Глава 10 (Часть 1)

Глядя вслед уходящей Сяо Баолин, Сяо Сыюэ стояла в некотором оцепенении.

Флейта би́ли в ее руках... Однажды, когда она играла на ней, Сяо Баолин случайно услышала и обругала ее: «Как шумно! Какой противный, унылый звук! Ты принцесса, а не какая-то музыкантша, зачем ты играешь?!»

Сказав это, она грубо выбила флейту из ее рук, и та упала на землю. Сяо Сыюэ тогда было всего девять лет, она еще не научилась сдерживать себя и громко разрыдалась. Сяо Ваньин и Сяо Баолин вместе набросились на нее: «Чего ревешь, противно слушать, шумно, надоела, ненавидим!»

Постепенно Сяо Сыюэ привыкла вести себя во дворце тихо и незаметно, стараясь быть невидимкой. Хотя прошел год за годом, она все еще не могла забыть то детское, злобное и отчетливое «противно». И взгляды двух родных сестер, полные отвращения и раздражения.

Эту флейту из пурпурного бамбука сделала для нее мать, Юэ Пин, она же и научила ее играть. Юэ Пин была красавицей, присланной из Шочжоу. Император недолго благоволил ей, а потом забыл. Во дворце у них с матерью не было ни власти, ни влияния, ни заботы. Хоть они и были наложницей и принцессой, но жили, словно бедная семья простолюдинов, полагаясь только друг на друга.

В Шочжоу есть пустыни и Гоби, местные гарнизоны и жители любят играть на би́ли. Звук у флейты яркий, грубоватый и простой, но в мелодии всегда слышится нотка печали, словно переносящая слушателя на просторы дикой и пустынной границы.

Сяо Сыюэ никогда не была в Шочжоу, на родине своей матери, месте ее тоски. Но мелодии, которые она играла в столь юном возрасте, всегда вызывали у Юэ Пин слезы. Она знала, что мать хочет вернуться, но сама об этом не думала. Она ясно понимала: хотя в этом императорском дворце мало кто обращал на нее внимание, и она не считала его своим домом, ей суждено было всю жизнь нести на себе оковы императорской семьи, словно птица в клетке старого евнуха, — ей не вырваться.

Сяо Сыюэ — не Сяо Баолин, она не переселялась в книгу. Этот мир был для нее всем, нынешние страдания были настоящими, и она не могла их преодолеть. Нынешний Хэ Юаньси был для нее всего лишь еще одним несчастным ребенком. Им обоим было по тринадцать лет, они жили во мраке и не знали, что на самом деле их ждет светлое будущее.

Поэтому она могла чувствовать только настоящее. Хотя она не понимала причин, но когда старшая сестра внезапно стала к ней добра, она не могла не испытать легкого волнения.

Сяо Сыюэ прошла в беседку и села, глядя на поверхность Зеркального озера, отражавшего солнечный свет и тени деревьев. Она поднесла пурпурную бамбуковую флейту к губам и медленно заиграла.

Она знала, что котенок где-то неподалеку, но не стала подходить ближе, просто играла свою мелодию. Закончив одну, она слегка повернула голову и увидела, что котенок подошел к ней немного ближе. Она невольно улыбнулась — правда, старшая сестра сказала правду.

Как только музыка стихла, котенок замяукал, словно выражая недовольство. Она, улыбаясь глазами, заиграла другую мелодию, на этот раз менее печальную и более радостную.

Сяо Баолин со служанками вернулась во дворец Баолин. Подойдя к главному залу, она вдруг услышала шум и женский визг.

Она с головной болью зажала уши. Неужели сегодня день визгов? Что еще случилось?

Вокруг не было никого, у кого можно было бы спросить. Вероятно, половина слуг разбежалась подальше, а другая половина собралась внутри поглазеть.

Сяо Баолин вошла внутрь и увидела перед дверью зала мамушку в темно-зеленой одежде, которая ругала служанку в лунно-белом дворцовом платье... Это была Шуан'эр.

— Принцесса вернулась!

— Приветствуем старшую принцессу!

Дворцовые служанки и евнухи, стоявшие вокруг с инструментами для уборки, увидев вошедшую Сяо Баолин, поспешно поклонились ей.

Сяо Баолин подошла ближе и, слегка нахмурившись, спросила:

— Что здесь происходит?

С расстояния всего в несколько чи она увидела красный след от пощечины на бледном лице Шуан'эр, одна щека медленно распухала. Похоже, ее только что сильно ударили.

Увидев Сяо Баолин, мамушка тут же сбавила свой властный тон. Если присмотреться, можно было даже заметить, как ее плечи едва заметно дрогнули, словно от страха.

— Старая слуга приветствует принцессу, — мамушка слегка поклонилась и грубо подтолкнула Шуан'эр к Сяо Баолин. — Говори сама! Что ты натворила!

При виде этой сцены лицо Сяо Баолин стало серьезным. Неужели Шуан'эр так быстро поймали на измене? Но Сюй У, кажется, здесь не было.

Шуан'эр вырвалась из рук мамушки и, низко опустив голову, так что лица не было видно, обратилась к Сяо Баолин:

— Принцесса, рассудите. Служанка всего лишь мыла чайную посуду и неосторожно разбила чашку. Служанка сделала это не нарочно...

Хотя принцесса была довольно капризной, и Шуан'эр не знала, рассердит ли ее такая мелочь, но терпеть побои и ругань от этой старой слуги, которую принцесса недолюбливала, да еще и на глазах у стольких людей, было выше ее сил.

Услышав в ее голосе обиду и возмущение, мамушка широко распахнула морщинистые глаза и, ткнув в нее пальцем, сердито закричала:

— Всего лишь чашку?! Да это же сасанидский стеклянный стакан, подаренный принцессе самой императрицей!

Стеклянный стакан? Серьезное выражение на лице Сяо Баолин медленно сменилось удивлением.

— Но принцесса им никогда не пользовалась... — тихо возразила Шуан'эр.

Хотя в глубине души она понимала, что стакан ценный, подсознательно ей казалось, что это не так уж и важно. Раньше она часто спорила с Цин-момо, и разве хоть раз принцесса в итоге не вставала на ее сторону? Цин-момо, кичась тем, что когда-то служила императрице, вечно командовала ею и Мэй'эр... хотя принцесса и видеть ее старое лицо не хотела.

— Ах ты, паршивка, еще и пререкаешься! — Цин-момо, тяжело дыша от гнева, снова замахнулась, чтобы ударить ее.

Шуан'эр испуганно закрыла лицо руками, но ожидаемая пощечина так и не последовала. Она подняла глаза и увидела, что принцесса вовремя схватила Цин-момо за запястье. В ее глазах мелькнула радость.

— Принцесса? — Гнев Цин-момо утих, ее рука замерла. Она хотела было сказать: «Вы опять ее защищаете? Это же вещь императрицы...» — но, вспомнив прошлое, сдержалась.