Глава 5 (Часть 1)

Глава 5

=======================

Шэн Цзюэ вдруг пожалел, что был так резок.

Кто бы мог подумать, что это лекарство окажется таким противным?

Возможно, он никогда не испытывал мучений от болезни и поэтому забыл, каково это — пить горькие отвары.

Но теперь он понял, что терпеть не может горький вкус.

Лекарство было настолько горьким, что даже маленький глоток оставлял во рту неприятное послевкусие.

Хорошо бы было заесть его цукатами или кислыми сливами.

Размышляя об этом, Шэн Цзюэ снова взглянул на Цзян Лояо. Девушка все еще безмятежно ела цукаты, с таким наслаждением, что было видно, как сильно она их любит.

Совсем не умеет читать чужие мысли.

Подумал Шэн Цзюэ, глядя на злополучную чашу с лекарством.

— Ваше Высочество, хотите цукатов? — словно только сейчас спохватившись, Цзян Лояо, почти доев все, из вежливости снова предложила ему угощение. — Лекарство, наверное, очень горькое.

Горькое ли оно, мне еще тебе рассказывать?

Раздражение Шэн Цзюэ отразилось на его лице. Он резко ответил:

— Я же сказал, что не ем эту гадость. Горькое? Я что, похож на человека, который боится горечи?

Все: «…»

Слуги переглянулись, посмотрели на чашу с лекарством, которую регент с отвращением отставил в сторону, затем на разгневанного Шэн Цзюэ. Все было ясно без слов.

Цзян Лояо предложила угощение Шэн Цзюэ, когда у нее осталось всего несколько цукатов. Получив отрицательный ответ, она быстро съела оставшиеся, не давая ему возможности передумать.

Шэн Цзюэ, который рассчитывал, что девушка предложит ему цукаты еще раз, и он «с неохотой» их примет: «…»

Регент не мог заставить себя отнять сладости у девушки и не хотел признавать свою неправоту, поэтому, сдерживая раздражение, он залпом выпил лекарство.

Цзян Лояо, заметив его недовольное выражение лица, велела слугам:

— Принесите Вашему Высочеству чаю, чтобы запить лекарство.

Шэн Цзюэ сидел в кресле с высокой спинкой, не разжимая нахмуренных бровей.

Послевкусие лекарства оказалось еще хуже, чем первый глоток. Он опустил глаза, о чем-то задумавшись.

Сначала лекарство было горьким со сладковатым послевкусием, но теперь, когда он выпил его полностью, вкус изменился. Шэн Цзюэ старался не думать об этом, потому что от одного воспоминания ему становилось нехорошо. Как вообще можно было создать такое отвратительное лекарство?

— Это лекарство от простуды считается одним из самых приятных на вкус, — сказала пожилая служанка. — Есть гораздо более ужасные снадобья, например, с добавлением скорпионов. Они не только горькие, но и имеют сладковато-рыбный привкус, а сам отвар покрыт пленкой желтой жидкости…

Шэн Цзюэ: «…»

Тошнота уже почти прошла, но слова служанки заставили его живо представить себе описанный ею вкус.

В тот же миг приступ тошноты вернулся.

Он едва сдержался, сжав подлокотник кресла, и поднял руку…

Словно в жесте протеста.

Цзян Лояо замерла и, передумав, сказала слугам:

— Не нужно, Ваше Высочество сказал, что не хочет.

Шэн Цзюэ: «…»

Тошнота мгновенно прошла, сменившись раздражением.

Эта дочь маркиза Цзян… действительно умела выводить из себя.

Шэн Цзюэ посмотрел на нее.

Стояла холодная зимняя ночь, было уже за полночь, но от нее исходило тепло и спокойствие, словно от теплого весеннего дня.

Глядя на нее, Шэн Цзюэ вспомнил белого котенка, греющегося на солнышке. У котенка в резиденции никогда не было забот, ему не нужно было разбирать доклады, он всегда был беззаботным и беспечным.

Почему она не понимает намеков?

Эта ее безмятежность еще больше раздражала.

Шэн Цзюэ чувствовал себя раскаленным углем, на который плеснули немного воды. Это не только не потушило огонь, но и высушило уголь, заставив его шипеть и дымиться. Он едва сдерживался, чтобы не встать и не уйти.

И при этом виновница его раздражения выглядела совершенно безмятежной.

Шэн Цзюэ привык, что это он выводит людей из себя, а не наоборот. Он не был благородным мужем, который прощает обиды. Обычно он мстил за любую провинность, не виня себя, а наказывая других.

В этот момент он вдруг заметил одну деталь.

Цзян Лояо, кажется, захотелось спать. Прикрыв рот платком, она тихонько зевнула, и, когда снова подняла голову, ее глаза стали еще более влажными, словно от слез.

Отлично.

Шэн Цзюэ нашел повод придраться. Он тут же распустил всех слуг, велев им идти спать, а сам остался сидеть в кресле с высокой спинкой и приказал Цзян Лояо читать ему вслух. Просто так, чтобы помучить ее, посмотреть, как она будет бороться со сном, пытаясь читать.

Цзян Лояо удивленно переспросила.

Действительно, этот самовластный и своенравный регент хотел, чтобы она посреди ночи читала ему вслух.

Отец был прав, он действовал по прихоти, не следуя никаким правилам.

— Этот ван хочет проверить, насколько образованна дочь маркиза Цзян, не пустышка ли она, — немного смутившись, Шэн Цзюэ придумал благовидный предлог. — Я просто хочу оценить твои знания. Твой отец доверил тебя моей резиденции, и я должен позаботиться о твоем образовании.

Его ложь была совершенно неправдоподобной.

Знатные девицы Цзинчэна, даже если и обучались дома чтению и письму, получали лишь поверхностные знания. Их не учили так, как готовили к императорским экзаменам юношей. От девушек требовалось лишь умение поддержать беседу и продемонстрировать свою образованность, а не углубляться в изучение наук. О «домашних заданиях» и речи быть не могло.

Чтобы заставить Цзян Лояо читать ему, он был готов на любой, даже самый нелепый предлог.

Но, как назло, Цзян Лояо действительно многому научилась у своих учителей.

Из-за слабого здоровья она редко выходила из дома, и отец, боясь, что ей будет скучно, нанял учителей, которые обучали ее грамоте, чтению и изучению древних текстов. Она занималась изо дня в день и могла наизусть процитировать множество произведений.

Цзян Лояо кивнула и спокойным голосом начала читать…

Шэн Цзюэ слушал с закрытыми глазами ее мягкий и нежный голос. Она читала скучные тексты, но ее голос звучал, словно ласковый шепот. В нем не было никаких эмоций, он был спокоен, как гладь воды — чистый, безмятежный, прозрачный. Ее голос успокаивал.

Шэн Цзюэ незаметно для себя задремал, забыв о своей первоначальной цели. Подперев голову рукой, он снова уснул в кресле.

Голос Цзян Лояо становился все тише и тише, пока наконец она не спросила Сюй Ли:

— Ваше Высочество уснул?

— Сегодня Ваше Высочество простудился и легко засыпает, — обеспокоенно ответил Сюй Ли. — К тому же, лекарство тоже действует усыпляюще. Если он уснет, то проспит до утра. Госпожа, Вам тоже не стоит больше читать, идите отдыхать.

Цзян Лояо посмотрела на Шэн Цзюэ, а затем вопросительно взглянула на Сюй Ли: «А что же с ним делать?»

Что Сюй Ли мог поделать? Ему оставалось только ждать, когда его господин проснется.

Цзян Лояо предложила, чтобы регент, если ему не хочется идти в свои покои, переночевал в соседней комнате, а утром, когда снег прекратится, отправился к себе.

Что ж, пусть так.

Сюй Ли попытался разбудить своего господина, но тот спал слишком крепко и не слышал его.

Сюй Ли: «…»

Цзян Лояо, не зная, что еще сделать, принесла свой плащ и накрыла им Шэн Цзюэ, чтобы он не простудился во сне, иначе завтра ему снова придется пить лекарство.

Благодаря ее плащу, Шэн Цзюэ на следующее утро не чувствовал себя хуже.

Шэн Цзюэ проснулся от яркого света, словно Чжуан-цзы, увидевший сон о бабочке. Он чувствовал себя так, будто попал в другой мир, все вокруг казалось нереальным.

Сюй Ли, который ждал его пробуждения, видя его растерянность, рассказал о событиях прошлой ночи.

Шэн Цзюэ раздраженно потер переносицу. Он не понимал, как такой осторожный человек, как он, мог так безмятежно уснуть в кресле. Хорошо, что это случилось в его собственной резиденции. Что было бы, если бы он уснул где-нибудь в другом месте?

Даже представить страшно, как он мог совершить такую оплошность.

Он вспомнил, как когда-то, командуя войсками, провел всю ночь в заснеженной долине, ожидая подкрепления. Он не сомкнул глаз несколько дней подряд, но не уснул.

Даже в таких суровых условиях он не позволил себе уснуть, а сегодня, в теплых покоях, он отключился, сам того не заметив.

Еще больше его злило то, что он не только уснул без всякой осторожности, но и проспал довольно долго. Слуги уже успели расчистить снег перед домом, а он даже не проснулся.

Занавески, защищавшие вход от снега и ветра, были опущены. За ними суетились слуги, стараясь не шуметь.

Регент Шэн Цзюэ с мрачным видом смотрел на занавески. Его взгляд был недобрым, словно он видел сквозь них всех слуг. Его гнев был почти осязаем, он прожигал занавески, обрушиваясь на ни в чем не повинных людей.