Конфликт (Часть 2)

— Зачем же Цан оставил её? — спросила Джита.

Цан никогда не оставлял одну и ту же женщину служить ему ночью дважды. Будь то женщина из Центральной равнины или из Цюаньжун, любовь для него была лишь мимолетным телесным удовольствием — это Джита знала.

— По мнению рабыни, госпоже стоит найти кого-то, кто сможет поговорить с этой девушкой. Пообщавшись с ней, возможно, удастся узнать её выдающиеся качества и понять мысли господина, — предложила Цюн.

Джита сочла этот способ превосходным. Тень тревоги, омрачавшая её лицо из-за Цана, немного рассеялась. Она тут же подумала об одном человеке:

— Та целительница-шаманка, из Центральной равнины! Позовите её сюда.

Целительницу-шаманку притащили две рабыни, сильные как быки. Она как раз сушила лечебные травы и ни за что не хотела идти.

Когда рабыни втащили её в хижину Джиты, волосы, собранные у неё на затылке, растрепались. Увидев Джиту, она задрожала от гнева и свирепо уставилась на неё.

Надо сказать, она была старше Джиты более чем на десять лет. К тому же, все знатные люди в племени полагались на неё в лечении ран и болезней. За долгие годы, проведенные здесь, она приобрела определённую известность. Даже если бы она повела себя дерзко, Джите было бы неудобно с ней спорить, ведь в этом захолустье она нуждалась в её услугах.

Джита сделала вид, что не замечает её готового вырваться наружу гнева, и лишь вежливо сказала:

— Шаманка, простите за беспокойство. Право, есть дело, в котором нужна ваша помощь.

Шаманка не ответила, отвернув голову. Джита не рассердилась, указала на Сяо Да, всё ещё лежавшую на полу, и сказала:

— Эта девушка из Центральной равнины. Шаманка, не могли бы вы попробовать поговорить с ней?

Настоящее имя целительницы-шаманки было Тунгу. Но она сильно ненавидела Цюаньжун за то, что её похитили и привезли сюда. Однако у неё не было сил сопротивляться, поэтому она никогда не рассказывала о своём прошлом, и никто из Цюаньжун не знал её настоящего имени. Все звали её просто Шаманкой.

Войдя сюда, Тунгу сразу увидела Сяо Да, но она не любила вмешиваться в чужие дела. У людей из Центральной равнины, не способных и курицу зарезать, не было шансов долго прожить на земле Цюаньжун. Она подумала, что её так срочно позвали из-за болезни самой Джиты.

Выслушав Джиту, она взглянула на Сяо Да и несколько удивилась. Что это с этими Цюаньжун стряслось в последние два дня? Оба вызвали её из-за какой-то девчонки из Центральной равнины.

— Разве эта девушка не должна быть в лагере для развлечений? — спросила она. — Зачем старой шаманке её допрашивать?

За долгие годы лечения их обоих — матери и сына — Тунгу, конечно, знала, что ни одна женщина не служила Цану в постели дважды.

Джита не собиралась скрывать правду и со вздохом ответила:

— Верно. Вот только не знаю, что такого в этой девушке, что мой сын позволил ей остаться. Поэтому и осмелилась побеспокоить шаманку.

Тунгу долго смотрела на неё, прищурив морщинистые веки, а затем вдруг разразилась громким смехом, да так, что в уголках глаз выступили слёзы.

Джита поняла, что та смеётся над ней: столько предосторожностей, а Цан всё равно увлёкся девчонкой из Центральной равнины. Лицо её помрачнело, но выказать гнев она не смела.

Тунгу смеялась довольно долго. Вытерев слёзы в уголках глаз, она всё ещё не могла сдержать смех:

— Эта девушка — всего лишь дитя. Если твой варварский сын и обратил на неё внимание, то лишь ради новизны. Неужели ты думаешь, что такой грубиян способен на настоящие чувства?

Затем она указала на Сяо Да и, стараясь сдержать улыбку, продолжила:

— Посмотри на неё. Она ещё ребёнок, а он уже так жестоко с ней обошёлся. Ещё несколько раз — и жизнь этого дитя будет в опасности. Я думаю, он просто впервые попробовал нечто новое, и ему это показалось необычным, вот и всё.

Её тон изменился, и она снова сердито сказала:

— А ты! Подняла такой шум из-за этого, позвала старую шаманку! Думаешь, у старой шаманки, как и у тебя, целый день нет дел?

Тунгу снова охватил прежний гнев, и она яростно уставилась на Джиту.

Разговор с Тунгу, которая вела себя то серьёзно, то нет, всегда выводил Джиту из себя, заставляя кровь кипеть в жилах. Она больше не могла сдерживаться и разразилась бранью:

— Неважно, дитя она или нет! Ты, старая шаманка, просто сделай, что я говорю, — расспроси её!

Тунгу давно изучила характер Джиты. Злая по натуре, она всегда пыталась держаться с важностью старой госпожи, притворяясь доброй. Неужели ей самой не надоело? Тунгу никогда её не боялась, наоборот, ей доставляло удовольствие злить её.

Джита вдруг осознала, что потеряла самообладание. Она просила о помощи, и такое поведение было неуместным. Подавив гнев, она снова заговорила мягко:

— Прошу шаманку помочь.

Видя, что та не собирается продолжать перепалку, Тунгу потеряла всякий интерес. Она лениво зевнула и потянулась.

Из слов Джиты она уже поняла, что Сяо Да — не простая девушка, раз смогла заставить такого любителя «мяса», как Цан, нарушить правила и попробовать «овощи». Ей вдруг стало интересно взглянуть на эту девочку.

Она подошла к Сяо Да.

Сяо Да слабо лежала на полу. Она не поняла ни слова из разговора в хижине. Увидев, что кто-то присел рядом, она изо всех сил попыталась открыть глаза пошире, чтобы разглядеть пришедшую, но веки были слишком тяжёлыми. Её попытки открыть глаза показались Тунгу похожими на то, как дохлая рыба закатывает глаза.

Тунгу присела, сначала проверила её дыхание у носа, убедилась, что она жива, затем пощупала пульс. Через мгновение она медленно выпрямилась и сказала:

— У неё жар. Нужно срочно лечить, иначе не то что расспросить, — будет большой удачей, если она вообще выживет.

Тунгу не преувеличивала. Вчера она своими глазами видела раны Сяо Да и знала, что нынешний жар — это признак того, что инфекция от внешних ран перешла внутрь. Если внешняя рана воспалится, а в эту эпоху не было противовоспалительных лекарств, то в девяти случаях из десяти это приведёт к тяжёлой болезни, и спасти человека будет трудно.

Джита не ожидала, что состояние девушки настолько плохое, но всё же презрительно и злобно усмехнулась:

— Умрёт — так тому и быть. Мой сын тогда скорее её забудет.