День третий: на стене (Часть 1)

День третий: на стене

Едва Цзи Сюань вышел за ворота резиденции и сел в карету, направляющуюся во дворец, как Цзин Линъюнь тут же помчался обратно в резиденцию Цзин.

— Шуинь, ты помнишь, когда ты болела, мама покупала тебе сладости? В какой лавке? — Цзин Линъюнь запыхался от бега, на кончике его носа выступили капельки пота. — Ты ведь слышала, да? А Лин должна выпить лекарство, мне нужно купить ей что-нибудь сладкое заранее. Я подумал, те сладости, что мама тебе давала, были неплохими. Вспоминай скорее, это была лавка Ли на западе города? Или лавка Чжао на севере?

Цзин Шуинь потеряла дар речи.

Да помнит ли он вообще о своей сестре?

За всю свою жизнь она почти ни разу не попробовала тех сладостей, что приносила мама!

Они все, черт возьми, оказывались во рту этого бессердечного братца!

Еще и «неплохие»? «Вкус понравился»?

Вкусные ли сладости, пропитанные кровью и слезами родной сестры?

А?! Есть ли у тебя сердце?

Цзин Линъюнь начал нервничать: — Ну что, вспомнила? Если я задержусь, А Лин не сможет вовремя выпить лекарство! Быстрее, быстрее!

Цзин Шуинь смирилась с тем фактом, что ее родной брат вернулся лишь для того, чтобы выведать у нее информацию о сладостях. Глубоко вздохнув, она собралась с духом, повернулась и самым ровным тоном произнесла самые ледяные слова: — Уходи. Ты негодяй, который использует сестру только как инструмент для ублажения своей возлюбленной.

— Сегодня, даже если ты меня убьешь, я не скажу тебе, что мама всегда покупала сладости в кондитерской Сюй Цзи на востоке города.

— Так что оставь эту затею.

Это была последняя капля ее сестринской нежности.

Впрочем, поймет ли он — это уже другой вопрос.

Ведь у брата такая медлительность реакции, верно?

Услышав это, Цзин Линъюнь слегка рассердился: — Хм, не хочешь говорить — не надо. Инду не такой уж большой. В крайнем случае, я просто куплю сладостей в каждой лавке, рано или поздно найду нужные.

— Может быть, А Лин, увидев мое усердие, съест по лишней штучке из каждой порции. Хм, не думай, что я не знаю, о чем ты думаешь. А Лин — благородная девица из ученой семьи, ей, естественно, нужны самые сладкие и лучшие лакомства. Кто, как ты, целыми днями лазает по стене резиденции молодого наставника Цзи? Посмотри туда, ты уже почти всю штукатурку со стены содрала!

Кулаки сжались сами собой.

Если бы она не хотела поскорее заполучить невестку, которая бы как следует взялась за Цзин Линъюня, стала бы она так стараться?

Она даже героически пострадала ради этого, вывихнула левую лодыжку! Ладно уж, не дали ни утешительного приза, ни компенсации…

Но этот тип ведет себя так, будто это само собой разумеющееся, да еще и смеет поучать ее с высоты своей морали?

— Цзин! Лин! Юнь!

— Я же сказала — кондитерская Сюй Цзи на востоке города!

— А ну! Проваливай! Быстро!!!

*

Глядя, как ее глупый братецприпустил покупать сладости для своей возлюбленной, Цзин Шуинь вздохнула и, хромая на левую ногу, подошла к качелям во дворе. Глициния обвивала стойки качелей, придавая им поэтическую прелесть.

Легкий ветерок смахнул с сиденья слой лепестков, и мириады светло-лиловых цветов закружились в воздухе, словно цветочный дождь.

Прошло три года, и глициния во дворе так разрослась.

Как и Дуду.

— А? Где Дуду? — Цзин Шуинь огляделась по сторонам, но нигде не увидела белого лиса, который обычно носился по Обители Безмятежной Добродетели.

Куда мог подеваться такой заметный толстый лис?

Цю Юнь подняла голову и посмотрела на госпожу: — Госпожа, я хотела сказать вам еще тогда, когда говорил господин Цзи, но вы велели мне молчать… Дуду в тот момент пролез через новый лаз в кустах на ту сторону.

Говоря это, Цю Юнь подошла к кустам и раздвинула траву: — Вот, через эту дыру.

Цзин Шуинь нахмурилась, заметив что-то странное: — Не может быть. Дыра такая маленькая, как Дуду со своим толстым телом смог туда протиснуться?

Цю Юнь покачала головой: — Сначала он не мог пролезть, но я попыталась схватить его и вытащить обратно. Дуду испугался, напрягся и… ну, пролез.

Собака от страха и через стену перепрыгнет? А лис от страха и в нору пролезет?

Вот те на.

Цзин Шуинь потерла запульсировавшие виски. Мало того, что она сама каждый день лазает по чужой стене, навлекая на себя недовольство, так еще и Дуду подливает масла в огонь. Точно, перенял характер своей хозяйки на все сто процентов.

— Эх, — зачем только она три года назад подобрала этого предка.

Впрочем, сейчас Цзи Сюаня нет в резиденции, только Цзи Лин в Западном Луане. Если сообщить Цзи Лин, она, вероятно, проявит снисхождение.

— Идем, пойдем к соседям и поймаем этого предателя, — Цзин Шуинь, опираясь на веревку качелей, поднялась, отряхнула пыль с рукавов, всем своим видом демонстрируя решимость поймать блудного сына.

Тут же ее нога подкосилась, и она с глухим стуком рухнула на колени.

Ой, забыла, что на левую ногу нельзя опираться.

*

Пока Цзин Линъюнь сходил за лекарством, а затем отстоял очередь в кондитерской Сюй Цзи на востоке города за сладостями, прошло почти полдня.

Дела у Сюй Цзи шли так хорошо, что каждый раз приходилось стоять в очереди по несколько часов. Поскольку он не сделал заказ заранее, сегодня он чуть было не остался ни с чем. К счастью, когда подошла его очередь, оставалось еще две порции.

Он забрал обе последние порции, решив, что одну А Лин съест с лекарством, а другую — когда во рту будет горько.

Мужчина, стоявший в очереди за ним и хотевший купить сладостей для жены и дочери, увидев, что он забирает последние две порции, предложил тройную цену за одну, но Цзин Линъюнь намертво вцепился в покупки и отказался продавать, вызвав у того лишь скрежет зубовный.

Цзин Линъюнь примчался обратно, разжег огонь, приготовил отвар. Его загрубевшие от мозолей бесстрастные железные руки даже не дрогнули, когда он взял горячий сосуд для лекарств.

Подойдя к воротам Западного Луаня с подносом, на котором дымилась пиала с лекарством, он почувствовал легкое беспокойство.

Но решил, что это просто от смущения перед встречей с А Лин. Взглянув на дымящуюся пиалу, он все же набрался храбрости и попросил служанку Цзи Лин доложить о нем.

Ведь если лекарство остынет, его действие ослабнет.

Он прослужил в армии больше десяти лет, и хоть был немного тугодумом, но, получая ранения, не раз пил лекарства, приготовленные военными лекарями, так что это он понимал.

Что же ей сказать, когда он войдет?

В прошлый раз, когда он признавался в чувствах, он старался быть сдержанным. Хоть и говорил запинаясь и нескладно, неужели это могло вызвать у нее такое отторжение?

Или же ей претит его нынешнее положение — Линь Цзинь, простой слуга в резиденции Цзи?

Да, в ее глазах он, Линь Цзинь, всего лишь охранник из внешнего двора.