Десять ли красного приданого, фениксовый венец и расшитый плащ

— Если Ваньвань выйдет за него замуж, этот брак укрепит союз между великими семьями Су и Ли, что, несомненно, пойдет на пользу нашей семье, — размышляла Ли Чанцин. — Но любовь с первого взгляда, по сути, — это не что иное, как влечение к красоте. Даже самое прекрасное лицо однажды состарится. Что если, когда Ваньвань достигнет преклонных лет и ее молодость увянет, господин Су охладеет к ней? Как ей тогда жить?

— Ты, как старшая сестра, думаешь о будущем Ваньвань, — вздохнул Ли Кунь. — Эх, пока еще рано об этом говорить, и все эти разговоры ни к чему не приведут. По-моему, лучше сначала найти возможность пригласить этого молодого господина Су к нам в поместье, позволить ему и Ваньвань пообщаться. А потом уже, узнав мнение Ваньвань, принимать решение. В конце концов, это ее судьба, и важно, чтобы она сама была согласна, не так ли? Мы так долго трудились именно для того, чтобы она и Моюй могли жить счастливо.

— Дочь поступит так, как скажет отец.

На этом разговор о замужестве Ли Иньвань прекратился. Затем они долго обсуждали скрытые течения при дворе и баланс сил между различными фракциями.

Когда они закончили, уже наступил вечер: «Луна взошла над ивами, свидание назначено на закате». Ли Чанцин, как и обещала, отправилась в покои Ли Иньвань, чтобы уложить ее спать.

Три месяца пролетели незаметно, и вот настал великий день — день, когда Ли Чанцин официально вошла во дворец и была пожалована титулом императрицы.

Десять ли красного приданого, фениксовый венец и расшитый плащ, сто двадцать восемь сундуков с золотом, серебром и драгоценностями следовали за паланкином феникса, открывая эту грандиозную свадебную церемонию.

Ли Чанцин — самая легендарная женщина столицы. В тринадцать лет она стала ученицей великого мудреца Бодхи Лаоцзу с горы Чэньцзинь, постигая искусство поиска бессмертия и Пути, чем снискала расположение двенадцатого императора Наньхуа. В четырнадцать лет ее «Ода „Зеленая цитра“» прославила ее на всю столицу, а за выдающийся литературный талант и каллиграфию ей в виде исключения позволили учиться в Императорской Академии вместе с принцами и принцессами.

В пятнадцать лет она поразила мир исполнением мелодии «Фениксы летят вместе». Вдобавок к ее красоте, от которой тонут рыбы и падают гуси, затмевающей луну и стыдящей цветы, император пожаловал ей титул «Правительницы округа, затмевающей государство» и право свободно входить во дворец. В шестнадцать лет тяжело больной император призвал ее в Золотой тронный зал ухаживать за ним и постоянно находиться при нем. В это время она тайно связалась с опальным четвертым принцем и заключила сделку: трон императрицы в обмен на трон императора.

Не достигнув и семнадцати лет, она пережила кончину императора и хладнокровно помогла четвертому принцу взойти на престол. А затем, когда он первым нарушил их договор, она так же решительно свергла его. Можно сказать, что среди тысяч женщин этого мира не было ни одной, кто мог бы сравниться с ней. Она была не только объектом восхищения всех мужчин Наньхуа, но и той, кого они одновременно уважали и боялись.

Пройдя всю церемонию пожалования титула с бесстрастным лицом, Ли Чанцин вернулась в брачные покои и от усталости едва не рухнула на кровать. Этот утомительный ритуал был настолько сложным, что даже такая «сильная» женщина, как она, едва выдержала!

Возможно, опасаясь, что она рассердится от долгого ожидания, Ди Уе, который должен был пировать с гостями в банкетном зале, прибыл в брачные покои раньше.

— Ваше Величество, благоденствия и здоровья!

Услышав приветствия дворцовых слуг за дверью, Ли Чанцин опустила глаза, глядя себе под ноги, и стала молча ждать, когда пришедший поднимет ее ало-красную свадебную вуаль.

Забавно, но она выходила замуж за человека, которого никогда не видела, с которым обменялась лишь несколькими десятками писем.

В тот миг, когда вуаль, скрывавшая ее взор, была поднята, Ли Чанцин увидела лицо мужчины перед собой.

Из-за долгой службы на границе кожа Ди Уе была темнее, чем у столичных мужчин, но это лишь добавляло ему мужественности. Он был высок и статен, стоя перед Ли Чанцин, словно гора, полностью заслоняя собой вид позади.