Глава 4. Часть 1

Тун Цинъи не знала, плакать ей или смеяться. Родная мать Иньци спокойно сидела и не шевелилась, а её сын вдруг решил взять на себя роль утешителя.

Но малыш был таким милым, что она решила поддержать его доброту и наивность.

— Обними его, обними! Пятый гэгэ перестанет плакать, — пролепетал Инью, покачивая её за руку.

— Хорошо, хорошо. Пойдём к твоему пятому гэгэ.

Они подошли к Иньци, и Императорская Благородная Супруга присела рядом с ним, чтобы их глаза были на одном уровне.

Хотя она и не была матерью Иньци, но, как врач-педиатр, она всегда была терпелива и добра к детям.

Конечно, брать Иньци на руки в присутствии Императрицы-матери, Ифэй и других наложниц было бы неприлично для Императорской Благородной Супруги.

Поэтому она, улыбнувшись, сказала Иньци:

— Пятый агэ, твоя э-нян не потому не обнимает тебя, что не хочет. Просто у неё в животике маленький ребёночек, и ей тяжело.

Инью выпятил живот, подражая походке Ифэй:

— Э-нян говорит, что, когда в животике есть малыш, это очень тяжело.

Иньци, на щеках которого ещё блестели слёзы, увидев, как брат передразнивает его мать, рассмеялся.

— Тогда пусть маленький Седьмой тебя обнимет, хорошо? — спросила Императорская Благородная Супруга, погладив его по голове.

Не дожидаясь ответа Иньци, Инью бросился к нему и крепко обнял:

— Когда Ифэй няннян родит тебе братика или сестричку, она снова будет тебя обнимать.

Улыбка на лице Иньци тут же исчезла. Он рос рядом с Императрицей-матерью и привык быть послушным и сдержанным ребёнком, но это не значило, что он ничего не понимал.

Он лучше других знал, что, когда родится малыш, мать будет уделять ему ещё меньше внимания.

Однако он был очень тронут тем, что седьмой брат утешал его и даже позвал свою мать, чтобы та его обняла. Он обнял Инью в ответ.

Вскоре евнух доложил, что император и наследный принц вернулись во дворец и переодеваются в своих покоях. Скоро они присоединятся к ним.

Дети, услышав о скором прибытии хан-ама, тут же забыли о своих печалях.

На самом деле Вдовствующая Императрица и Императрица-мать уже слышали плач Иньци. Они обернулись и увидели, как Инью ведёт Императорскую Благородную Супругу к Иньци.

На лице Вдовствующей Императрицы появилась добрая улыбка. Она молча наблюдала, как мать и сын утешают Иньци.

Она даже остановила Императрицу-мать, которая хотела подойти к ним.

Когда Императорская Благородная Супруга вернулась на своё место, Вдовствующая Императрица сказала Императрице-матери:

— Глядя на них, я часто думаю, что в этом гареме так много женщин, чья жизнь заключена в этих стенах. У них не так много счастливых дней, и простая жизнь — это уже большое счастье.

Императорской Благородной Супруге казалось, что этот праздничный ужин больше похож на корпоратив. Кто-то изо всех сил старался показать себя, кто-то пытался угодить начальству, а кто-то, как она, страдал социофобией и мечтал лишь о том, чтобы начальство поскорее отпустило всех по домам.

Западная медицина слишком зависела от инструментов и лекарств, и Императорская Благородная Супруга не могла здесь применить свои знания. Но учёба уже вошла у неё в привычку.

Поэтому, узнав, что ей предстоит провести остаток жизни в Запретном городе, она начала изучать китайскую медицину.

Пока остальные наложницы общались с императором, Вдовствующей Императрицей и Императрицей-матерью, она, не проявляя к этому никакого интереса, достала «Биньху Майсюэ» и начала учить наизусть.

Но вдруг за столом заговорили о том, чего она так боялась.

— Место императрицы пустует уже много лет, — сказала Вдовствующая Императрица, взяв внука за руку. — В последние годы ты был занят подавлением восстания трёх феодалов и возвращением Пэнху. Сейчас в стране относительно спокойно, и тебе пора подумать о выборе новой императрицы.

Как только она произнесла эти слова, все наложницы, до этого оживлённо болтавшие, притихли.

Всем было понятно, кто в этом гареме достоин стать императрицей. Тун Ши, хоть и была Императорской Благородной Супругой, выполняла обязанности императрицы. Вдовствующая Императрица её обожала, а император, хоть и редко посещал её покои, относился к ней с большим уважением. Братья Тун Гоган и Тун Говэй занимали высокие посты при дворе.

Наступила неловкая тишина. Каждая из присутствующих, независимо от положения, мечтала стать императрицей. Даже те, кто понимал, что у них нет никаких шансов, всё равно лелеяли эту мечту. А вдруг она сбудется?

Канси, помолчав, посмотрел на сидящих за столом. У каждой из них были свои мысли, которые они старательно пытались скрыть, думая, что им это удаётся.

Не только Вдовствующая Императрица и Императрица-мать, но и многие министры были обеспокоены отсутствием императрицы и не раз поднимали этот вопрос.

Взгляд Канси упал на Императорскую Благородную Супругу. Его кузина была совершенно спокойна. Их взгляды встретились, и в её глазах он не увидел ни волнения, ни тревоги. Затем она отвела взгляд.

Канси повернулся к Вдовствующей Императрице и сказал:

— Бабушка, не стоит больше об этом говорить. Я уже принял решение.

— Эх, — вздохнула Вдовствующая Императрица. — Ты слишком сентиментален.

После смерти своей второй жены, императрицы Нёхуру, Канси решил больше не жениться.

В детстве он потерял родителей, а затем умерли две его жены. Молодой император считал, что он приносит несчастье своим близким, и не хотел, чтобы кто-то ещё пострадал из-за него.

Наложницы вздохнули с облегчением. Пока это место оставалось вакантным, у каждой из них был шанс.

Инью весь вечер ел: грецкие орехи, лунные пряники, фрукты, рыбу, креветки, крабов. Его животик раздулся, как шарик.

Ли Си и Сунь Мама, стоявшие рядом, забеспокоились. По опыту они знали, что после такого пиршества маленький господин обязательно заболеет.

Но Инью, наевшись до отвала, потащил Иньци играть в саду.

Канси, развеселившись, позвал старшего, второго и третьего принцев и начал проверять, как они знают стихи, прося их дать толкование. В конце он даже устроил соревнование. Наследный принц, как и ожидалось, занял первое место, а бедный старший принц, хоть и был самым старшим, оказался последним.