Глава 9 (Часть 1)

Сун Эръя была плаксой.

Из всех друзей об этом знал только Цзян Цзэ, потому что Сун Эръя была девочкой самолюбивой и никогда не плакала перед одноклассниками или друзьями.

Плакать перед Цзян Цзэ ей было не стыдно, ведь он уже много раз видел ее слезы, так что поплакать еще пару раз — ничего страшного.

Когда Цзян Цзэ впервые увидел, как плачет Сун Эръя, он очень растерялся.

Но поскольку Сун Эръя плакала часто, Цзян Цзэ решил: «Сун Эръя может плакать только передо мной, потому что мы лучшие друзья, и только я могу ее утешить как следует».

Утешение Цзян Цзэ заключалось в том, чтобы присесть рядом с Сун Эръя, с беспокойством смотреть на нее и неловко похлопывать по спине.

Когда Сун Эръя плакала, она считала, что немногословность Цзян Цзэ — это хорошо, потому что так она могла спокойно выплакаться.

В этот раз она плакала из-за того, что три девочки из класса договорились поиграть у одной из них дома, и Сун Эръя, у которой было много друзей, тоже получила приглашение.

— Так что в субботу я иду играть к Кэке, — прыгая, сказала Эръя и, обернувшись к Цзян Цзэ, добавила: — Ты тоже должен в субботу куда-нибудь пойти поиграть. Если все время сидеть дома, можно отупеть.

— Я иду к Аньху играть в видеоигры, — ответил Цзян Цзэ.

— Я тоже хочу играть в видеоигры, — Сун Эръя посмотрела на небо, но ей также хотелось подружиться с другими девочками.

Поэтому в ту субботу, позавтракав, Сун Эръя пошла с Цзян Цзэ к Сун Аньху играть в видеоигры, а пообедав дома, отправилась к девочкам.

— У меня дома нет интересных игрушек, — сказала Кэке, доставая несколько раскрасок. — У меня есть только раскраски, я могу рисовать в них.

Раскраски были большой редкостью для деревенских детей. Взрослые покупали им пластиковые игрушки, но такие вещи, как раскраски, — нет, потому что они быстро рвались, а дети могли в них накалякать.

Эръя и две другие девочки столпились вокруг Кэке, разглядывая раскраски.

Кэке открывала каждую раскраску, быстро показывая ее подругам. В одной были принцессы Барби, в другой — красивые девочки в старинных нарядах, а в третьей — разные милые зверюшки.

Видя зависть в глазах одноклассниц, Кэке довольно убрала раскраски и сказала: — Эти раскраски очень дорогие. Я могу дать вам только одну посмотреть, и вы не должны пачкать ее ручками.

Три девочки кивнули.

Кэке, держа в руках три раскраски, высокомерно спросила: — Какую вы хотите?

— Принцессу Барби! — Старинных девочек! — Зверюшек! — закричали все трое одновременно.

— Давайте сыграем в камень-ножницы-бумага? — предложила Сун Эръя. — Кто выиграет, тот и выберет, что хочет посмотреть.

— Хорошо.

— Камень-ножницы-бумага!

— Хе-хе, я выиграла! — девочка, которая хотела посмотреть на принцессу Барби, победила.

Сун Эръя не слишком расстроилась и с радостью вместе с другими стала рассматривать картинки.

— Это платье такое красивое! В голубом цвете оно будет просто замечательно, — платья в раскраске не были раскрашены, и три девочки начали обсуждать, какой цвет лучше всего подойдет к каждому из них.

Кэке, видя, как весело они болтают, и что ее совсем не замечают, начала раздражаться.

— Вы уже достаточно посмотрели, я забираю ее обратно, — сказала Кэке и выхватила раскраску.

Эръя сидела рядом, придерживая страницу, и от неожиданности ни одна из девочек не успела среагировать.

Раздался звук рвущейся бумаги — одна страница раскраски случайно вырвалась. Вырванный лист остался под локтем Сун Эръя, а Кэке, держа в руках раскраску, сердито посмотрела на нее.

— Извини, — смущенно протянула Сун Эръя вырванный лист. К счастью, это был чистый лист для рисования, без рисунка.

— Я не принимаю твоих извинений, — сердито сказала Кэке. — Я позову папу, и он арестует твоего папу.

Сун Эръя: ???

— Мой папа полицейский! Ты испортила мою вещь, и я попрошу папу посадить твоего папу в тюрьму, — заявила Линь Кэсинь.

— Эръя сделала это случайно, — стали объяснять две другие девочки. — Она не хотела.

— Мне все равно! Я все равно позову папу, чтобы он арестовал твоего папу! — сердито сказала Кэке.

— Но мой папа ничего плохого не сделал, — растерянно сказала Сун Эръя. Ей не хотелось, чтобы ее папу арестовали.

— Ты испортила мою вещь, значит, твой папа должен ответить за это, — громко сказала Кэке.

Все три девочки испугались. В деревне не было полицейского участка, и все, что они знали о полицейских, они узнали из телевизора.

При мысли о том, что ее папу могут арестовать, Сун Эръя испугалась: — Ты можешь не просить своего папу арестовывать моего?

— Нет, я так и сделаю, — отрезала Линь Кэсинь. — А теперь быстро уходите из моего дома.

Две другие девочки тоже рассердились и, взяв Сун Эръя за руки, увели ее.

Но даже отойдя подальше, они все еще боялись.

— А папа Кэсинь правда полицейский?

— Наверное, — сказала девочка, которая жила ближе всех к Линь Кэсинь. — Кажется, ее папа работает в городе и редко бывает дома.

Слушая, как они обсуждают папу Линь Кэсинь, Сун Эръя очень испугалась. Она не хотела, чтобы ее папу арестовали.

Распрощавшись с одноклассницами, Сун Эръя побежала к Цзян Цзэ. Он такой умный, он наверняка знает, что делать.

Выслушав Сун Эръя и увидев, что она плачет от страха, Цзян Цзэ поспешил ее успокоить: — Твоего папу не арестуют.

— Правда? — со слезами на глазах спросила Сун Эръя.

— Правда, — уверенно сказал Цзян Цзэ. — Твой папа ничего плохого не сделал.

— Но я же порвала раскраску Линь Кэсинь, — испуганно сказала Сун Эръя.

— Это дело учителя, а не полиции.

— Фух, ну слава богу, — Сун Эръя вытерла слезы и радостно улыбнулась. — Спасибо тебе, Цзян Цзэ.

— Глупышка.

— Хе-хе.

Сун Эръя еще неделю жила в страхе, но, когда ничего не случилось, забыла об этом.

Зима медленно подкрадывалась к маленькой горной деревушке.

Лишь немногие деревья в деревне сбросили листву и стояли голыми, большинство же деревьев и растений все еще были зелеными.

Только по утрам дети стали позже приходить в школу: не хотелось вылезать из-под теплого одеяла, а по дороге малыши шли, кутаясь в теплую одежду.

Сун Эръя за столом все еще клевала носом, обхватив руками теплую миску и сонно глотая кашу.

— Ешь быстрее, — каждый день торопила ее бабушка.