Глава 15. Я не незаконнорожденная

Сян Цинь замерла:

— Из борделя? Ну тогда многое становится понятно.

Женщины из борделя с мужчинами всегда улыбаются, угождают, плачут. С конкурентками ругаются, как торговки на базаре. И жадность… Точь-в-точь, как из борделя вышла.

— Её Величество вас разыгрывает, — усмехнулась Юйху.

В медном зеркале отражалась Жутан с распущенными чёрными волосами. По сравнению с неземной красотой Гао Гуйфэй, в Жутан переплетались чистота и соблазнительность, что, казалось, делало её ещё более привлекательной.

— С такой внешностью, как у Её Величества, разве хозяйка борделя позволила бы ей топить печи? — рассмеялась Юйху.

После нескольких дней общения Жутан поняла, что Юйху — рассудительная, внимательная к деталям и заботящаяся об общей картине, а Сян Цинь — сообразительная и гибкая. У каждой из служанок были свои особенности.

Госпожа Лю знала о происхождении Жутан всё, поэтому девушка не стала ничего скрывать:

— Моя мать была звездой борделя, искусной в макияже. Она хотела, чтобы я покинула это место и жила нормальной жизнью, поэтому с детства гримировала меня под гадкого утёнка.

— А как Её Величество попала в поместье Лю? — спросила Сян Цинь.

— После того, как моя мать накопила денег, чтобы выкупить меня, я ушла из борделя. Я хотела заработать денег, чтобы выкупить и её. Как раз в поместье Лю искали служанок, и я решила попробовать.

Жутан горько усмехнулась.

Кто бы мог подумать, что госпожа Лю, увидев её, обрадуется, как найденному сокровищу, отвезёт в отдалённую усадьбу и будет три месяца лично обучать, а потом ещё и выкупит её мать, чтобы держать в качестве заложницы. Ради матери Жутан пришлось подчиниться её воле и отправиться во дворец в качестве двойника императрицы.

— За три месяца достичь такого — это действительно выдающийся результат, — похвалила Юйху.

Недостаточно просто быть похожей внешне, чтобы заменить другого человека. Воспитание и манеры исходят изнутри.

— Образование и таланты девушек из борделя ничуть не уступают наложницам дворца, — улыбнулась Жутан. — Разве так просто заставить этих учёных мужей и богатых повес раскошелиться?

Жутан выросла в борделе, с детства наблюдая за всем происходящим. Она научилась пению, танцам, игре на музыкальных инструментах, а также каллиграфии и поэзии. Конечно, лучше всего у неё получалось топить печь, готовить и наносить макияж.

— Ваше Величество, вы случайно не незаконнорожденная дочь господина Лю? — вдруг таинственно спросила Сян Цинь. — Служанка заметила, что вы с императрицей похожи больше, чем родные сёстры.

Юйху полностью с ней согласилась:

— Господин Лю всегда любил развлечения. Даже сейчас он часто посещает бордели.

— Мой отец был торговцем из Цзяннань, — ответила Жутан. — Когда-то он привёз мою мать в столицу по делам, и в дороге я появилась на свет. Но в нашей семье в Цзяннань случилось несчастье, и отец, боясь, что беременная мать не перенесёт трудностей пути, оставил её в столице. А сам, возвращаясь в Цзяннань, потерпел кораблекрушение…

Мать родила меня и несколько лет ждала отца в столице. Когда деньги закончились, она хотела вернуться в Цзяннань, но узнала, что всё наше имущество поделили родственники. К несчастью, я тяжело заболела, и матери пришлось продать себя в бордель, где она и остаётся до сих пор.

Судьба сыграла с нами злую шутку. Если бы не то кораблекрушение, я бы сейчас жила в роскоши, как богатая госпожа, и мне не пришлось бы топить печи в борделе, чтобы заработать на жизнь.

— Какая у госпожи тяжёлая судьба, — вздохнули служанки.

— Когда госпожа Лю нашла меня, первое, что она сделала, — это разузнала всё о моём происхождении, — улыбнулась Жутан. — Разве она оставила бы меня, будь я незаконнорожденной дочерью господина Лю?

Впрочем, прошлое — это ветер, о нём лучше не вспоминать. Главное — хорошо сыграть роль двойника, накопить побольше денег и через два года найти способ вызволить мать.

Пока Жутан вспоминала о своём прошлом, Ли-пин в Дворце Сияющего Солнца жаловалась Гао Гуйфэй. Хэ-пин стояла позади Гао Гуйфэй и подавала ей чай.

— Глупая ты! Сегодня из-за тебя я опозорилась! — ругалась Гао Гуйфэй.

— Всё было решено, как в аптеке, но этот мерзавец Чжан Цзилинь вдруг изобразил какой-то недуг! Из-за него Ваша Светлость опозорилась, а меня, бедную, император при всех отчитал и понизил в статусе!

Гао Гуйфэй слегка приподняла свои миндалевидные глаза:

— Ты беременна, какое значение имеет понижение в статусе? Родишь ребёнка — и снова станешь наложницей первого ранга.

Ли-пин осталась недовольна. Если бы её не понизили, после рождения ребёнка у неё был бы шанс стать одной из четырёх главных наложниц. Место Шу-фэй всё ещё вакантно.

— Ваша Светлость, вы уверены, что императрица действительно невиновна? — тихо спросила Ли-пин. — Что у неё действительно нет ничего общего с Чжан Цзилинем? Раньше ведь не было слышно, чтобы у него случались эти… припадки.

Гао Гуйфэй подула на жемчужины, украшавшие её ажурные золотые накладки на ногти, и спросила стоящую рядом Хэ-пин:

— А ты как думаешь?

— Если император верит ей, значит, она невиновна, — невозмутимо ответила Хэ-пин.

— Хэ-пин права, — кивнула Гао Гуйфэй.

— Сначала семицветный перец, теперь понижение в статусе… Я не могу с этим смириться! — возмутилась Ли-пин. — Прошу Вашу Светлость, отомстите за меня!

Гао Гуйфэй слегка повернула голову:

— А у тебя есть какие-нибудь идеи?

— Близится третий месяц весны, — улыбаясь, сказала Хэ-пин, подавая чай. — Император и императрица будут проводить ритуал первой вспашки и сбора шелковицы. На церемонии будут присутствовать все чиновники и простой народ. Это хорошая возможность.

Ли-пин не совсем поняла, что имела в виду Хэ-пин.

— Отец Ли-пин — министр церемоний, — пояснила Хэ-пин, не вдаваясь в подробности. — Все ритуалы, связанные с первой вспашкой и сбором шелковицы, организует именно он.

— Раньше, когда императрица была больна, я заменяла её на церемонии сбора шелковицы, — усмехнулась Гао Гуйфэй. — Теперь, когда она поправилась, мне это делать не нужно. Пусть министр Юй как следует подготовится к церемонии.

— Ритуал сбора шелковицы — важное государственное событие, — сказала Ли-пин. — Император и императрица молят Небеса о хорошей погоде и богатом урожае. Если императрица допустит ошибку, это будет считаться очень плохим знаком.

Гао Гуйфэй коснулась золотой заколки в своих волосах:

— Мне уже не терпится.