День девятый: на стене (Часть 1)

День девятый: на стене

Когда Цю Юнь, запинаясь, сказала, что ее госпожа повредила ногу и не может прийти, Цзи Сюань сразу понял, что Цзин Шуинь лжет.

Но чтобы сгладить и без того не лучшие отношения между их семьями, он решил сделать вид, что поверил, и лично вернуть ее питомца хозяйке. Ничего страшного.

Вот только Цзин Шуинь даже не смогла толком притвориться больной с подвернутой ногой. Вчера вечером она так ловко лазала по дереву, что игнорировать это было невозможно.

Цзи Сюань подошел к воротам резиденции Цзин с Дуду на руках. Он собирался передать лиса слуге у ворот и сразу уйти, но кто бы мог подумать, что, как только ворота откроются, Цзин Шуинь, даже не взглянув, кто пришел, бросится ему на грудь.

Хотя их разделял маленький лис у него на руках, внезапное приближение девушки, окутавшее его легким ароматом орхидей, смешанным с запахом цветов, застало Цзи Сюаня врасплох. Он замер, боясь пошевелиться, чтобы ненароком не коснуться ее и не показаться бестактным.

Придя сюда, Цзи Сюань собирался поинтересоваться вымышленной травмой ноги Цзин Шуинь, чтобы немного поддеть ее.

Однако после таких объятий он не смог вымолвить ни слова. Ему хотелось лишь поскорее уйти. Подхватив лисенка у своих ног и сунув его в руки Цзин Шуинь, он поспешно развернулся и ушел, не оглядываясь.

К счастью, Цзин Шуинь не видела, как он неуклюже зашагал, путая руки и ноги, и чуть не споткнулся о ступеньку.

А Цзин Шуинь так и стояла, опустив голову и не смея ее поднять. Даже когда Дуду, которого ей сунули в руки, сбежал во второй раз, она продолжала стоять в той же позе.

— Госпожа? Госпожа? — Цю Юнь пыталась вернуть витавшую в облаках душу Цзин Шуинь.

Она не смела поднять голову. Стоило ей это сделать, как ее пылающее лицо выдало бы все.

Обычно она с такой самоуверенностью лазала по стене, а теперь, столкнувшись лицом к лицу с объектом своего внимания, не могла даже поднять головы.

Тот импульсивный порыв, когда она бросилась ему на грудь и выпалила «Ты самый лучший!», словно заклинание, эхом отдавался у нее в ушах, никак не желая исчезать.

*

Зачинщик всего этого, Дуду, подвергся самому суровому наказанию в своей жизни.

Цзин Шуинь специально приказала принести с кухни побольше вяленого мяса — самого свежего, с самым соблазнительным ароматом.

Все это аккуратно разложили перед Дуду.

А самого Дуду привязали за четыре лапы шелковыми лентами к стволу старой гинкго, обмотав несколько раз, чтобы он точно не сбежал.

Видеть, но не иметь возможности съесть — лучшее наказание для прожорливого кота… ой, нет, прожорливого лиса.

Из восьми мирских страданий так называемое «страдание от недостижимого» (цю бу дэ) — это, вероятно, оно и есть.

А что такого, что он маленький лис?

Кто сказал, что это может служить оправданием?

Маленьким лисам полезно испытать такие страдания, иначе как им узнать, насколько коварны люди и сложна жизнь?

Разобравшись с Дуду, Цзин Шуинь приняла запоздалые меры (ван ян бу лао), приказав людям намертво заложить камнями лаз у стены. Удовлетворенно улыбнувшись, она хлопнула в ладоши и удалилась.

Нужно было проверить, как продвигаются дела у старшего брата и будущей невестки.

Одна мысль о так называемой стратегии Цзин Линъюня «варить лягушку на медленном огне» (вэнь шуй чжу цинва) приводила Цзин Шуинь в ярость.

Три года назад этот парень с первого взгляда влюбился в сестрицу Лин. Вернувшись домой совершенно потерянным, он на следующий же день решил проникнуть в резиденцию Цзи, чтобы воспользоваться преимуществом близости (цзинь шуй лоу тай).

Цзин Шуинь сначала подумала, что ее брат, который больше десяти лет был как деревянный, наконец-то поумнел (кай цяо). Она даже заранее сбегала в кондитерскую Сюй Цзи и накупила кучу пирожных и цукатов в качестве свадебных подарков. И вот результат?

Хотя она не знала, как именно Цзин Линъюнь влюбился в сестрицу Лин с первого взгляда из-за ее красоты (цзянь сэ ци и), но раз уж нашелся кто-то, кто сможет его усмирить, это уже было добрым делом.

Она раньше немало пожертвовала денег на благовония (сянъюцянь) храму Люгуан за городом — целых десять лянов серебра!

Хотя другие барышни жертвовали сотнями лянов, разве это можно сравнивать?!

Эти деньги она выудила (цяо чжуган) у своего скупого братца Цзин Линъюня!

Это имело особое значение!

Ни ради чего другого, а только ради того, чтобы кто-нибудь забрал Цзин Линъюня, она каждый год искренне молилась лишь об одном — о его удачном браке (иньюань). К сожалению, настоятель (фанчжан) храма Люгуан, гадавший на судьбу в браке, каждый год при виде ее лишь качал головой.

И вот наконец, дождавшись появления сестрицы Лин, она ни за что не сдастся!

Тьфу-тьфу-тьфу, это Цзин Линъюнь ни за что не должен сдаваться!

Однако, успешно притворившись наемным стражником и проникнув в резиденцию, оказавшись совсем рядом с сестрицей Лин, Цзин Линъюнь вдруг оробел (цзинь сян цин це).

Куда девался тот храбрый генерал (хуцзян), защищавший пограничный город Мохэ? Куда исчезла та удаль, с которой он перед строем противника громко поминал восемь поколений предков рода Тоба? Раньше он больше десяти лет подряд подкалывал родную сестру, не повторяясь в выражениях, а теперь перед другим человеком потерял дар речи (цы цюн)?

Просто нелепо.

Он так стеснялся, что не мог связать и двух слов, и в присутствии сестрицы Лин боялся даже громко дышать.

Позор!

Он опозорил всю нашу семью Цзин!

Цзин Шуинь в жизни так не презирала своего родного брата.

Мужчина, если ты колеблешься — ты проиграешь!

Мужчина, если ты медлишь — ты все упустишь!

Но сколько бы Цзин Шуинь ни подбадривала и ни подначивала его, брат лишь на словах соглашался, его стратегия была твердой, цель — ясной, но все откладывалось на «следующий раз».

Бесчисленное количество раз вздыхая и подпирая лоб рукой (фу э чан тань), осознав, что Цзин Линъюнь — действительно безнадежный случай (лань ни фу бу шан цян), гений одиночества по жизни, Цзин Шуинь, пройдя через циклы смирения, отчаяния, снова смирения и снова отчаяния, наконец нашла свой собственный путь.

Даже если не ради себя, то ради родителей, находящихся далеко на границе, чтобы они, вернувшись с победой, получили сюрприз и смогли при жизни понянчить внуков, она должна была упорно трудиться.

Пусть Цзин Линъюнь был немного слабоват (цай), немного скуповат (коумэнь), немного грубоват и неопрятен (у да сань цу бу сю бяньфу), но, по крайней мере, родители подарили ему красивое лицо. Если его привести в порядок, на него еще можно было смотреть.

Наконец, благодаря ее неустанным усилиям, в течение года после проникновения в резиденцию Цзи Цзин Линъюнь успешно заговорил с сестрицей Лин.

「Пожалуйста, пропустите.」

В тот день сестрица Лин собиралась выйти, а Цзин Линъюнь стоял на страже у ворот. Его громоздкая фигура полностью перегородила небольшую арочную дверь во дворе, и сестрице Лин пришлось произнести эту фразу.

Одному небу известно, как сильно Цзин Шуинь сжимала кулаки под широкими рукавами с вышитыми орхидеями (сю лань гуансю), слушая восторженный, полный самолюбования пересказ Цзин Линъюня.

Воистину, из гнилого дерева не вырежешь (сю му бу кэ дяо е).