Открытая вражда

Вид Су Мэнжань вызвал у Ли Чанцин новый приступ гнева — она вспомнила о своем нерожденном ребенке и едва могла дышать.

Несмотря на недавний выкидыш и слабость, Су Мэнжань встала с постели, подошла к Ли Чанцин и, указывая на нее пальцем, воскликнула: — Как ты смеешь сюда приходить, злодейка?!

— А почему я не должна приходить? — Ли Чанцин бесстрашно встретила взгляд покрасневших глаз Су Мэнжань. Ее царственный взор выражал презрение и нежелание вступать в спор.

Су Мэнжань знала о ее планах помочь Ди Цзюньлиню взойти на престол, но все равно бесстыдно пыталась соблазнить его за ее спиной. Ли Чанцин с детства не выносила фальшивого поведения Су Мэнжань и теперь, встретив ее во дворце, не собиралась уступать.

Более того, ее раздражала эта женщина, которая, словно повилика, цеплялась за мужчин, чтобы выжить, вечно изображая слабость. Ли Чанцин считала такое поведение недостойным.

Ди Уе, наблюдавший за их перепалкой, решил, что пора вмешаться, и приказал отвести Су Мэнжань обратно в постель.

— Обвинения должны быть подкреплены доказательствами. Пока обстоятельства не выяснены, никому не позволено голословно обвинять императрицу. Передайте мой указ: наложница Су, ослабленная выкидышем, должна оставаться в своих покоях для поправки здоровья. Никто не смеет ее посещать без разрешения императрицы.

— Ваше Величество, как вы можете так со мной поступать?! — Су Мэнжань ожидала, что император встанет на сторону Ли Чанцин, но не думала, что он будет настолько пристрастен.

Она хотела что-то добавить, но император уже уходил, не оборачиваясь.

Он говорил о доказательствах, но Ли Чанцин, задумав такое, конечно же, не оставила никаких улик. Даже если бы они и были, нашлись бы те, кто взял бы вину на себя.

В итоге, как и ожидалось, все списали на нерадивую служанку, которая якобы пролила масло в коридоре, из-за чего Су Мэнжань упала и потеряла ребенка.

После этого случая Ли Чанцин и Су Мэнжань стали открытыми врагами, начав бесконечную борьбу.

В течение следующего года здоровье Ли Чанцин необъяснимо ухудшалось, и в конце концов она оказалась на грани смерти.

В начале зимы, когда холода усилились, Ли Иньвань, узнав, что сестра так ослабла, что не может встать с постели, несмотря на запрет отца, тайком взяла ключ от его кабинета и отправилась во дворец.

Чтобы скрыть бледность, Ли Чанцин, которая обычно не пользовалась косметикой, нанесла румяна, но это не помогло скрыть болезненный вид ее лица.

— Все хорошо, просто простудилась из-за холодов. Придворный лекарь дал мне лекарство, и мне уже гораздо лучше.

— Сестра, ты обманываешь! Твой голос такой слабый!

— Эх, моя сестренка выросла, ее уже не обманешь, — с улыбкой ответила Ли Чанцин, стараясь не показывать, как ей плохо.

Ли Иньвань молча взяла ее за руку, и слезы сами собой покатились из ее глаз.

— Ваньвань, не плачь. Твои слезы… разбивают мне сердце.

— Сестра, прости меня. Я была непослушной и заставила тебя волноваться.

— Что ты, моя дорогая Ваньвань… — Ли Чанцин хотела еще что-то сказать, но вдруг почувствовала острую боль в груди и закашлялась, извергая черную кровь.

Неестественно черная кровь брызнула на дорогую кровать из золотого нанму, запятнала роскошный халат, расшитый золотой нитью, и пронзила сердце Ли Иньвань, которая никогда не сталкивалась с подобным.