Глава 8 (Часть 2)

— А что еще остается? — тихо спросила Ду Ваньшу. — Свадьба уже такая, какая есть. Неужели, если я промолчу, то смогу выйти замуж с радостью?

— …

Глаза Ду Вэньина внезапно покраснели.

Юноша лет семнадцати, боясь расплакаться перед сестрой, сжал кулаки и с трудом сдержал слезы.

— Ли Туншунь признал вину, его, скорее всего, отправят в ссылку,— сказал он. — А Фан Цзысин… я только что разузнал, сегодня рано утром в тюрьме он покончил с собой из страха перед наказанием… повесился.

«Покончил с собой из страха перед наказанием».

Ду Ваньшу словно окунули в ледяную воду.

Она не разбиралась в придворных делах, но уловила суть: если его товарища, арестованного вместе с ним, после признания вины отправят в ссылку, зачем же ему было кончать с собой?

Ссылка в суровые и холодные пограничные земли — это все же лучше, чем смерть.

Если бы ее отец был не цензором, а обычным чиновником; если бы ее брак изначально не был связан с принцем Хуэем, а с какой-то другой семьей — осталась бы семья Ду невредимой, или ее ждала бы такая же неясная смерть, как Фан Цзысина?

В чем же он был виноват?

Ду Вэньин сказал еще несколько слов, но, услышав, что Линь-ши скоро вернется, вынужден был встать и уйти.

После этого в голове Ду Ваньшу постоянно всплывала сцена того дождливого дня.

Время встречать жениха быстро подошло.

Снаружи били в гонги и барабаны. Неважно, радовались или печалились люди в усадьбе Ду, в такой знаменательный день нужно было улыбаться и изображать радость.

Ду Ваньшу подхватили под руки и, словно в тумане, усадили в паланкин.

Вокруг царила суматоха. Она даже не видела Юнь Ваньли, лишь перед тем, как опустилась свадебная занавеска паланкина, мельком увидела в щель статную фигуру в красной одежде на вороном коне.

Дочь уважаемого цензора выходит замуж за чиновника у городских ворот с изуродованным лицом и низким происхождением — сколько людей сожалело, и сколько ждало, чтобы посмеяться.

Ду Ваньшу думала, что сможет стойко выдержать это, но когда этот день настал, она поняла, что переоценила себя.

Праздничная музыка звучала в ушах, но сердце Ду Ваньшу становилось все холоднее.

Паланкин качался и качался, пока не достиг ворот дома Юнь Ваньли. Только когда он сам спешился и отдернул занавеску, Ду Ваньшу впервые увидела его сегодняшний облик.

— Осторожнее.

Юнь Ваньли много лет провел на службе, кожа его была смуглее, но черты лица — глубокие, красивые. Красный цвет ему тоже шел.

Вот только головной убор жениха стягивал его волосы, и шрам на щеке был отчетливо виден.

Протягивая руку в паланкин, Юнь Ваньли слегка повернул голову вправо, избегая взгляда Ду Ваньшу.

Сидевшая внутри девушка робко протянула руку.

Когда она вышла, Юнь Ваньли на мгновение замер.

Юнь Ваньли всегда считал Ду Ваньшу красивой — чистой и изящной, как белый лотос, но с парой больших и смелых глаз-миндалин, излучающих живую энергию.

Но он не ожидал, что скромная третья госпожа, облаченная в плотный, тяжелый, яркий парчовый наряд, с тяжелой сверкающей фениксовой короной на голове и нарумяненным лицом, может быть такой ослепительно прекрасной и величественной, затмевая даже пышный пион.

Только… выдержит ли она такую тяжесть?

Ду Ваньшу была стройной и хрупкой. Юнь Ваньли казалось, что эта корона вот-вот сломает ей шею.

Она проделала весь путь в этом уборе — даже новобранцев не муштровали так сурово.

— Ты… ты должен вести меня за руку.

Увидев, что Юнь Ваньли не двигается, Ду Ваньшу набралась смелости и сказала:

— Вместе переступим через седло.

Еще и через седло переступать?

Юнь Ваньли невольно нахмурился: эта одежда так плотно ее облегает, она, кажется, едва дышит, сможет ли она вообще сделать шаг?

Эти столичные обычаи — это свадьба или пытка для женщин?

— А можно не переступать? — прямо спросил он.

Юнь Ваньли действительно не хотел смотреть, как Ду Ваньшу мучается.

Ду Ваньшу сильно вздрогнула.

Она… она знала, что он ее ненавидит, но не ожидала, что настолько, что не желает соблюсти даже самые основные ритуалы.

Вокруг все смотрят.

Если пропустить этот обряд, как она потом будет жить в столице, какой позор ляжет на семью Ду?

— Н-нет, нельзя,— заставила себя выговорить Ду Ваньшу, ее голос дрожал. — Не давай людям повода для сплетен, будто мы пренебрегаем волей императора.

При упоминании императора Юнь Ваньли раздраженно вздохнул.

— Хорошо.

Из-за одного указа о браке столько нелепостей.

Он схватил Ду Ваньшу за запястье и повел ее вперед.

Распорядитель церемоний снял седло с коня и положил его перед порогом.

Терпеливо ожидая, пока она сделает шаг, Юнь Ваньли все же не удержался и поднял правую руку, чтобы поддержать фениксовую корону, которая, казалось, вот-вот раздавит Ду Ваньшу.

Человек, объявлявший ритуалы, был прислан из дворца. Увидев этот жест Юнь Ваньли, он расплылся в улыбке:

— Какой хороший жених, уже жалеет свою жену!

Под этот общий смех Ду Ваньшу переступила через седло.

«Жалеет он ее или нет, по крайней мере, не оставит людям повода для обсуждений»,— с горечью подумала Ду Ваньшу.

Пройдя в ворота, ее проводили в брачные покои.

Снаружи стоял шум и гам, но стоило закрыть дверь, как все это перестало касаться Ду Ваньшу.

Она смотрела на украшенную комнату, и все события последних дней снова и снова проносились у нее в голове.

«Третья госпожа Ду должна хорошо жить с Юнь Ваньли, не обманывайте ожиданий императора»,— сказал Люй Лян из дворца с любезной улыбкой.

«Но если ты боишься даже взглянуть на меня, как же Юнь поверит, что твои слова искренни?» — холодный взгляд Юнь Ваньли проникал в самое сердце Ду Ваньшу.

«Тогда я спокоен, можете идти»,— «брат Лу Чжао» под дождем, даже самая красивая улыбка не могла скрыть его одиночества.

«В чем я виноват, что за мной прислали имперскую гвардию?!» — кричал Фан Цзысин, которого уводили солдаты.

«Военные все-таки грубы, в брачную ночь третьей госпоже, возможно, придется нелегко»,— обеспокоенный голос старшей служанки все еще звучал в ушах.

Запоздалый страх, вместе с известием об участи Фан Цзысина, охватил Ду Ваньшу.

В брачных покоях было пусто, только она одна. Горящие свечи непрерывно колыхались, удлиняя ее тень и отбрасывая неясные очертания на стены.

Мать говорила, что если будет слишком больно, нужно сказать ему. Но мать не знала, что Юнь Ваньли ее ненавидит.

Его заставили жениться, втянули в придворные интриги — он, должно быть, ненавидит ее до глубины души. Разве эта ночь — не прекрасная возможность… выместить злобу?

Ду Ваньшу застыла от страха.

Она не знала, что делать. После свадебных поклонов она перестала быть дочерью семьи Ду и стала женой Юнь Ваньли.

Здесь не было ни матери, ни отца, ни братьев.

Она тем более не знала, что может сделать, чтобы предотвратить надвигающуюся беду.

Ду Ваньшу могла лишь смотреть на красную свечу у изголовья кровати, наблюдая, как она горит, уменьшаясь, пока не догорела до конца.

Неизвестно, сколько прошло времени. Красная свеча замерцала в лужице воска и с тихим «пшш» погасла.

Ду Ваньшу внезапно очнулась.

— Гуаньсин,— она все еще была в фениксовой короне и свадебном халате, тяжелый наряд давил на плечи, — который час?

— Отвечаю третьей госпо… госпоже.

Голос Гуаньсин, дежурившей за дверью, был полон сдерживаемых эмоций:

— Уже почти час Цзы.

Жилище Юнь Ваньли в столице было простым домом с двумя дворами. Неизвестно когда, но снаружи брачных покоев давно стихли все звуки.

Он не пришел.

Ду Ваньшу наконец поняла, что ее ждет.

Сегодня был день их свадьбы.

В брачную ночь Юнь Ваньли не пришел.