после того, как прокусила губу и язык, собственный звериный рык, яростные потоки звездной энергии, которые, подобно молоту, усеянному шипами, обрушивались на каждую ее нервную клетку.

Двенадцать дней ее разрывала, раздавливала и пронзала звездная энергия.

Каждый день кто-то приходил и спрашивал: — Мисс Энли Фортон, вы еще можете держаться?

Она отвечала рычанием и проклятиями, пока на тринадцатый день не потеряла голос.

Те, кому было приказано вынести ее, думали, что это существо, превратившееся в бесформенную массу, долго не протянет. Но после трех месяцев борьбы с раздробленными костями и кожей, а также с лихорадкой, вызванной звездным массивом, Уинстер смогла встать на ноги, а затем, как любой расходный материал, была брошена в войну.

Физическая боль действительно может заглушить душевные страдания, это правда.

До того дня, как пришло письмо, Уинстер год, три месяца и шестнадцать дней не вспоминала об Эмили.

В тот момент она курила вместе с капитаном Джейн Хаус возле полевой палатки.

На улице бушевала метель, зимняя кожаная форма не спасала от пронизывающего холода и влаги. Они сидели под армейскими плащами на импровизированных сиденьях из красного кирпича, сложенных прямо на грязи.

Капитан хвасталась, что ее пудинг из рубца — лучший в мире, что ее дочь постоянно просит его приготовить, и что она готова обменять свой пудинг на талоны Уинстер на сигареты.

Уинстер же презрительно фыркала на все блюда родного города капитана, считая, что уж лучше выпить сто тонн расплавленного металла.

Неподалеку, под навесом на плацу, полевой почтальон раздавал солдатам письма.

Сквозь пелену дождя и снега в ночной темноте виднелся лишь яркий, теплый свет и толпа солдат в плащах, едва помещавшаяся под навесом.

Вдруг кто-то крикнул из толпы: — Уинстер! Уинстер! Кто, черт возьми, Уинстер?!

Толпа разразилась смехом, и кто-то сказал: — Это, наверное, лейтенант Энли Фортон из отряда 9761.

Уинстер неловко улыбнулась капитану, опустила голову и протиснулась сквозь толпу. Почтальон шлепнул ей письмо в руку.

— Передай этой Эмили, что ей стоит поблагодарить Святой Дух за то, что письмо попало в наш легион, а у нас всего одна Уинстер!