Глава 9. Хитрый план (Часть 2)

Император рассмеялся: — Хорошо. Я распоряжусь, чтобы ваша семья вернулась в Линьань.

«Это значит, что нашу семью просто вырвут с корнем из Столицы?» — подумала я.

— Мы можем уехать, — снова заговорил отец. — Но мой сын, Юань Пин, вчера стал лучшим воином. Ваше Величество, не могли бы вы позволить ему остаться в Столице на службе?

— Раз уж он победил на военных экзаменах, значит, он талантливый воин. Господин Юань Чжунгун, сами решайте, отправится ли он с вами на юг или в западный поход.

Я закрыла глаза. Всё было решено.

Даже Чжао Фансянь понял, что отец больше не в фаворе у императора.

Император и императрица вскоре ушли. Чжао Чун, следуя за ними, то и дело оглядывался и подмигивал мне, но я не обращала на него внимания.

«Как бы ни был плох этот исход, по крайней мере, наша семья осталась вместе», — подумала я. — «Вот только привыкнет ли отец к тихой жизни в родных краях, без власти и влияния, когда у наших дверей будут лишь редкие гости?»

В комнате на втором этаже восточного крыла Юань Ань горько плакала. Мать уговаривала её выпить лекарство.

Снизу доносились крики Юань Пина и отца.

Брат уже пришёл в себя и теперь спорил с отцом, настаивая на том, что должен идти к императору и защитить честь семьи.

Затем слуга сообщил, что во дворец послали за Юань Лэ. Младшая сестра сказала, что Юань Ань опозорила семью, и она лучше умрёт во дворце, чем вернётся домой…

Я одна собирала вещи в западной комнате.

Одной рукой я поднимала тяжёлый фарфор, другой — доставала из сундука золотые слитки и складывала всё в небольшие ящики, которые можно было перевезти в карете.

Слыша их плач, ссоры и вздохи, я чувствовала боль, но говорила себе, что такова, видимо, судьба нашей семьи.

В комнате было так много золота, серебра и нефрита, что, когда я упаковала последний ящик, уже стемнело. Слуги отнесли вещи вниз и погрузили в кареты во дворе. Мы должны были отправиться в путь, как только отец закончит с делами.

В пустой комнате на моём туалетном столике лежал лишь сломанный веер с рисунком.

Взяв его в руки, я почувствовала грусть.

Но у меня было предчувствие, что мы ещё встретимся. Наша история только начиналась.

Два дня мы без устали упаковывали вещи, и наконец стало ясно, насколько богата наша семья. Я с удивлением смотрела на несколько ящиков, которые управляющий распорядился погрузить в карету. Я думала, что это его вещи, но оказалось, что это бухгалтерские книги.

Во двор въезжали и выезжали бесчисленные кареты, гружённые имуществом. Наполненные, они выстраивались в очередь у ворот, ожидая отправления.

Эта очередь растянулась до соседнего рынка, конца ей не было видно.

— Сколько всего? — спросила я.

— Десять поместий, — ответил управляющий. — Ежегодный доход с аренды составляет пятьсот тысяч ши риса, миллион связок медных монет, десять миллионов лянов серебра. Антиквариата и картин вывезли примерно пять хранилищ. Остальные вещи, которые сложно перевозить, например, бронзовые сосуды, были отправлены на хранение родственникам — около десятка карет. Кроме того, около сотни книг с купчими и долговыми расписками ещё не внесены в учёт. Не волнуйтесь, третья госпожа, накопленных средств хватит семье Юань на десять поколений.

Я не могла поверить, что один отец смог накопить такое огромное состояние.

Учитывая его высокое положение при дворе, неудивительно, что император хотел, чтобы он поскорее ушёл в отставку.

Неужели отец сам этого не понимал?

Я думаю, что он, такой проницательный человек, конечно же, всё понимал. Но как он мог смириться с таким поворотом судьбы?

Рано утром, перед отъездом, я зашла к отцу в комнату, чтобы позвать его в дорогу.

Мать сидела рядом с ним у окна, они тихо разговаривали.

Лучи утреннего солнца, проникая сквозь решетчатое окно, освещали их седые волосы.

События последних дней не только посеребрили их головы, но и состарили их на несколько лет.

Сердце моё сжималось от боли, и я чувствовала себя виноватой.

— Отец, мать, дом пуст. Пора отправляться в путь.

Мать вздохнула и, помогая отцу подняться, медленно вышла из комнаты.

Я шла последней. Перед тем как закрыть ворота, я обернулась, чтобы взглянуть на некогда шумное поместье, и поняла, что нам не нужно было ехать в Линьань — с того дня у ворот нашего дома уже не было гостей.

Карета медленно двигалась к городским воротам. Такое количество повозок привлекало внимание прохожих, которые толпились вдоль дороги.

Я опустила занавеску и сказала Юань Ань: — Когда мы уедем отсюда, мы снова сможем жить беззаботно, как раньше.

Юань Ань не ответила. Прислонившись к стенке кареты, она обеими руками обнимала живот. Ей удалось сохранить ребёнка Чжао Чуна, но сегодня он не пришёл проводить нас.

Я знала, что ей грустно, как и мне самой. В толпе я так и не увидела того, кого ждала…

Карета вдруг резко остановилась, и мы с Юань Ань ударились о переднюю стенку. Я подняла занавеску, чтобы отчитать кучера, но увидела, что мы уже у городских ворот, и наш путь преграждали несколько рядов стражников.

— Юань Пин здесь? — грозно спросил начальник стражи.

Юань Пин ехал впереди колонны. Он тут же спрыгнул с лошади, но, не успев и слова сказать, был схвачен стражниками.

— Юань Пин, ты обвиняешься в даче крупных взяток и подкупе чиновников во время военных экзаменов. Расследование завершено, и по приказу сверху ты арестован. Все члены твоей семьи задержаны, имущество конфисковано. Приговор вступает в силу немедленно!