Большой черный медведь с удовольствием поедал початок кукурузы, раздумывая, как бы наесться досыта и унести еще немного домой. Но вдруг он почувствовал удар камнем по спине. Его приятное настроение было испорчено, и он очень разозлился. Увидев перед собой всего лишь маленького человека, он презрительно фыркнул, отбросил кукурузу и собрался наброситься на обидчика, чтобы выместить злость.
Сердце Пу Цао в этот момент словно поджаривалось на огне. Животный страх кричал ей бежать без оглядки, но совесть твердила, что нельзя бросать Чжан Гуя на верную смерть. В борьбе между инстинктом и совестью победила последняя. Крепко сжимая палку, она шагнула вперед и со всей силы ударила медведя по спине, крикнув:
— Беги скорее! Беги в деревню за подмогой!
Чжан Гуй видел, как медведь приближается, уже чувствовал зловонное дыхание из его пасти. Голова опустела, он был уверен, что надежды на спасение нет.
Но вдруг медведь развернулся, взревел и с грохотом помчался за Пу Цао, которая спотыкаясь металась по кукурузному полю. Чжан Гуй застыл на мгновение, а потом вскочил и изо всех сил побежал в сторону деревни.
В голове у Пу Цао гудело, как от проходящего поезда. Она носилась по полю, словно безголовая муха, пытаясь увести медведя подальше от шалаша, где остались двое маленьких детей.
В этот миг в ее душе царил хаос. Воспоминания о прошлой жизни, автокатастрофе, перерождении — все это убеждало ее, что она не может так просто погибнуть в пасти зверя. Но зловонный запах и яростный рев за спиной все равно заставляли волосы вставать дыбом. Время словно застыло, каждая секунда ожидания тянулась мучительно долго.
Грудь разрывалась от напряжения, ноги налились свинцом. Она не знала, как далеко убежала, куда бежать дальше и как спастись.
Наконец кукурузное поле закончилось. Перед ней раскинулся небольшой склон, поросший низкорослыми соснами высотой в половину человеческого роста. В лунном свете они отбрасывали причудливые темные тени, создавая игру света и тьмы. Но Пу Цао было не до любования красотами. Ей хотелось кричать от отчаяния: здесь негде было спрятаться, не было больших деревьев, на которые можно было бы забраться. Она хотела бежать дальше в гору, но ноги подвели — она споткнулась о корень и упала, окончательно выбившись из сил.
Медведь понял, что его добыче, метавшейся как обезьяна, больше некуда бежать. Он остановился в нескольких шагах, тяжело дыша, и самодовольно облизнулся.
Пу Цао смотрела на него широко раскрытыми глазами и кричала:
— Ах ты... тварь неблагодарная! Украл мою кукурузу, так еще и съесть меня хочешь! Грома небесного не боишься! Вот погоди, если посмеешь меня съесть, я и призраком тебя достану!
Медведь, конечно, не понимал человеческой речи. Он на миг замешкался, а потом снова двинулся вперед, оскалив острые зубы и раскрыв огромную пасть, чтобы укусить. Пу Цао в ужасе зажмурилась, подумав: «Ну вот и все, конец!»
Однако ожидаемой боли не последовало. Вместо этого на ее маленькое тело вдруг упало что-то теплое и пушистое. Вокруг стало шумно: казалось, множество людей кричали и ликовали. Вскоре ее оттащили в сторону.
Десятки факелов трещали, освещая все вокруг, словно днем. Староста Чэнь с несколькими десятками молодых парней стояли рядом. Четверо или пятеро из них тащили тушу черного медведя.
Громадное чудовище, еще недавно демонстрировавшее свою мощь, теперь лежало неподвижно. В белом пятне шерсти на его груди торчала оперенная стрела. Он больше не представлял угрозы. Пу Цао глубоко выдохнула и, не в силах больше держаться, закатила глаза и потеряла сознание.
В беспамятстве Пу Цао видела долгий-долгий сон. То ей казалось, что она в Санье и умирает от жары, то — что путешествует по Северному полюсу и плачет от холода. Бесчисленные лица, бесчисленные события прошлого проносились перед ней и исчезали. В конце осталась только огромная пасть. Она отчаянно пыталась увернуться, убежать, но не могла пошевелиться. Наконец, от напряжения она резко открыла глаза.
Перед ней был старый, пожелтевший полог кровати и столбики с облупившейся краской — все незнакомое. Она растерянно пробормотала:
— Где я?
Чунь Ни, дремавшая у кровати, услышала ее голос, подскочила и, радостно обняв Пу Цао, разрыдалась:
— Пу Цао, негодница ты этакая! Наконец-то ты очнулась! Я уж думала, ты не выживешь…
Пу Цао едва могла дышать в ее объятиях. С трудом отстранив подругу, она криво усмехнулась:
— Если я и умру, то только от того, что ты меня задушишь!
Чунь Ни вытерла слезы и легонько стукнула ее по голове:
— Только что из лап смерти вырвалась, а язык все такой же острый! Вижу, ты и правда не умрешь.
Пу Цао осторожно пошевелила ноющими плечами и шеей, огляделась и спросила:
— Где это я? А дети где?
Чунь Ни налила ей чашку теплой воды, помогла выпить и ответила:
— Конечно, у меня дома. В твоем шалаше жить можно, но не когда ты болеешь.
— А дети? С ними все в порядке? — снова спросила Пу Цао, встревоженная тем, что Чунь Ни умолчала о детях.
(Нет комментариев)
|
|
|
|
|
|
|
|